Игорь Пронин - Фэнтези-2005. выпуск 2

Конрад надеялся, что последняя фраза лейб-малефактора — безобидная шутка. Но его невольно передернуло, как, наверное, передернуло бы от любой шутки «Вредителя Божьей милостью», услышанной в свой адрес.

Даже архивариус-массажист из Надзора Семерых запнулся.

— Это было бы любопытно, сударь, — с изрядным усилием выдавил обер-квизитор. — Но вряд ли совместимо с выполнением моих служебных обязанностей. Я искренне надеюсь, что прокуратор Цимбал не согласится с вашим предложением.

— Кстати, о служебных обязанностях. — Король, как всегда, двигался к цели наиболее прямым путем. — Теперь вы понимаете, барон: нам нужно точно знать, замешан Черный Аспид в убийстве квесторов или нет. Время на сбор доказательств у вас есть: если Аспид виновен, раньше чем через четыре года нам его не достать.

«И все-таки достопочтенные судари чего-то не договаривают… Раз дело важное — почему задержали уведомление Тихого

Трибунала? Дали мне «фору»? Из-за соперничества ведомств и застарелой неприязни? Вряд ли. В делах подобного уровня о неприязни забывают. Почему гибель шестерки рыцарей дурацкого Ордена Зари так волнует лучших людей Реттии?! Человеколюбие? Чистое начало в сердце настучало? Не смешите мои ботфорты…»

— Я понимаю вас, любезный барон. На вашем месте я бы тоже недоумевал, отчего данному происшествию придается столь большое значение.

Просперо Кольраун вполне мог читать мысли. С него станется: прочтет и не почешется. Чтоб лишних сил не тратить.

— Это пре-це-дент, друг мой. Вернее, это может быть прецедент, если за случившимся и впрямь стоит Черный Аспид. Выход ритуализированной военной игры за пределы отведенных границ. Из экстерриториального Майората — на территорию Реттии. Если оставить сей прецедент безнаказанным — последствия не заставят себя ждать. Проблема борьбы чистых начал, перейдя из области философии, мифологии и забав молодежи в сферу государственных интересов… Не хотелось бы, честное слово. Возможно, вы недооцениваете угрозу, но Абсолютным Злу и Добру место в резервации, а никак не в нашем с вами мире, где абсолюты существуют лишь в виде теоретических абстракций…

«Кто б спорил… Идеал, вырвавшись из темницы абстракций, хуже демона, освободившегося из «лебединой звезды»… или как там боевые маги именуют ловушки-пентакли?.. Интересно, а другие причины, менее «философского» характера, мне изложат? Ох, хорошо… это плохо, что хорошо, это усыпляет…»

Верховный архивариус добрался до баронского позвоночника. Сменил масло для растирки: повеяло мятой и кардамоном.

— Прошу вас, расслабьтесь… Глубокий вдох… выдох… задержите дыхание…

Ладони Гувальда Мотлоха упали с неба, распластали, лишили остатков воздуха.

Слушая восхитительный хруст, кто-то хихикнул. Кажется, лейб-малефактор Нексус, добрая душа.

— Чудненько! Теперь еще разок, для гарантий…

От «гарантий» с чресел Конрада свалилось полотенце. Так отходит поредевшая в бою рота заграждения, оголяя фронт. С минуту барон размышлял, удобно ли сверкать ягодицами в присутствии августейшей особы и цвета общества. Потом вспомнил капитана Штернблада, разгуливающего нагишом, и мысленно махнул рукой на приличия. А то его величество чужих задниц не видел…

— Задача ясна, барон?

— Да, ваше величество.

— Тогда не отстранить ли нам нашего приятеля Конни от расследования?

Такого подвоха со стороны прокуратора Цимбала барон никак не ожидал! Зря расслабился! Надо было прикрыться. Во всех смыслах.

— На каком основании?

Еще один сюрприз! Кто бы мог подумать, что на помощь придет глава Тихого Трибунала Месроп Сэркис?! Чудеса в решете…

— На основании близкого родства с одним из погибших квесторов.

— Вы считаете это целесообразным, коллега?

— Да. Официально.

Единственное слово все расставило по своим местам. Конрад сразу успокоился. Кажется, хитрец Виль что-то придумал.

— А неофициально?

— Ну мы же не в силах уследить за действиями частных лиц, огорченных ужасной потерей родственников? Я, например, который год подаю прошение на высочайшее имя, умоляя расширить личный состав Приказа… И что? Всемилостивейший монарх неизменно отказывает, ссылаясь на скудость казны! Как тут прикажете следить за отдельными случаями самосуда? Кстати, о самосуде и частных следствиях: Конни, если тебе потребуется поддержка…

Прокуратор выдержал многозначительную паузу.

— Как я понимаю, — вмешался председатель Месроп, — официально расследование продолжит вигилла Куколь. Вы согласны, коллега?

— Да.

— Она же обеспечит циркуляцию сведений между нами и бароном. «Pegasus charteus cursus» — метод проверен, надежен и защищен от незаконного вскрытия. Ваше величество, вы не возражаете?

— Ни в коей мере, господа. Целиком полагаюсь на ваш опыт в делах подобного рода. И жду результатов.

На перекрестке Дегтярников и Высокопарной выступали жонглер с танцовщицей.

Жонглер с отрешенным, слегка застенчивым лицом держал в воздухе пять булав. Он вышел из поры цветущей молодости, но телом был по-прежнему сухощав и ловок. Одетый в двуцветное трико — по счастью, не черно-белое, а красно-синее, — жонглер изредка переступал с ноги на ногу, но в целом оставался недвижим, и лишь руки жили отдельной, особой, внимательной жизнью. Булавы описывали замысловатые петли, легко касаясь друг друга. На них смотрела кучка ранних зевак. От лавки снадобий за представлением наблюдал плечистый, крепко сбитый мужчина в куртке, да еще вертелась туда-сюда крохотная горбунья-цветочница, напористо предлагая фиалки и астры.

Один из ротозеев сообщил, что он сам жонглировал бы не хуже, когда б не достоинство благородного человека и нехватка свободного времени.

Приятели вяло согласились, продолжая смотреть. Их больше интересовала танцовщица — молоденькая девушка, стройная и высокая. Плывя по кругу, она держала за кончики яркую шаль, и та летела за хозяйкой корабельным парусом. Неестественно прямая, с гордым аристократическим разворотом головы, девушка несла в себе какой-то сумасшедший ритм. Без музыки, без сопровождения: сама. Так несут чашу с кипятком, боясь расплескать. Мимо воли зеваки притопывали, прихлопывали, цокали языками и щелкали пальцами. Это распространялось быстрей эпидемии.

— Задержись-ка, дружок!

Агитатор остановил карету у тротуара. Приоткрыв дверцу, чтобы было лучше видно, Конрад улыбнулся. Многие сочли бы его легкомысленным чудаком. После событий безумного утра, после беседы с людьми, за чей взгляд, мимолетный и случайный, три четверти Реттии готовы отдать все, что ни попросишь; после тайн, секретов и решений — глазеть на уличных паяцев. Тратить драгоценное время на пустяки. Когда надо тщательно перебирать крупицы сведений, выискивая мелкий жемчуг, размышлять о недомолвках и намеках, делать далеко идущие выводы из хруста пальцев и дрожи левой коленки собеседника, что само по себе есть великий признак; прикидывать так и этак…