Ольга Зима - О чем поет вереск (СИ)
— Мидир! — тот согнал с колен прелестницу. — Будь как дома.
Девушка, уходя, обожгла Мидира взглядом агатовых глаз.
— С востока? — кивнув в сторону двери, спросил Мидир.
— С востока сейчас многое. Что, понравилась? — еще более знакомо усмехнулся Эохайд.
— Сегодня я предпочту вино, — возразил Мидир.
— Наверняка кого-то уже присмотрел, — Эохайд махнул рукой в сторону приземистого столика у окна, где стояла покрытая патиной амфора и стеклянные бокалы: — Вино совершенно чудное. Неразбавленное!
Мидир, несколько удивленный памятью о его вкусах, налил вино и пригубил густую рубиновую жидкость. Бросил взгляд поверх бокала на Эохайда, отмечая мелкие морщинки у ярких голубых глаз и седину в волнистых прядях, выгоревших до белизны, кинжал, которым поигрывал король галатов. Легкий, почти невидный глазу взмах руки Эохайда — и клинок полетел в сине-красный круг на стене подле Мидира, вонзился с сухим деревянным стуком. Волчий король выдернул его, рассмотрел смертоносное лезвие, по которому змеился туманный узор, проверил заточку ногтем, а сплав — магией.
— Что скажешь? — разулыбался Эохайд.
— Нож изумителен.
— А вино?
— Мята. Фиалки.
— Всего-то?
— Жаркое лето, — призадумался Мидир. — Вереск, определенно. Теплое вино! Яркое, сочное. Такое не забудешь! Мягкое послевкусие. Пил бы и пил.
Эохайд поморщился, словно Мидир говорил не о вине.
— Это был хороший год. Но все меняется!
— Ты изменился, — заметил Мидир.
Эохайд зыркнул голубыми глазами с недовольством, но без злобы. Почесал пшеничную бородку и вытянулся со вкусом на мягких шкурах.
— У меня кость широкая, — примирительно сказал он и указал рукой на серебряный поднос, полный снеди. — Бери пирог.
— Раздобрел ты на пирогах с черникой, — не удержался Мидир, а Эохайд с кошачьей вальяжностью расправил плечи. Впрочем, в бою она сменялась немыслимой для смертных яростной быстротой.
— В стандартный пояс[3] влезаю, — хмыкнул король галатов. — И девки не жалуются.
Эохайд оглядел Мидира, прищурился и добавил:
— Это мы стареем, а ши молоды и прекрасны всегда. Но знаешь, люди смогут удивить даже тебя. Лови!
Эохайд кинул, не вставая с ложа, стеклянный браслет. Мидир поймал его — и сразу отставил бокал. Мастерски закругленные края придавали браслету глубину, синь и золото переливались, обещая исполнение желаний во всех мирах.
— Он… — Мидир не сдержал удивленный вздох, — не наборный. Он литой!
— Да-а-а! — гордо протянул король галатов. — Безо всяких ваших подземных штучек!
— Но как? Каким образом?
— Можешь потом поговорить с мастерами. Не мое это.
— Для кого припас эту прелесть?
— Для жены.
— Для жены? Той, что, выходя, прожгла взглядом дырку в груди? Дерзка, но больше похожа на рабыню.
— Нет, это… Это никто, — пожал плечами Эохайд. — Ты меня знаешь! Не смог удержаться. Какой-то доброхот прислал с утра подарочек.
Король галатов встал с ложа, подошел к окну, вцепился пальцами в раму, словно ему было тяжело говорить.
— Моя жена иная.
— Ты женился? Зачем?!
— Нам нужно. А зачем женятся ши? — ответил Эохайд глухо, не оборачиваясь. — Как там твои короли, водный и неблагой?
— Балор[4] убивает всех, кто зовет его Балором, и страдает от бездетности так, что океан штормит и берег ходит ходуном.
— А тот, третий? Добрый недруг?
— Хитрая сволочь Лорканн[5]? Все еще мечтает меня убить. Тут наши мечты друг о друге сходятся. Лорканн надеется, Балор украдет его непутевого сына. Непутевая дочь пропала сама.
— А ты? Все еще одинокий волк?
— У нас браки редки. Женись люди, как ши, по любви, вымерли бы. Где ты ее видел, эту любовь?
Эохайд помолчал, не бросив привычно «в балладах», словно на этот раз сомневался в ответе. Провел рукой по янтарным рунам, окаймлявшим окна и двери.
— Жениться вообще смешно. Но нужно. Особенно людям.
Мидир не торопясь допил вино, полюбовался пузатым бокалом.
— Эохайд, ты когда-нибудь любил?
— Я любил свою мать, — бросил тот, все еще не оборачиваясь.
— Все любят своих матерей. Тогда зачем?
— Клан ее отца. Галатов много, но мы разрознены. Моя власть не так уж и прочна. И вот я узнаю, что дочь моего врага влюблена в меня!
Эохайд развернулся,
— Ох, Миди-и-ир! — глаза его горели. — Что это было за время! Я украл ее из семьи, и мы заключили брак на торговой площади Манчинга.
— Вересковая свадьба? Раз прошел год, брак пора расторгнуть именно сегодня?
— Ты плохо помнишь наши законы. Расторгнуть — или остаться в браке навечно, мой друг. Я дал слово ее родне, но и дал слово Этайн… И теперь не знаю, как выкрутиться. Есть идея.
— Кроме «В атаку!»? — усмехнулся Мидир.
— Один лепрекон[6] из коробочки, — хмыкнул Эохайд, смерив взглядом волчьего короля. — Что до жены… Она любит меня, это оказалось… необычно. Она спорит со мной!
— Возражать мужчине плохо для галатки, — усмехнулся Мидир. — Возражать королю — плохо вдвойне.
— Тебе легко говорить. Тебе в Нижнем не прекословит никто!
Разубеждать Эохайда не хотелось, и Мидир спросил о насущном:
— Зачем королю галатов такая жена?
— Она то нежна беспредельно, то пылает огнем. С ней я испытываю что-то еще… помимо удовольствия тела.
Заминками в речи Эохайд словно пытался скрыть еще более непонятную тревогу.
Браслет вспыхнул яркой лазурью, напомнив об утренней встрече, и Мидир дал себе обещание — прекрасную Этайн он разыщет обязательно. Не сегодня, так завтра, пока полнится весельем неделя Лугнасада. И она скажет ему: «Да!».
— Ты изменился, — вернул браслет Мидир. — Или нет? — напомнил он об ушедшей прелестнице.
— Другие ничего не значат для меня, — отмахнулся Эохайд. — Нам бы этот день продержаться! Родня весь год попрекала ее своеволием. Что я только им не предлагал, когда решил оставить ее себе… Моя травница никак не может быть королевой! Но она есть и будет ей.
Вереск и правда поет. Шелест травы, перезвон ветра, стук сердца… «Я никак не могу быть королевой галатов».
Эохайд шагнул к дверям прежде, чем прозвучало нежное:
— Мое сердце!
Двери распахнулись, и в покои влетела женщина, принеся с собой аромат вереска и… Мидир вдохнул глубже — нет, второй, сладкий пряный запах был не цветочный, не наносной, а ее собственный. Само тепло этой земли, от которого словно согрелись и посветлели камни и дерево, коими были отделаны личные покои Эохайда.
Не забавная травница — королева.
Все те же невероятные хризолитовые глаза, от которых не оторваться.
Нет ни плаща, ни накидки, короткая песочная туника не скрывает крепкие бедра и налитую грудь. Водопад волос искрится заколками, медовый янтарь ластится к высокой шее, щиколотки обвиты золочеными ремешками сандалий.
Мидиру до боли в паху захотелось стянуть их зубами, коснуться хрупкой косточки на точеной щиколотке, обхватить губами пятку, обласкать каждый пальчик, согреть ее кожу своим теплом… Или что-нибудь сломать.
Ломать было нечего.
Сейчас Этайн была другой, но показалась еще более прекрасной. Тяжелые серьги и дорогие браслеты лишь украшали ее, не затеняя: слишком яркой и пламенной была она сама.
— Мое сердце, — шепнула королева галатов.
Эохайд подтянулся и словно враз помолодел.
Не скрывая радости и не стесняясь, Этайн поднялась на носочки, коснулась губами щеки супруга и лишь потом обернулась к гостю. Прижалась к Эохайду спиной, а его ладони скрестила на своей талии жестом столь естественным и милым, что Мидир сжал челюсти. Этайн несомненно любила мужа, а тот лишь снисходил до ее любви.
— Разреши представить тебе моего друга, — негромко произнес Эохайд, обрывая мысли.
Этайн кивнула и ничем не дала понять, что повстречала сегодня гостя мужа. Напоила водой, научила собирать травы и вызвала желание столь сильное, что волчий король проверил еще раз — нет, не колдунья и не друидка…
— Мидир, король Волчьего дома и всего Благого двора, правитель подземного мира, — продолжил Эохайд.
— Только одной его трети, — развел руками Мидир, словно печалясь о недостатке власти. — Неблагие и фоморы — не в моей власти.
Мидир протянул ладонь, и Этайн вложила в нее свою. Впрочем, освободила кисть сразу, как только он, прикоснувшись губами, чуть дольше положенного попытался задержать ее пальцы. Теплые глаза захолодели, ровно на ели подле Черного замка в неурочный час насыпало снега.
— Рада встрече, король Мидир, — самую малость выделила Этайн его имя.
Нет, прислушался волчий король. За ее словами ничего не стояло: королева Эохайда не была опытной интриганкой, но ставила слова выверенно, подобно магам его мира.
— Я много слышала о вас.
— Не все сказанное — правда, — прихватил ладонями плечи жены Эохайд.
