Антон Ермаков - Авалон:Хроники бессмертных

Они миновали место, где рос Старый Клён, и пообещали ему, что в следующий раз они уж точно побеседуют с ним подольше.

— Люди всегда такие торопливые, — посетовал Клён. — Даже становясь бессмертными, они все равно постоянно куда-то спешат и бегут. Казалось бы — времени теперь полно! Но — нет, опять суетятся.

Когда они отошли уже достаточно далеко от него, Настя сказала Маше:

— Ты знаешь, этот Клён чем-то напоминает мне мою бабушку — та тоже из дому никуда выходить не хочет, но обожает быть в курсе всех событий.

— Это из Пскова которая?

— Во-во! Она самая!

— Ну, знаешь, Насть, тут немного другое. Бабушка выходить не хочет, а Клён-то — не может. Он же, все-таки, дерево!

— Да, пожалуй, ты права, — подумав, согласилась Настасья. — Надо же ему хоть как-то развлекаться.

Они уже шли по ухоженным полям Карнимирии — Долине Рубиновых Рябин. Чем ближе они подходили к Нифльхейму, тем больше темная громада Зеркальных гор нависала над ними. Маленькие дварфы все так же привычно суетились на своих огородах — очевидно, они встали с первыми лучами солнца. Разглядывая этих забавных существ и грядки с укропом и луком, на которых они копошились, Маша не сразу заметила, что по дороге от замка им навстречу кто-то идёт. Несмотря на яркое солнце и достаточно теплый день, путник был укутан в черный плащ, и на лицо его был накинут черный капюшон. На первый взгляд можно было подумать, что он очень стар, потому что сильно горбился, при этом опираясь на посох. Маше показалось странным, что человек уже почти поравнялся с ними, а ни Сильфида, ни Флавиус никак на это не реагировали, хотя всегда объясняли им все до мельчайших подробностей. Она уже собралась спросить об этом их или кого-то из друзей и заметила, что и остальные с любопытством поглядывают на странного путника.

Наконец, когда они оказались с ним уже практически лицом к лицу, и дальнейшее игнорирование друг друга стало попросту невозможным, незнакомец остановился сам.

— Приветствую вас, Флавиус и Сильфида! — его голос был сухим и сиплым, как будто после тяжелой болезни.

— Здравствуй! — ответил ему Флавиус, приостанавливаясь.

Сильфида продолжала неспешно идти вперед, как будто и не услышав слов приветствия.

— Я вижу, вы привели новое мясо на убой? — усмехнулся незнакомец, кивнув на ребят. — Превосходно!

У Маши все похолодело внутри. Что он имеет в виду? На какой ещё убой? Но прежде, чем она успела подумать о чем-либо ещё, последовала молниеносная реакция развернувшейся к нему Сильфиды:

— Попридержи свой гнилой язык за зубами, Морфиус! — гневно воскликнула она. — Пока я не отрезала его тебе!

Незнакомец распрямился (оказалось, что роста он довольно высокого) и откинул с лица капюшон. Маша отвела взгляд, смотреть на его лицо было неприятно. Нет, он не был уродцем, но тонкая серая кожа, напоминавшая пергамент и обтянувшая его лысый череп, испещренная непонятными рунами и иероглифами, явно не добавляла ему привлекательности. На лице выделялись лишь желтые, по-кошачьи мистические глаза.

— Рано или поздно они все погибнут, — улыбнулся Морфиус, обнажая тонкие острые зубы. — Или хрустальные сферы не открыли тебе этого?

— Они открыли мне все, что необходимо знать! — с презрением процедила Сильфида. Друзья ещё никогда не видели её такой рассерженной. — Слишком много норова ты проявляешь в делах, которые тебя не касаются, — продолжала она. — Неплохо бы помнить тебе, что только наша доблесть охраняет твои бессолнечные леса!

— Неплохо бы помнить и тебе, — сказал, прищурившись, Морфиус, — что происходит это лишь оттого, что хотя матери наши и разных кровей, отец — одной. Видимо, нежелание держать себя в руках — это наше семейное…

Казалось, из глаз Сильфиды сейчас ударят молнии. Крылья её тонкого носа трепетали, губы сошлись в одну жесткую черту.

— Уходи, Морфиус, — это произнес уже Флавиус. — Нечего тебе здесь делать!

— Ещё свидимся, ребятки, — подмигнул Морфиус друзьям и, снова накинув на лицо капюшон, зашагал прочь.

— Пойдём! — Флавиус потянул Сильфиду за руку. Та неохотно повиновалась.

Через какое-то время Таня тихо, чтобы не услышала Сильфида, спросила у Флавиуса (они как раз проходили подвесной мост и шум плещущейся воды от дварфов, которые полоскали во рве какие-то тряпки и мешки, немного заглушал её слова):

— Я чего-то не совсем поняла, почему Сильфа так разозлилась? Что значит — «это — семейное»?

— Просто Морфиус — её сводный брат, — так же тихо ответил ей Флавиус. — У них один отец, но разные матери. Как видишь, между ними сложились не столь радужные отношения.

Посмотрев на удивленное лицо Татьяны, он добавил:

— Это очень давнее дело. Никто из нас тогда ещё не был Бессмертным.

— Мне он тоже не очень понравился, — сообщил как обычно идущий рядом с Таней Бирюк. — Странный тип, кто его знает…

— Если уж у них такая неприязнь, разве нельзя выгнать его отсюда, да и всё? — поинтересовалась Татьяна.

— К сожалению, это не в нашей власти, — развел руками Флавиус. — Совет Маханаксара считает его присутствие нужным, а их решения не подлежат обсуждению.

Они миновали подвесной мост, и больше Таня на эту тему говорить не решилась.

Пройдя сквозь центральные ворота замка, Маша подумала, что они снова пойдут по бесконечно убегающей вдаль галерее с резными колоннами, но она ошиблась: вместо этого Сильфида почти сразу же свернула влево, увлекая их за собой, и, миновав несколько дверей и узкий коридор, они вышли к подножию винтовой лестницы. Ступени лестницы, тесно прижимаясь к самым стенам, изящными кольцами поднимались высоко вверх, теряясь в замкнутом пространстве каменного конуса. Очевидно, они оказались в основании одной из многочисленных башен, и теперь им предстоял долгий подъем. Спустя почти десять минут, так и не дойдя до самого верха, их маленькая процессия покинула внутреннюю часть башни и, пройдя через неприметную дверь в стене, друзья неожиданно оказались на открытом воздухе. Теперь они очутились на небольшом мосту, который связывал между собой боковую башню и центральное ядро замка. Вздымающиеся ввысь отроги горных хребтов сейчас находились совсем недалеко, и казалось, что, при желании, их можно достать рукой.

Центральный купол Маханаксара, Зала Судеб, тоже располагался достаточно близко, возвышаясь величественной перевёрнутой полусферой. С моста открывался потрясающий вид на долину Карнимирии, словно убаюканной в колыбели горных кряжей матерью-горой Расстегайной. Теперь, стоя спиной к Зеркальным горам, слева от них виднелись спокойные воды великого Озера, а от ворот Нифльхейма причудливыми петлями вилась по долине лента древней дороги, уходя в раскинувшийся далеко впереди массив Кленового леса. Где-то там, сокрытый от посторонних глаз таинственной чащей, стоял Портал — единственная связь с их миром.