Тимофей Печёрин - Душа неприкаянная

Навредил пузан этим разве что себе. Пока мешкали Эдна с Вилландом, один из воров метнул вслед ему нож. Гнутое лезвие воткнулось в спину беглеца — заставив того перейти от зова на помощь к нечленораздельному воплю. После еще одного ножа человек с плеткой рухнул на булыжники пола… и вскоре затих.

Тишина, впрочем, в этом подземелье слыла нечастой гостьей. Уже через пару минут, усиленные эхом, подвал огласили крики боли и ужаса.

«Уж не алхимика ли нашего там пытают?» — пришло в голову Вилланда. Сняв со стены один из факелов, охотник двинулся вдоль по коридору. В ту сторону, откуда доносились крики. Пусть и с неохотой, но Эдна и люди Мануса последовали за ним.

Отзвуки чьих-то мук повторялись через несколько секунд. Идя им навстречу, Вилланд остановился возле широкой двустворчатой двери. За дверью обнаружилась скудно освещенная комната. Посреди нее на деревянной лавке валялась груда окровавленного мяса… в которой с трудом можно было опознать человека.

Еще один человек сидел у стены на каком-то металлическом стуле. Каждая из рук человека была помещена в некое подобие мясорубки. Рядом стояли два монаха. И неспешно поворачивали вороты «мясорубок» — заставляя свою жертву издавать те самые крики.

От такого зрелища, не говоря уж о звуковом сопровождении, рука Вилланда сама потянулась за кинжалом. Одернул его внутренний голос, некогда представившийся Игорем. «Не надо геройства, — велел он строго, — мы здесь не для этого. А Аль-Хашима тут нет».

Но, как видно, предупреждение пришло слишком поздно. Или Вилланд зря переступил порог пыточной камеры. А может, его выдала скрипнувшая дверь. Так или иначе, охотника заметили. Один из монахов, с круглым как колобок лицом, отвлекся от своего занятия.

— Готов поспорить, — спокойным голосом молвил он, зачем-то причмокнув, — что ты из мирян. А мирянин может пребывать здесь… только в одном качестве.

Ни отступить, ни даже возразить Вилланд не успел. Монах дернул за кольцо какую-то цепочку, свешивающуюся с потолка. И за спиной охотника с шумом опустилась решетка. Преграждая путь как для отступления, так и для подмоги.

Затем на Вилланда двинулся второй из монахов. Высокий, жилистый и с узким перекошенным лицом. Охотник выставил перед собой кинжал… однако уже в следующее мгновение вынужден был пятиться вдоль стены. Потому что противник выхватил шипастую дубинку и с размахом едва не обрушил на Вилланда.

Монах зарычал — почти по-звериному. И повторил попытку достать охотника дубинкой. Вновь безуспешно.

За атакой монаха последовал пинок от его противника. Согнувшись, обладатель дубинки попятился… но отступил ненамного. После чего зарычал еще громче и с большей злобой. Ринувшись на Вилланда со своим оружием наперевес.

Охотник метнулся в сторону, обогнув лавку с первой из жертв сегодняшних пыток. Монах попробовал броситься за ним… но что-то помешало. То ли рясой пыточных дел мастер за что-то зацепился. А может, это невидимый Игорь вмешался. Как тогда, в лесу. Так или иначе, но на ногах противник Вилланда не устоял. И рухнул на пол, опрокинув скамью да выронив дубинку.

Подоспевший охотник приподнял монаха за ворот рясы. И от души вонзил кинжал в его мерзкую рожу.

— Теперь ты, — указал он лезвием в направлении круглолицего.

— А может, не стоит? — предложил он все тем же флегматичным тоном, — я могу поднять решетку… и сделать вид, что ничего не случилось. Если ты просто покинешь это место.

Немного подумав, Вилланд принял условия этой сделки. А, выскочив наконец из камеры пыток, обнаружил, что спутники его успели разбрестись по всему коридору. Впрочем, один из них уже возвращался. Вернее, одна.

— Не стали время зря терять, — пояснила разбойница, — все равно ничем тебе бы не помогли. А так хоть камеру нашли, где Аль-Хашима держат. Идем, покажу.

Старого алхимика обнаружили за одной из решетчатых дверей. В крохотной камере, площадью чуть побольше, чем уборная в «Пьяной овце». Аль-Хашим висел, распятый на стене, и оттого походил на прихлопнутого комара. Жалкое зрелище…

— Это точно он? — с толикой недоверия переспросил Вилланд.

— Если честно… не уверена, — призналась Эдна, — лично-то его только Родрик знал. Опять же темно тут. Но… хотя бы он так представился!

— Да он это! Он! — сообщил, вновь напомнив о себе, внутренний голос, — я его узнал. Хоть и с трудом.

— Что ж. Осталось ключи раздобыть, — подытожил охотник, — и, видимо, снова придется побеспокоить того колобка из пыточной.

Затем добавил, обращаясь непосредственно к алхимику:

— А ты можешь помолиться пока. Судьбу поблагодарить… хотя бы. И привет тебе от Игоря, кстати.

— От Игоря? — слабым голосом повторил Аль-Хашим, — о, небеса!

И потерял сознание, упав в обморок. Хотя со стороны могло показаться, что он вовсе отдал концы.

Но нет, алхимик все-таки остался жив. Несмотря на возраст и отнюдь не райские условия содержания. Не говоря уж про избыток чувств, что испытал Аль-Хашим, услышав мое имя. Причем в своем родном мире.

Ну да на чувства алхимика мне было глубоко начхать. Сделано было главное. Аль-Хашима спасли от костра и пыток. Благополучно извлекли из камеры и вывели из подвалов Собора. Или, правильнее было бы сказать, вынесли.

А потом настал черед моей с ним очной ставки. Уже когда мы оказались в безопасном месте — одном из множества убежищ, затерянном в подземельях под Эльвенстадом.

Правда, для начала потребовалось выполнить одно немаловажное условие. Ведь без Кристалла Душ я не мог контактировать даже с алхимиком, если пребывал в бестелесной форме. А чтобы воспользоваться телом Вилланда… ну, хотя бы его ртом и языком, следовало хозяина этого тела — нейтрализовать. На время, конечно, и без крови. Но тем же способом, что он и сам себя нейтрализовал в первый вечер нашего знакомства.

Проще говоря, охотнику моему нужно было пиво. Которое он и попросил у людей Мануса. Да побольше… впрочем, ясное дело, не задаром. Хватит с гильдии воров и одной бесплатной услуги. Тем паче настолько важной.

Недостатка в хмельных напитках подземные кладовые гильдии не испытывали. Не пустовал покамест и кошель Вилланда. Так что в течение часа, самое большее, двух мой охотник сумел основательно залить зенки. Голова в изнеможении склонилась над столешницей… чтобы мгновение спустя рывком подняться. Ибо на невидимую сцену настал черед выходить мне.

— Хай, чувак! — обратился я к Аль-Хашиму, сидевшему напротив меня, за тем же столом.

Я нарочно прибегнул к выражениям, характерным именно для моего родного мира. Чтоб у собеседника не осталось сомнений, насчет того, с кем именно он говорит. Вдобавок я и пальцами, средним и указательным, изобразил что-то вроде латинской буквы V.