Денис Юрин - Тайны Далечья

Смотрит Афоня, а Захар-то заслушался, шашки, не глядя, переставляет да сказочника, знай, поторапливает: «А дальше-то что? Давай, рассказывай!» Сделал царь, как бояре посоветовали, бросил клич, собирая женихов. А дочке ни один жених не нравится, капризничает Марья-царевна да привередничает. Разозлился царь и в сердцах пообещал за того дочку выдать, кто коня его дикого усмирит, раз уж не по нраву ей царевичи да королевичи. Появился тут бродяга-цыган, коня лихого укротил. Делать нечего, пришлось царю слово царское держать. И пошла царевна бродить по земле вместе с цыганом веселым. Сказка, как водится, хорошо закончилась, оказался цыган королевичем переодетым, а за время странствий так влюбилась в него царевна, что капризничать вовсе перестала. Засмеялся Захар, головой закрутил от удовольствия:

– Складно сказываешь, служивый. Развлек ты меня, ох, развлек!

Бросил он взгляд на доску, а там уж ни одной его черной шашки не осталось. Еще громче захохотал Захар.

– Да, ты хитер, оказывается, а не только на язык остер! Ну, как такому молодцу, да не помочь? Собирайся, служивый, пойдем коня лечить.

Поспешает Афоня вслед за Захаром по тропинке, едва успевает, все еще не может своему счастью поверить. И радостно ему, и боязно, а вдруг это еще не конец? Вдруг черт еще что придумает, чтобы Афоню провести?

Добрались они к рассвету до дома сотника, тут-то и выяснилось, что опоздали. Коня уже сын воеводы от хвори избавил. Смотрит героем, ходит по двору, будто индюк, от спеси надутый.

– Готовься к свадьбе, – Василине говорит.

– Погоди, – отвечает красавица, – не забегай наперед, ты еще задание мое не выполнил. Али забыл, каково второе условие?

– Луну с неба попросишь? – насмехается воеводский сын.

Насмешка его понятна: они-то с папашей все просчитали уже. Если задание заведомо невыполнимым будет, пригрозят дочке сотника обвинением в колдовстве, да и сотника самого в тюрьму спровадить можно, тут уж никуда от них красавица не денется.

– Ну, зачем же луну? – улыбнулась Василина. – Иль я не сотника княжеского дочь? Боле всего на свете ценю я удаль молодецкую да умения ратные. Только тот моим мужем станет, кто воина, мною выставленного, победить сумеет.

На это возразить жениху нечего – сражаться так сражаться.

Вот сошлись в чистом поле два всадника. На одном доспехи богатые, золотом да эмалью цветной разукрашенные, на рукояти тяжелой сабли каменья драгоценные на солнце сверкают, конь под ним мощный, масти гнедой. Это сын воеводы. Другой всадник одет попроще, кольчуга на нем легкая, искусного плетения, шлем-шишак с кольчужной навеской лицо почти полностью скрывает, конь под ним серый в яблоках, не такой мощный, как у противника, но быстрый да верткий. Это боец Василины. Имя его назвать дочка сотника отказалась, но привел его на поле лично Пров. Василина же дома осталась. «Не женское это дело на драки смотреть», – сказала. Сам князь запольский со свитой пожаловал боем полюбоваться да решение свое княжеское вынести по просьбе воеводы.

Смотрит князь на всадников. Тонким да хрупким кажется защитник Василины рядом со своим противником, гору, в латы закованную, напоминающим. Смешки слышатся в свите княжеской. Нечего и думать, чтобы такой заморыш с сыном самого воеводы справился. Воевода, что золотая монета на солнышке, сияет. Один Пров спокоен, не улыбается, но не печалится. За спиной у Прова Афоня примостился, а рядом с ним и Захар, на которого почему-то никто и внимания не обратил, будто он невидимый. Афоня стоит, от страха ни жив ни мертв. Поначалу, когда он слова Василины услышал, пришла ему в голову мысль, что это ему честь выпадет красавицу на поле битвы защищать. Готов он был буйну голову сложить ради счастья ее. Потом подумал, что нашла Василина для защиты воина более опытного. А теперь, видя бойца столь хлипкого, еще больше Афоня расстроился, уж лучше бы сам на поле вышел. Хоть и невелико его умение ратное, зато силушкой богатырской Бог не обделил; многие пытались обидеть сказочника, да мало кому удавалось, разве что кузнецу Михею да мужикам деревенским, ежели всем скопом навалятся. Тем временем скачут по полю всадники, то сходятся, то расходятся, бой в самом разгаре. И всей свите княжеской уже ясно, что не так прост противник сына воеводского, как на первый взгляд показалось. Сабля у него хоть и легка, но как молния в воздухе сверкает и по прочности тяжелому оружию противника не уступает. И сам он сабле под стать: быстр, как ветер, в ударах точен, как стрела, опытным лучником пущенная. И умения, и опыта в деле ратном ему не занимать. Сын воеводский силен, да неповоротлив. Латы на нем тяжелые, быстро двигаться не дают, а противник так и вьется вокруг, словно оса назойливая. Разозлился силач, стал ошибку за ошибкой совершать. Наконец от меткого удара лопнул на шлеме сына воеводского ремешок кожаный. Слетел шлем да прямо коню в голову угодил. Взметнулся конь на дыбы, наездник от неожиданности в седле не удержался. Оказался на земле: в тяжелых доспехах быстро не вскочишь; глядь, а противник уже спешился да к горлу силача поверженного саблю острую приставил. Зашумела тут свита княжеская, больше всех воевода волнуется. Афоня наконец дух перевел, один Пров невозмутим.

Нахмурился князь. И воин смелый ему понравился, и воеводу обидеть не хочется. Ну, как тут быть? Наконец присудил он защитнику Василины победу заслуженную, но условие поставил, чтобы открыл воин отважный лицо свое – негоже герою от глаз людских прятаться. Посмотрел воин на Прова, кивнул сотник; снял воин шлем, упала ему на плечи коса темно-русая, посмотрели на собравшихся глаза цвета сини озерной, и все узнали в воине Василину.

Обомлела свита с князем во главе, не знают, что и сказать. Обидно стало воеводе, что сына его девчонка дерзкая победила, при всем народе опозорила, взяла в нем верх обида над хитростью.

– Она колдунья! – закричал воевода. – Колдовством победу одержала! Сжечь ведьму надо! Она на всех нас мор нашлет!

Уже взяли дружинники княжеские Василину под белы руки, повинуясь словам воеводы. Уже бросился Афоня, чтобы собой ее заслонить, не дать в обиду, как вдруг вышел вперед Захар, шапку снял, князю низко поклонился. «Черт, сам черт лысый пожаловал», – пронесся шепот.

– Что? – возопил воевода. – Черт явился за ведьму заступиться? Сейчас вся сила нечистая на подмогу прилетит?

– Дозволь слово молвить? – с почтением обратился Захар к князю. Кивнул князь да сделал рукой знак дружинникам, чтобы Василину отпустили.

Повернулся Захар к воеводе, в глаза ему посмотрел, рукой до шеи дотронулся. Замер воевода, ни пошевелиться, ни слова сказать не может.