Олег Борисов - Рассвет над Майдманом

Память мертвых улыбнулась. Если она вообще могла улыбаться.

— Конечно. Мы понимаем. Мы будем говорить по очереди.

— Почему вы заговорили со мной сейчас? Ведь голоса я слышу уже очень давно.

— Тебя не было, Глэд.

— Глеб, меня зовут Глеб.

— Увы. Тебя уже так не зовут. Твоя судьба наложила на тебя новое имя, отражающее твой новый облик. Прости Глэд, но это так.

— Ладно, мы обсудим это позднее. Пусть будет Глэд. Прости, я перебил тебя.

— Ничего страшного. Я говорю, тебя не было. Ты отсутствовал. Твое сознание спряталось куда-то, отгородилось от окружающего его мира. Мы помогали тебе есть, пить, мы старались заботиться о тебе, но вернулся ты лишь сейчас. Раньше ты лишь выглядывал на мгновения. Мы не знаем, где ты научился этому.

— Я болел. Давно. Мне нанесли тяжелые раны, и я долго лечился. Страдал от боли и старался ее перетерпеть, не обращать внимание. Может быть, после этого я научился отрешаться от окружающего.

— А что случилось потом?

— Ничего. Я выздоровел.

— Ты обманываешь самого себя. Не забывай, мы одно целое, мы знаем о тебе больше, чем тебе хочется.

— Но это так, я здоров. Я разбился на машине… Хочу сказать, я быстро передвигался по дороге, и меня выбросило на дерево, сильно поломало. Но я теперь здоров!

— Не совсем так. Ты здоров снаружи, но твоя душа спряталась после произошедшего. Твой страх не ушел совсем. Он остался в тебе и зачастую лежит в основе твоих действий и принимаемых решений. Хотя ты сможешь его изжить, если будешь помнить про него и принимать во внимание реальную оценку событий, а не подгонять происходящее вокруг под желаемые для тебя рамки.

— Я… Я не знаю, что ответить…

— Не торопись. Думай. Слушай. Только потом решай. К сожалению, у нас не так много времени.

— Почему? Ведь я теперь все чаще прихожу в себя, и мы сможем проводить больше времени вместе!

— Да, ты все чаще возвращаешься к нам. Но заклятье наложили не правильно. Наши знания, образы нашей памяти легли в твою душу. Ты всегда будешь помнить то, что не видел и не чувствовал ранее. Ты сможешь быстро восстановить чужую жизнь, попробовать на вкус родниковую воду с моих лесов, вспомнить тошнотворный запах лягушек с болот ящера, вкус изысканных вин и подгнивших корней…

— Вкус жареной человечины!

— Да, почтенный Громыхатель, и это то же. Ты обладатель памяти всех нас. Все хорошее и плохое теперь принадлежит тебе. Боль от топора при четвертовании и сладость текущей самки в болотах, радость от скачки по привольной степи и горечь невыполненных обещаний с петлей на шее. Это все теперь твое.

— Этого так много!

— С другой стороны, может и хорошо, что наши силы так малы и никто из троих не смог подчинить остальных своей воле и не нашел твою личность, которая забилась так далеко в эти черные дни. Тебе достанутся знания и умения, а не диктат чужой умирающей воли. Может быть, за оставшиеся нам несколько месяцев, мы успеем научить тебя не только бояться, но и жить, жить хотя бы ради того, чтобы отомстить врагам! Вполне достойный повод, кстати. Ты еще сможешь увидеть, как черная кровь орошает твой меч, услышишь крик умирающего недруга и тяжесть золота, доставшегося тебе в наследство.

— Ты ошибаешься. Да, я услышу, но не увижу. Я уже ничего не увижу.

Горькая улыбка тронула губы лежащего человека. Тихий смех услышал Глеб вместо ответа.

— Я вас рассмешил? Ну, хоть в этом я, несчастный калека, могу вас порадовать..

— Ты забавен, Глэд, право слово.

Пустые глазницы распахнулись, невидяще уставившись в темноту камеры. Человек резко сел на вонючей куче соломы, затаив дыхание.

— Ты говоришь — видеть? Это что, ваша магия? Ведь вы тут умеете колдовать, я правильно понимаю?

— Фуй, как грубо. Магия. Заговоры. Амулеты, теряющие силы в самый неподходящий момент. Нет, Глэд, местные маги вряд ли помогут тебе.

— Тогда — о чем ты говорил?

— Я? Я лишь хочу тебе рассказать, что умение видеть у моего народа складывается не только в умении пользоваться глазами. Темные эльфы видят как ночные леопарды не только из-за врожденной остроты зрения. Мы можем чувствовать окружающий нас мир, видеть истинную суть вещей. Мы ориентируемся в кромешной тьме подземелий не за счет глаз, мы используем другие чувства, которые вряд ли имеют название у человеческой расы. Но эти чувства доступны всему живому, и надо лишь уметь их развивать. Надеюсь, что с моим опытом это будет доступно и тебе.

— А так же умение различать запахи добычи в налетающем ветре!

— И умение задерживать дыхание и не замерзать в самой холодной воде!

— У нас много талантов, Глэд, тебе надо лишь вспомнить их, ибо теперь это твои таланты.

— Видеть! Вы говорите — я смогу видеть! Не важно как, хоть третьим глазом, но тьма отступит от меня! Покажите мне, как это надо сделать, я хочу увидеть хоть что-нибудь сейчас, прямо сейчас!

— Глэд, ты еще очень слаб! Ты…

— Пожалуйста, я не могу больше ждать, я должен увидеть хоть светящуюся точку во тьме!

Голый человек сидел на корточках, до синевы сжимая кулаки, и отчаянным шепотом разгонял тишину камеры: — Боже мой, как же я хочу видеть!

— Мы убьем его, Эллеро-рой. Он слишком слаб для этого.

— Но проблеск света вернет его разум быстрее назад, чем долгие беседы и увещевания.

— Не знаю, если силы оставят его, мы погибнем все.

— Мы и так гибнем. Не все ли равно, раньше или позже. В любом случае, с чего-то надо начинать…

— Молю вас, не оставляйте меня, помогите мне!

— Хорошо. Хорошо, Глэд. Успокойся. Расслабься. Я помогу тебе. Но тебе придется слушать меня. И подчиниться мне полностью. Я покажу тебе, как пользоваться моими навыками, которые пока спят в тебе.

Через полчаса человек дышал медленно и размерено, руки расслаблено лежали на коленях, глазницы прикрыты. Полная тишина снаружи и внутри окутывала его.

— Медленно поднеси правую ладонь к глазам.

Растопыренная пятерня замерла перед распахнувшимися веками.

— Смотри, человек, смотри, мы можем это сделать вместе!

Капли пота покрыли холодным бисером лицо, но внутреннее напряжение не сковало его, тело оставалось расслабленным, лишь пальцы поднятой руки мелко дрожали…

— Моя рука, она красная, она ярко-красная…. Я вижу ее, я ее ВИЖУ!!!

Со слабой улыбкой Глэд завалился на бок.

— Ну что, ушастый, вот мы и увидели. Увидели приближающийся конец.

Хмурый не спеша помешивает длинной палкой кипящее в котле варево. Мясо полевых крыс, клубни растений, травы — все создавало прекрасный аромат. Стоило признать, питание у Многоголового хана отменное, Хмурый успел уже набрать лишний вес, шерсть стала блестеть как в детстве, и посол Диких племен при дворе местного повелителя чувствовал себя совсем неплохо. Молодого воина оставили в ставке могучего хана Разделенных для решения возможных вопросов и в качестве полномочного посла южных соседей. Неделю тому назад Безрогий и Драный Бок двинулись обратно во главе четырех конных сотен отборных воинов Разделенных. Вместе с ними двинулось три тысячи молодых воинов, набранных среди Западных кланов, включая и часть, присланных к Разделенным. Орки гнали перед собой множество отар диких козлов для пропитания войска и больше двух тысяч крепких коней. За войсками выступил многочисленный обоз с оружием, бронью и запасами стрел, таранами и частями составных лестниц. Вся эта сила должна через две недели пути стать лагерем среди Диких южных племен и собрать воедино остальные отряды, разбросанные пока по степи. Орда начинала подготовку к набегу на человеческие поселения на берегах Шепорота. Вождям Диких племен нужно, как можно быстрее, выбрать старшего над собирающимися войсками, пока последние дни июня не уступили место июльской жаре, выжигающей степные травы, иссушающей ручьи и колодцы, и создающей трудности для орочьей конницы в предстоящем походе. Времени для грызни и длительных сборов уже не осталось.