Святослав Аладырев - Извек

Всё утро плелись волглой лощиной. Так себе лощина: не разбери поймёшь. Пахло болотом, под ногами Ворона иногда почавкивало, но через десяток—другой шагов копыта снова стукали по сухой земле. К полудню выехали на ровное, остановились возле исковерканной сосны. Казалось, будто дерево вдруг решило завязаться в узел, но не успело и замерло, при появлении путника.

Жуя оставшиеся сухари, Извек двинулся вокруг перекрученного ствола, прикидывал, что же его так скрючило. Если бы не стройные деревца по соседству, подумал бы, что причиной тому частый и сильный ветер, даже ураган. Пару раз подходил совсем близко, рассматривал кору, вдруг да обнаружит следы верёвок и распорок. Как—то слыхал, будто есть народы, которые только и занимаются тем, что берут росток дерева и мучают его потом долгие годы, загибая в замысловатые зигзаги.

— Не по — божески! — проворчал Извек. — Куда ж Род зрел, когда тебя так выворачивало?!

Ворон поднял голову от аппетитной кочки, с опаской глянул на хозяина. Сотник заметил взгляд, кашлянул и недовольно пробурчал:

— Не бойсь, не спятил! Чудно уж больно!

Доев последний сухарь, подошёл к жеребцу, подождал, пока тот дожуёт очередную щепотку травы, и ловко накинул уздечку. Конь шумно вздохнул, но терпеливо замер, давая застегнуть ремешок.

Уже отъехав на сотню шагов, Извек последний раз обернулся на изуродованную сосну. Издалека почудились черты морщинистого лица с беспорядочными клочками шелудивых волос. Ворон прибавил шагу.

Еле заметная тропа забежала на макушку холма и растворилась в засыхающих на корню островках чахлой травы. Сотник привстал в стременах, высматривая тропинку, но Ворон топотал не останавливаясь, будто забрёл на знакомую улочку. Спустившись с холма, повернул в сторону леса. Зелёная масса деревьев огромным языком всползала на пологий склон и резко обрывалась, будто не найдя силы взбираться дальше.

— Ты что, за шишками собрался? — участливо поинтересовался Сотник. — Или за грибами?

Конь и ухом не повёл, деловито ступал вперёд, всё ускоряя шаг. Скоро Извеку пришлось наклоняться, чтобы не снести лбом встречные сучья. За плечи то и дело цеплялись ветки потоньше, но скоро деревья расступились, и показалась вполне сносная дорожка, струящаяся меж вековых елей.

Ворон раздул ноздри и, жадно втягивая лесной дух, пустился рысцой. Сотник, настороженный оживлением коня, озирался по сторонам, ловил каждый звук и всматривался в причудливые лесные тени. Дорожка спустилась в ложбинку и выскочила на светлую полянку. На ней, как гриб—дождевик, торчала коренастая избушка, насаженная на огромный пень. Кое—где из пня пробивались молодые побеги с нежно—зелёными листочками.

— Это сколько же дубу было лет? — с уважением присвистнул Извек.

Приглядевшись к чёрным брёвнам, понял, что и сама изба сложена из ветвей этого исполина. Потому и стоит прочно, намертво вросшая в родную древесину.

Ворон направился к избушке. Не задерживаясь у крыльца, зашёл с задней стороны. Увидав небольшой навес, под которым сохли крупные связки травы, приблизился, сцапал губами пучок и принялся с наслаждением жевать. Сотник не выдержал подобного нахальства и дёрнул повод, заставив коня попятиться.

— Ну, братец, ты уж совсем хвост за мясо не считаешь! А ежели сейчас хозяин выскочит!? Он же не поглядит, что это ты у нас такой глупый — коромыслом обоих приласкает.

Извек спрыгнул на землю, подтащил упирающегося Ворона к избе и накинул повод на росток потолще.

— Постой пока, а я осмотрюсь, где тут и кто, — проговорил он, направляясь к деревянному крылечку.

Шагнул на первую ступеньку и замер. У двери, уперев руки в бока, дожидалась бабка. На голове белый платок, сарафан чистый, даже не мятый, будто бы переоделась для встречи гостей. Оглядев дружинника с ног до головы, скользнула взглядом по русой бородке, жесткой линии губ, прямому носу с малой горбинкой. Задержала взор на грустных серых глазах, под жгуче чёрными бровями.

— Поздорову ли живёшь, молодец?

Да нешто это жизнь, подумал Сотник, а вслух сказал:

— Поздорову, бабуля, поздорову! И надо бы здоровей, да некуда! Вот, тебя решили проведать. Шли мимо, дай, думаем, заедем к бабушке в лесок, дорогу спросим, может пособит чем… А если честно, то это коняга мой так решил.

— Пособлю, пособлю! — перебила старуха. — Зайди передохни, коль заехал, посидим, посудачим, угощения моего отведаешь. А аргамака своего отвяжи, пусть побродит. Да узду сними. Тебя б заставить жрякать с железкой поперёк хари.

Извек скорчил недоумённую гримасу, пожал плечами, направился к Ворону. По дороге вздохнул.

— Ну, гляди, бабка. Отвязанный да без узды он у тебя все веники схрупает. Хотя это твоё дело, я тебя за язык не тянул.

Конь, таращась на лакомые стебли, в нетерпении переступал ногами. Освободившись от уздечки, радостно ржанул. Сотник цыкнул.

— Не бузи, мы вроде как в гостях!

Сзади скрипнули ступеньки. Из—за угла показалась старушка с изрядным ковшом и рушником через плечо. Предложила умыться, подождала, пока гость вытрется, пригласила в дом. Извек оглянулся на довольного конягу, погрозил пальцем и последовал за хозяйкой.

Внутри всё было на удивление обычным. Те же лавки и утварь, что в обычных домах. Конечно, если не считать выползающих из стен жилистых побегов. Они то выныривали из плотной древесины, то вновь ныряли в стену несколькими брёвнами выше. Небогатая обстановка оказалась из того же дерева, что и сам дом. Всё срослось со всем, и жилище представляло собой одно целое, за исключением глиняной посуды и каменного очага.

На столе уже дымились две плошки, распространяя запах травяного завара. Извек определил только мяту и смородину, дальше запутался в гуще ароматов. Не успел опуститься на лавку, как старуха поставила на льняную скатёрку блюдо с пирогами.

— Не побрезгуй, отведай, чем сами кормимся, небось, не хуже прочего будет.

Извек невольно вспомнил ромейскую присказку: «чем бог послал». Когда слышал эту дурь, всегда хотелось самому послать и говорившего, и их бога. Человек создан Родом для того, чтобы самому всего добиваться, не дожидаясь подачек ни от богов, ни от кого другого.

Сотник взял плошку, отхлебнул, принялся за пироги. Бабка, прищурившись, с удовольствием поглядывала на гостя. Какой женщине не приятно, когда её стряпня нравится, а судя по лицу Извека, пироги пришлись по вкусу.

— Давно ничего вкусней не пробовал, — похвалил Сотник. — Спасибо тебе, хозяйка.

— Да не хозяйка я, — отмахнулась бабка. — Хозяйка тут Наина, сестра моя младшая. Только уехала она. На старости лет дождалась наконец достойного героя. Пока молодая была, всё кичилась красотой, мудростью, да колдовским умением… дура. А теперь, когда все окрестные тропинки песком засыпала, всё — таки смилостивилась, подпустила к себе. И то признать, герой терпеливый попался. Иной бы давно плюнул и, за полвека, другую бы нашёл, детьми обзавёлся. Этот — нет, каждые три года приезжал, пока её руки не добился. Такой верности поди уже и не сыcкать.