Константин Бояндин - Чистильщики
Если бы не Блетталон позади, Гевиар сел бы прямо на пол. Полустертая пентаграмма. Несколько трупов в мантиях, лежащих вповалку на ней. Прибитые к стенам различные части человеческих и прочих тел. Другие тела, в основном детские, полуразрубленные, обглоданные, все — с застывшей гримасой ужаса на лице. О боги, что здесь происходило?
Блетталон легонько хлопнул его по спине. Он держал в руке небольшой цилиндрик, из которого и исходило сияние.
— Гевиар, ни к чему не прикасаться, — шепнул голос вновь. — Все, что нужно было забрать, уже забрали. Ищи щели, потайные двери, люки.
Все-таки у меня мало опыта, подумал Гевиар, изучая каждую щелку, стену, панель, брусок. Нашлось две потайных ниши. Форгаст плеснул в них чем-то зловеще зеленым и в нишах вспыхнуло яркое, бездымное, непереносимо жаркое пламя. Показалось ли Гевиару, или впрямь из пламени донесся скорбный и жуткий плач, прерываемый безумным хохотом? Отведя глаза в сторону, он увидел, как шевелятся конечности на стенах и едва не упал без чувств.
Когда стало ясно, что ничего потайного не осталось, Форгаст с Блетталоном на несколько секунд замерли, закрыв глаза (должно быть, воспользовались заклинанием), и скомандовали отступление.
Задержавшись у спуска, Форгаст швырнул вниз что-то блестящее и упал наземь. Остальные попрятались за деревья, за кусты, просто легли в траву. Взвилось ярко-зеленое пламя… и очистка закончилась.
Когда Гевиар сорвал фильтры, свежий запах озона наполнял собой все вокруг. Он стоял, обняв дерево и стараясь унять дрожь, а остальные терпеливо ожидали его.
Гевиар приветствовал Форгаста слабой улыбкой.
Тот уселся за его столик и жестом подозвал официанта.
— Все еще снятся кошмары? — спросил Чистильщик участливо. Гевиар кивнул. У него до сих пор стояли перед глазами изуродованные, по всем признакам давно мертвые тела, которые, тем не менее, двигались, строили гримасы, стонали.
Он не впускал к себе Эвлеру несколько дней, сказываясь больным. Долю правды это, конечно, содержало. Увидев его бледное лицо и горящие после бессонной ночи глаза, Эвлера запретила ему выходить на работу и тот послушался. В тот же день Форгаст сам нашел его.
— Если бы тебе не снились кошмары, — криво усмехнулся Форгаст, — я бы сам тебя уволил. Нормальная реакция. Еще одна неприятная особенность нашей работы: то, что могло бы повергнуть в ужас нашу публику, мы маскируем и скрываем. Не одни мы, конечно. С нами вместе работают и другие службы.
Форгаст замолчал. Он смотрел на солнечный диск сквозь бокал с вином и чуть заметно кивал головой. В конце концов, он поднялся.
— Отдыхай, — он протянул ладонь для рукопожатия. — Захочешь уйти — я не в претензии. Захочешь вернуться — в любой момент. Если будут еще проблемы с нервами, могу посоветовать очень опытного врача.
— Спасибо, — слабым голосом отозвался Гевиар, — я сам.
Он подумывал бросить такую работу, но чем тогда заниматься? Одиннадцать тысяч премии — это здорово, это более чем здорово, но все же недостаточно для полностью обеспеченной жизни. Тем более, что перспективы жениться приближались с каждым днем (для отца Эвлеры он был спецагентом, и преуспевающим, чем в конце концов завоевал полное того уважение) становились все реальнее.
Еще пара операций, подумал он вяло, и уйду в отставку.
Интересно, думал он в ту ночь, глядя на слабо колышущееся пламя свечи, сколько операций на счету у самого Форгаста? Ведь богат, наверное, как дракон!..
В эту и последующие ночи кошмаров больше не было.
Все приветствовали его, словно героя всего княжества, когда он вновь появился у Форгаста четыре дня спустя.
— Ничего не потерял, — вздохнул Блетталон, — никаких вызовов. У нас тут, конечно, довольно тихо. Десять, максимум пятнадцать вызовов в год. Вот на Западном архипелаге, я слыхал, тридцать лет назад было по пять-шесть вызовов в неделю. Бойкое место. У нас тут попроще. Север все же… а холод никому не по душе…
Для немногословного эльфа эта тирада, по-видимому, равнялась месячной норме.
— В следующий раз, — Форгаст протянул ему пару тяжелых очков, — оденешь вот это. — У тебя очень богатое воображение. Это может вызвать некоторые неудобства. И еще: ты, по-видимому, считал, что мы уничтожили тех, кого еще можно было спасти — их каких-то особых соображений. Признайся, думал?
Гевиар кивнул, но кивок этот стоил ему большого количества мужества.
— И напрасно. Я никогда — по крайней мере, на операциях никогда — не говорю лишнего. Кроме того, специалисты посерьезнее нас всегда появляются первыми и спасают, кого еще удается спасти. Наше дело — убирать мусор. Запомни это. Если будет что-то мерещиться, одевай очки, одевай фильтры в нос и уши и не принимай все так близко к сердцу.
— Скажите, — спросил Гевиар после длинной паузы. — Кому все это понадобилось? Силам Хаоса?
Все трое его собеседников едва не упали на пол от смеха.
— Сразу видно, откуда ты родом, — проговорил сквозь слезы Мондер. — Нет никаких сил Хаоса. Все это сказки. Есть множество известных, еще больше неизвестных, совсем немного никому не известных противников разумных рас. Как правило, все они — дело наших собственных рук. Рано или поздно кто-нибудь хочет отличиться и придумывает очередной ужас на устрашение всему миру. Поскольку ничто так не пугает, как суеверия, всегда придумываются легенды о силах Тьмы, силах Хаоса, вечных и непобедимых Врагах… Забудь об этом. Боги Хаоса так же ценят своих верующих, как и остальные боги и не стали бы разрушать весь мир просто из прихоти. Обычные люди гораздо страшнее любого гневного божества…
До следующего вызова было два с половиной месяца.
Это случилось во время пятого вызова. Второй, третий и четвертый раз прошли гораздо спокойнее для Гевиара, хотя мерзость они видели не менее отвратительную. Новый барьер поднялся в его сознании, очищая восприятие и не пропуская ничего, что могло бы затронуть жалость или сочувствие. Несколько раз он хотел усомниться в искренности своего руководителя, но всякий раз доводы разума были в пользу последнего.
Они убирали грязь.
Они вычищали заразу.
Все по-своему снимали нервное напряжение. Эльф мог часами сидеть за лютней и мурлыкать песенки, — репертуар его казался неисчерпаемым. Мондер просаживал огромные суммы в увеселительных заведениях, а Форгаст… читал. Как с удивлением выяснил Шевиар, тот читал романы ужасов. Клин клином.
Все шло приемлемо до пятого вызова…
— Гевиар, поднимайся в зал с красными стенами и жди дальнейших указаний, — голос Форгаста, отдававшийся эхом где-то в глубине сознания, оторвал Гевиара от мрачных раздумий. Он осторожно перешагнул тело неудачливого искателя сокровищ и двинулся к лестнице, что находилась в дальнем конце зала.
Впервые они чистили область, которую нельзя было просто выжечь. Огонь, как заметил однажды Форгаст, уничтожает практически любой носитель магического или другого эффекта. Была бы достаточная температура. Так что, если удалось найти все скрытые места и доказать, что щелей, ведущих прямо в открытое пространство, нет, то выжигание пространства дает практически абсолютную гарантию очистки. Не абсолютную — но практически абсолютную. Как мрачно добавил эльф, гарантия на три ближайших аватары.
Если же чистить приходится большие пространства — как этот участок подземного города — то здесь подход иной. Сначала выжигают все, что удается найти. Затем долго изучают возможные пути распространения заразы. Наконец, когда все исследования завершены, вызывают особых специалистов и те запечатывают очаг. Печать держится несколько столетий и медленно разлагает все вредоносное, что осталось поблизости.
— И много уже таких печатей? — спросил Гевиар.
Форгаст только пожал плечами.
…Что-то слабо сверкнуло у самых ног. Наклонившись, Гевиар заметил осколок драгоценного камня — множество граней, дымчатый голубой цвет. Не более мизинца в длину. Что бы это могло быть? Он поднес свой «индикатор» — двойной крест — к кристаллу и присмотрелся. Индикатор молчал. Чисто. Он поднял обломок двумя пальцами и уложил в кармашек для трофеев. Многие мелочи, найденные во время операций, можно было оставлять себе. Если индикатор молчал.
Что-то хрустнуло под ногами. Сломанная кость. Старая, раз рассыпается от прикосновения. Слабые огоньки замелькали перед ним, растекаясь по полу причудливыми линиями. Гевиар замер, как вкопанный. А это чем бы могло быть?
Он оглянулся и обомлел. Прямо под ним разбегались линии, формирующие огромный симметричный символ, футов двадцати в поперечнике. Обломок, привлекший его внимание, валялся почти что в центре знака. Линии знака на глазах наливались свечением. Что делать, Гевиар не знал. Знал одно. Не стоит суетиться.
— Форгаст, я нашел какой-то знак, — шепнул он и голоса из ожерелья замолчали. — Сложный, мне неизвестный. Стою сейчас в самом центре. Что делать?
