Ellith The Shadow - Чужие миры

Слушая эту историю, я понял, из-за чего Шелиса не любят одноклассники. Слишком самостоятельный, слишком взрослый, оставивший любовь к баловству, запретным заклинаниям и рискованным экспериментам где-то на дорогах Надморья. Умение поменять погоду над Стреленском простили бы — а вот нежелание не смогли.

Я не был уверен, что его это огорчает.

Ночью прошёл дождь, и меня разбудил сырой холод. Шелис ещё спал. Я сбегал умыться к ручью, попутно подвергшись атаке оголодавших комаров. И почему их не причисляют к нечисти? Самые что ни есть эфинские твари: откуда только берутся… даже осень не мешает.

Разведя на всякий случай костёр, я легонько толкнул практиканта. Тот не спешил просыпаться, пришлось пошевелить его за плечо. Только тогда мальчишка открыл глаза, и мне почудилось… но что бы мне ни чудилось — это ушло.

Мы позавтракали вчерашним супчиком и отправились на запад.

Лихова запустка плавно перетекла в Рапухинский удел; перелески и холмистые пустоши, поросшие разнообразным бурьяном, вполне пригодным для проверки знаний практиканта в области травоведения, сменились зарослями чёрной ольхи и небожника. Лесистые болота, малонаселённый край. Для абиологов — Голубые Пещеры, для всех остальных — Огнеяма, или как там называется ужасное место, куда якобы попадают после смерти нераскаявшиеся маги (сколько духов ни вызывал — никто не жаловался…). Странно, но здесь сохранялась дорога. До Рапухина осталось километров двести. При необходимости можно доехать и за сутки, но необходимости я не видел, а дети начали уставать. Шелис с самого утра выглядел неважно, как будто слегка простудился. На вопросы по травоведению он отвечал охотно, даже прочёл мне небольшую лекцию о применении пижмы в стихийной магии (я-то всегда думал, что это растение используется лишь в абиологии), но оживление подозрительно быстро сменялось грустным выражением лица и поникшими плечами, стоило мне на время прекратить расспросы. Снежный Лис пока ограничился тем, что перестал прыгать через колдобины и проверять на вкус каждое неизвестное растение.

На второй день Лису стало заметно хуже. Поутру он едва переставлял ноги и несколько раз споткнулся. Накануне мы ехали до темноты и ещё чуть-чуть — место для ночлега пришлось высматривать часа три: до заката, в сумерках и в темноте. Это сказалось. Практикант нахмурился, развёл руки, соединил большие и безымянные пальцы и на одном дыхании произнёс длинную литенскую фразу. Микростимуляция, метод Ремме. В воздухе закружились сверкающие пылинки; Лис удивлённо вскинул голову; Шелис пошатнулся, но усидел в седле.

— Он очень устал, — сказал мальчишка.

«А ты?» — подумал я. Впрочем, Шелиса всегда можно взять на руки.

Около полудня мы наткнулись на невысокую каменную беседку с по-рунсонски изогнутой крышей. По витым столбикам, поддерживавшим крышу, бежали рунные надписи. От надписей веяло магией. Похоже, программа сохранения — чтобы камень не разрушался дождём и ветром. Из круглого отверстия в одной из стенок лился в овальную чашу ручеёк прозрачной воды. Из чаши по каменному желобу вода текла дальше — видимо, питая какую-нибудь лужу. За беседкой как раз начиналось очередное тростниковое поле в кривую сосенку.

— Криничница, — констатировал Шелис, — Рунсонская.

— Форма крыши?

— Нет, вон там написано.

Я пригляделся. «Вон там», то есть, над скамеечкой, действительно на надморском языке было написано, что возвели сию криничницу на средства такого-то оттуда-то, сякого-то отсюда-то, и так штук двенадцать имён. Все упоминавшиеся топонимы располагались по ту сторону холмов.

— Странно, — сказал я себе, — Невыгодно. Торговать с западом удобнее через Западную калитку, с севером — через Ирксов перевал… А тут и дорога проложена, и криничницу поставили. Небось, ещё и на мага скинулись.

— А заставы-то пограничной нету, — заметил Шелис, — Одним сбором меньше.

— Двумя. Если помнишь, в Дымном проходе тоже никого не было.

— Наверняка временно сняли в патруль.

Я мысленно согласился. Это куда объяснимее узаконенной контрабанды. Почему я сразу о таком не подумал? Сон-Рунсон… во сне не до анализа.

Мы задержались, чтобы перекусить. Заодно я решил проверить седьмой пункт методички, и велел Шелису составить прогноз погоды на сутки. Суп всё равно полчаса варится.

Красивое оказалось заклинание. Мальчик замер в локте над землёй, раскинув руки и согнув ладони «лодочками». Лёгкая рябь синего поля, ажурное кружево магической энергии — тончайшие нити, неспособные изменить самый слабый ветерок, раскинулись паутиной вверх и вширь, рисуя перед мысленным взором серебристое подобие цветущего укропа. Минута, две — и кружево тает, энергия каплями рассеивается вдоль синих линий, и кажется, что никто здесь не колдовал.

Шелис легко приземлился, взял планшет и принялся что-то чертить. Карандаш так и летал над бумагой. Ага, облегчённый вариант — заклинание лишь собирает данные, анализировать их приходится магу, но и силы уходит меньше, чем для классических заклятий, которые возвращают готовый прогноз. Соответственно, возможны ошибки неверной интерпретации, но нет ошибок, возникших из-за воздействия на погоду твоего же колдовства.

Анализ оказался вшестеро дольше сбора данных. Я уж и суп доел.

— К вечеру сильно похолодает. До ста девяноста трёх. Здесь меньше из-за болот. Сто девяносто пять. Вечером или ночью будет сильный дождь. Через три-четыре дня потеплеет, — сообщил, наконец, практикант.

Пока он обедал, я изучил выкладки. Ошибок не нашёл (да и как их искать?). Заодно просмотрел рукописное описание магических действий — выяснилось, что канон Шелис менял и перекраивал. Две трети замечаний начинались со слов «С целью минимизировать влияние на синее поле…» (то есть, с трёх закорючек так называемого «школьного литена» — общепринятой при конспектировании системы сокращений). Не то, что мои предыдущие балбесы — те искренне полагали, что если последствия заклинания зацепили меньше округи, то цена ему битый медяк.

Прогноз был верен. Это выяснилось вечером, когда с неба хлынул небольшой водопад, холодный и оттого мерзкий. Всплеск магии; с пальцев левой руки Шелиса слетел синий иероглиф «лопух», и часть воды над нами собралась выпуклым щитом. Остальные капли скользили по щиту вниз и падали в стороне.

— Дольше часа не продержу, — честно предупредил мальчишка.

Как я слышал, заклинания группы «водяных щитов» не удаётся держать дольше пятнадцати минут… ну, надеюсь, Шелис трезво оценил свои силы. Что сомнительно: закон удвоения ещё никто не отменил (и вряд ли отменит — единожды доопределённый эфин сопротивляется повторным дополнениям), заклинателю приходится тащить двойную массу «зонтика», а весить щит должен… приблизительно… короче, много. Сколько же осталось до эфинова Рапухина? Я попробовал облачное сканирование. Километрах в двадцати, на пределе восприятия, какая-то чёрная точка, и если в окрестных болотах не было массовых утоплений и масштабных побоищ — там город с кладбищем. Бывают, правда, вымершие деревеньки… нет, деревенька была бы чернее.