Евгения Фёдорова - Жертвы времени

Дон перечислил все «за» и «против» и теперь давал мне выбор.

— Да пусть проваливает, — проворчал я, — лошади перепугаются?

— Они привычные, — довольно осклабился рыжий, — сейчас мы ее позовем…

Я взглянул в небо и обомлел. Птица, что летела над горами, приближалась и была она вовсе не птицей.

— Зачем ты позвал ее, Дон?!

Чистый голос Мастера гневно прозвенел в ущелье, отразился от скал, разбился на осколки и затерялся в расщелинах. Я вздрогнул, — не испугался, но мне стало не по себе от той возмущенной силы, что вложил Мастер в этот злой вопрос.

— Ты улетишь с ней, — спокойно ответил рыжий. — Мы подъедем после полуночи.

— Даже так? — с кривой улыбкой переспросил Мастер, словно понял что-то недоступное даже нам. — Боль вернется, — поравнявшись со мной, пригрозил он, — а до Форта будет далеко.

— Это ничего, — я отвел глаза.

— Но тебе все равно не дадут умереть, — спокойно продолжал маг. — Ты снова будешь мучиться от боли, снова утонешь в океане холода, но Дон не оставит тебя, не отпустит. Правда, Дон?

Мастер испытующе посмотрел на компаньона. Можно было догадаться, в чем он подозревал компаньона.

Дон выдержал долгий взгляд и Мастер удовлетворенно кивнул.

— Как знаете.

Он словно бы забыл обо мне. Налетел порыв ветра. Я вскинул голову, чтобы увидеть над головой дымчато-серое брюхо. Огромные, кожистые крылья поднимали сильный ветер. Дракон выгнул голову, чтобы видеть, куда ставить лапы, и грузно рухнул на площадку; проскреб по камням устрашающими когтями, оставляя на них глубокие следы. Каждый такой коготь мог рассечь меня напополам.

Дон спешился и направился к дракону и тихо заговорил с ней на языке, но я не разбирал слов и не уверен, что смог бы понять то, что он ей говорил. Дракон внимательно смотрел на своего человека, потом отвернулся, согнув покрытую чешуей лапу.

— Мастер? Твой выход.

Маг соскочил с коня, шагнул на лапу и с нее легко перескочил на спину дракона. Сел у основания шеи и бросил странный, какой-то угрюмый взгляд на меня. Дракон что-то рыкнул и взмыл в небо, мощно оттолкнувшись от земли четырьмя лапами и расправив огромные паруса крыльев. Поднятый ураганным ветром поток снега и мелких камней немилосердно хлестанул по тропе.

— Впечатлений хватит на всю жизнь, — пробормотал я, не в силах оторвать взгляда.

— Ты увидишь множество драконов, и напитаешься многими впечатлениями, я же предупреждал, что слова тут бессильны, — Дон ослабил подпругу на черном жеребце Мастера, взгромоздился в свое седло и чинно пригладил неопрятную бороду. — Вперед, теперь время наш самый страшный враг.

Мы тронули коней конь без седока покорно двинулся за нами следом.

— А почему бы нам тоже не лететь на драконах? — все еще провожая взглядом скользящего на воздушных потоках древнего ящера, уточнил я.

— Ни один дракон тебя даже близко не подпустит. Ты — чужак, пустое место. Драконы считаются лишь с теми, кто обладает властью, — помолчав, пояснил Дон. — Только дракон может присоединить существо к Истоку, прокладывая путь через собственную сущность. Это слишком сложно, не смотри на меня так. Если тебе повезет и в горах родится дракон, ты получишь шанс прикоснуться к этому знанию. Впрочем, и тогда чужой ящер заговорит с тобой лишь по просьбе своего Смотрящего.

— Этот закон придумали люди? — я удивился тому, с какой легкостью в отсутствие Мастера Дон рассуждал о подобных вещах. В горах родиться дракон! Родиться для меня!

— Это не закон, — откликнулся маг, — это то, как драконы видят отношения с людьми. Я слышал, были случаи, когда драконы говорили с чужими по своему желанию, но не наоборот. Ящер никогда не ответит на твоей вопрос, но может потребовать ответа.

— Драконы… — прошептал я.

На том наш разговор оборвался. Я замолчал, наслаждаясь отступившим, оставшимся высоко на перевале холодом, вбирая в себя ароматы трав, которыми был сполна напоен воздух; заворожено наблюдая за тем, как солнце медленно скатывается вниз, касаясь боком вершин; как над горами рождается едва заметная глазу серовато-розоватая дымка и солнце окрашивает эту дымке во все тона красного.

Небо над нами начинает сереть, и я вижу на горизонте двух птиц — драконов. Они стремительно движутся в лучах заходящего солнца вдоль пиков дальних гор и вскоре сливаются с ними. Последний луч выбивается из-за пелены, вонзается в небо прощальной стрелой и гаснет. Первая звезда уже зажглась на небосводе.

Кони мерно и уверено спускаются по тропе. То и дело из-под их копыт выскальзывают камни и, порождая долгое и гулкое эхо, катятся вниз. Воздух меняется слоями. Чем ниже мы спускаемся, тем теплее становится воздух. Еще рано, и горячие пласты плавают над долиной, а земля так и не успела остыть. Она охотно отдает воздуху свое живительное тепло.

В тот день я закончил рассуждать о причинах, судьбе или смысле жизни. Идущий своим собственным, предназначенным мне Высшими, путем, я смирился с неизбежным, и был готов принять то, что меня ждало. Я действительно был этой ночью, осознавая, что в Гранд Сити нет и не будет ничего подобного. Первый раз за много лет во мне жило осознание того, что я существую.

К полуночи пришла боль. Я ждал этого визита раньше и был польщен задержкой.

Город темнел впереди неимоверной громадой. Словно высеченный из горы, он громоздился темными силуэтами башен у нас над головой, загораживая перемигивающиеся звезды. Я заставлял себя принимать окружающее, но холод уже давно украл все мои желания, заморозил мысли, и я больше не мог с ним бороться.

Громко заскрипела, прервав громогласный треск цикад в траве у подножия стен, поднимаемая воротом решетка. Копыта коней прогрохотали о доски моста и снова, как и в горах, застучали по камням. Стены отозвались звонким эхо.

На этот раз с коня меня снимал Дон. Он дважды дернул того за повод вниз, и конь, покорно подогнув ноги, улегся под стеной.

Мое сознание практически угасло. Состояние было схожее с дремой, но со сном можно было бороться, а этой страшной силе, что убаюкивала меня в холодной колыбели, я противостоять не мог. И на этом кончился весь я.

Глава 6. Прикосновения

Лишь когда сознание приходит, ты узнаешь, что его у тебя не было. И тогда, по возвращении, понимаешь: не вернись сознание, тебя бы так и не было, как не было твоего ощущения бытия. И невозможно сказать, что, упав в беспамятство, ты провалился в темноту, потому что не было темноты, потому что не было ничего и тебя там тоже не было. Но если ТАМ тебя не было, то ГДЕ же ты был?

Я проснулся, когда за окнами небо стало сереть. Этот совсем неяркий свет раздражал, пробираясь под прикрытые веки, и я поплотнее сжал их.