Тимофей Печёрин - В режиме отладки

— Это все? — спросил офицер с блокнотом.

— Не совсем. Еще я скажу, что за два с лишним десятка лет своей службы в полиции впервые вижу нечто подобное. Перед нами, коллега, не заказное убийство, не разбойное нападение, и, уж точно, не «бытовуха». Для каждого из этих четырех вариантов затраченные усилия, так или иначе, сообразны результату. Здесь же мы имеем жестокость в чистом виде. Жестокость как самоцель. Столько кровищи могло бы быть в фильме Тарантино, но уж никак не в реальном преступлении.

— Фильме… кого, инспектор? — заинтересовался последним высказыванием полицейский.

— Квентина Тарантино. Не слышали о таком?

— Какой-то «макаронник», судя по фамилии…

— Нет, вроде как американец… был. Полуподпольный американский режиссер начала века, — вспомнил Макгрей, — позднее иммигрировал в Европу, откуда и радовал весь мир своими «шедеврами».

— Не слышал, — помотал головой полицейский, — говорите, полуподпольный… А сами-то откуда его знаете?

— Это не я, — пояснил инспектор, — это брат моей жены. Помешан на искусстве.

— Ладно, проехали, — отмахнулся офицер с блокнотом, — пойдем дальше? Следующими у нас идут супруги Роджер и Джанет Роквелл, белые, обоим по двадцать девять лет. Роджер убит в подвале, Джанет — в спальне.

— Погодите, — перебил Макгрей, — вы уверены, что с Нейсбаумами — все? Вы обратили внимание, что у их дома стоял лоток с лимонадом? Неужели Джордж и Пэт сами зарабатывали таким образом?

— Нет, этим занимался их семилетний сын Тимми. Единственный свидетель, кстати говоря. Это он вызвал полицию.

— Свидетель, значит, — хмыкнул инспектор, — странно, что убийца до него не добрался. И что рассказал этот… свидетель?

— Увы, ничего путного. Сами понимаете — ребенок только что потерявший родителей. Либо ревет, либо говорит о каком-то Маленьком Убивце.

— Чего-чего?

— Маленький Убивец. Человечек маленького роста, примерно четыре фута, с ножом и в маске клоуна. Если верить Тимми, именно так выглядел убийца его родителей.

— Понятно, — вздохнул Алан Макгрей, — хорошо, хоть не инопланетянин. Психологи с ним работают?

— Разумеется.

— Ладно, что там у нас дальше?

Дальше, помимо супругов Роквелл, следовали: Марта Симпсон (белая, двадцать пять лет, не замужем), Маргарет Хендерсон (белая, тридцать три года, опять же не замужем), Билл Фостер (садовник, черный, пятьдесят два года) и Элеонора Дизерс (белая, пятьдесят четыре года, разведена).

Подобно Джанет Роквелл и Пэт Нейсбаум, Марта Симпсон была убита в собственной спальне, что не только не удивило инспектора Макгрея, но и навело его на мысли о какой-то странной закономерности. Места убийства других жертв на подобные размышления не наводили, ввиду их случайного характера. Так, Билл Фостер лежал на тротуаре, Элеонору Дизерс убийца, судя по всему, застукал в туалете; что до Маргарет Хендерсон, то она умерла на лестнице, а перед этим забрызгала кровью весь первый этаж своего дома.

Собственно, ничего нового благодаря этим осмотрам Макгрей не узнал. Везде был один и тот же почерк, если вообще можно называть почерком подчеркнутую неряшливость и демонстративно-бессмысленную жестокость.

При этом, как ни парадоксально, горе-убийца не оставил ни одной улики, и вообще ничего, что помогло бы следствию. В полиции существовал вполне устойчивый стереотип, согласно которому люди, совершающие подчеркнуто жестокие и серийные убийства, стремятся к самоутверждению, и, следовательно, должны хоть чем-то обозначить свою индивидуальность.

Кто-то расписывался кровью на стенах, кто-то вырезал на трупах своих жертв геометрические фигуры, кто-то оставлял на месте преступления мелкие, но легко узнаваемые предметы. Цветы, например, или плюшевые игрушки. По этим знакам психологам-криминалистам не составляло труда выяснить и мотивацию преступника, и патологии, коими он страдает.

Далее оценивался круг будущих жертв, а остальное было делом техники. Ни с первой, так с второй-третьей попытки убийцу удавалось накрыть, да в такой обстановке, что отвертеться трудно. Либо преступление уже совершено, а преступник не успел удрать, либо очередной потрошитель-удушитель-расчленитель был готов нанести новый удар, но его вовремя остановили.

А вот человек, вырезавший жителей Транквилити-Лейн, судя по всему, не стремился к мирской славе. По этой причине Алан Макгрей мог проглядеть все глаза за осмотром мест преступления, и все равно не найти ни одной нормальной улики.

Лишь один раз в душе инспектора затеплилась надежда — когда в подвале дома Роквеллов, на старом письменном столе обнаружилась женская ночная рубашка. Правда, эта находка, при всей своей нелогичности, едва ли могла быть, что называется, «подшита к делу». Джанет Роквелл узнала об изменах своего супруга? И из ревности убила и его, и любовницу — ну, скажем, молоденькую, но незамужнюю Марту Симпсон? А потом покончила с собой? А «ночнушку» оставила как свидетельство своего мотива?

Конечно, расследование только началось, на этом этапе нельзя пренебрегать ни одной версией, но… не многовато ли логических нестыковок получается? Зачем, к примеру, резать всех остальных соседей, да еще с такой жестокостью? Непонятно. Убираем свидетелей? А не все ли равно для самоубийцы?

Когда место гибели последней жертвы, старухи Дизерс, было осмотрено, Макгрей обратил внимание, что в Транквилити-Лейн остался один, не посещенный им, дом.

— По крайней мере, там никого не убили, — уверено заявил офицер с блокнотом, отвечая на закономерный вопрос.

— Да ну! И кто, собственно, там проживает? — Макгрей почувствовал зацепку и готов был впиться в нее мертвой хваткой.

— Никто, — последовал короткий ответ, — дом числится брошенным.

— Вы сами-то верите в то, что говорите? — хмыкнул Алан, — кто мог его бросить? Кому в голову могло придти уехать из этого замечательного места?

— Извините, инспектор, если вас действительно интересует, кто последний проживал в этом доме…

— Это-то как раз меня волнует в последнюю очередь. А заинтересовал меня этот дом лишь как нехилая брешь в системе безопасности Транквилити-Лейн.

— Что, простите?..

— Объясняю для новичков и недоумков, — ни тон, ни манеры инспектора Макгрея не отличались изысканностью, когда он терял терпение, — под этим якобы брошенным домом может быть прорыт подкоп. Небольшой такой туннельчик, через который наш убийца и проник на территорию Транквилити-Лейн. Забор, охрана — все нипочем при таком раскладе. Убийца мог использовать этот дом в качестве временной базы, а мог просто пролезть, сделать свое грязное дело и убраться восвояси.

— Логично, — кивнул офицер.

— Да это я и сам знаю! — рявкнул Макгрей, да так, что его собеседник вздрогнул, — вы лучше объясните, какого хрена этот дом стоит тут никем не востребованный? Как дорогая, но уродливая шлюха — на обочине? Почему никто не удосужился хотя бы проникнуть внутрь?

— Ордера нет! — поспешно, как участник викторины, ответил офицер с блокнотом, — это же частная собственность.

— Чья?

— Как это? Последнего жильца. То, что здесь никто не живет, не значит, что дом ничей.

— Так-то оно так, — произнес более-менее успокоившийся Макгрей, — черт бы побрал вашу Академию с ее заморочками. Ну да ладно. Хотя бы установить круглосуточное наблюдение за этим домом мы можем?

— Пожалуй, — офицер кивнул.

— И вот еще что, — сказал инспектор, осененный внезапно пришедшей мыслью, — задержите охранника, дежурившего в то время, когда произошла резня. Ордер постараюсь пробить уже сегодня.

— На арест? — поинтересовался офицер с блокнотом, — или на обыск?

— Либо тот, либо другой, — ответил Алан Макргей, — меня устроит любой из этих вариантов.

Начальник отдела насильственных преступлений пробежался по казенной бумаге глазами, сокрытыми за толстыми стеклами очков, и положил отчет на стол, перед собой. Затем, сняв очки и положив рядом, уставился на сидящего напротив инспектора Макгрея.

— А теперь, Алан, я хотел бы услышать твое личное мнение. Своими словами, так сказать, без протокола.

Всех своих подчиненных он называл по имени и обращался на «ты». И, не без оснований, кстати — потому как был старше любого из них минимум на десять лет.

— Отрабатываются две версии, — начал Макргей, — во-первых, убийца мог попасть на охраняемую территорию через подкоп, ведущий в заброшенный дом. В этой связи я распорядился следить за домом, но этого мало. Нужен ордер на обыск… видите ли, наверняка этот дом кому-то принадлежит, по крайней мере, юридически. Не хотелось бы осложнений. Обыск помог бы установить, насколько идея с подкопом соответствует действительности.

Начальник закашлялся. Все-таки курение до добра не доводит, особенно в его возрасте. Затем буркнул «извиняюсь» и «говори дальше».