Юлия Зонис - Дети богов

Я бы нашел, что возразить — но тут интерком снова разразился воплями, и мы рванули на посадку.

В самолете Нили опять дрых, я злобно обирал я себя клочки паутины (некоторая часть из них так надежно приклеила меня к спинке кресла, что я здорово опасался унести его с собой по прибытии), Иамен читал очередную книжку. Похоже, он ими питался. Правда, на сей раз это был не роман, а что-то по астрофизике. Отчаявшись бороться с липкими нитями, я уставился через плечо некроманта на страницу, испещренную интегралами. Заметив мое внимание, Иамен спросил, не оборачиваясь:

— Как я погляжу, вас, Ингве, тоже интересуют возможные решения уравнения Дрэйка?

Из Дрейков я знал только пирата, и было у меня смутное ощущение, что речь идет не о нем. Чтобы скрыть смущение, я ответил с великолепным апломбом:

— Нет, не особенно. Просто удивляюсь, как вы, Иамен, тратите время на подобную чепуху. Ведь человеческое представление о Вселенной примерно так же далеко от действительности, как яичница от божьего дара.

Иамен захлопнул книжку и сдвинул очки на лоб.

— Во-первых, вы не правы насчет яичницы. Горячая, с пылу с жару яичница вполне может оказаться божьим даром, особенно если до этого ты три дня ничего не ел. Во-вторых, не поделитесь ли своими взглядами на устройство Вселенной?

Я пожал плечами и высказал то, что доселе считал аксиомой:

— Вселенной не существует. Вселенная — просто бесконечное число производных, придуманное физиками, чтобы объяснить законы — те законы, которые физике не подчиняются в принципе.

Иамен потер переносицу и произнес тоном легкого сочувствия, каким, возможно, обращаются к милому, но придурковатому ребенку:

— Потрясающе, Ингве. Я вам аплодирую. Вы и вправду верите в эту глупость?

— А во что же верите вы?

Он отвернулся к окну и довольно долго молчал — я уже решил, что не дождусь ответа.

— Не столь уж важно, — сказал наконец Иамен, — что такое Марс. Неважно даже то, когда именно ученые откроют, что на этой планете существовала подобная земной жизнь. Жизнь, уничтожившая самое себя. Марс может быть мертвой планетой или богом войны с коротким мечом гладиус, это все неважно. Важно лишь то, что люди, понятия не имевшие, какая страшная там произошла война, назвали планету Марсом. Совпадение. Случайность. Легкое нарушение вероятности.

Он снова обернулся ко мне и добавил:

— Вот это и есть та область, в которой я работаю.

В Будапешт мы прилетели далеко за полночь, спасибо пунктуальной авиакомпании. Тащиться сейчас в замок не имело ни малейшего смысла. К тому же мы с Нили все еще толком не пришли в себя после встречи с дримкетчером. Ингри прозвонился нам, как только шасси коснулись посадочной полосы, и радостно сообщил адрес отеля. Было в его веселом голосе что-то, заставившее меня насторожиться, однако тут уж не до жиру — быть бы живу. До отеля, расположенного почему-то в новой части города, мы добирались на метро. В отличие от Нили, отдавшему свое сердце изоленте, лучшим изобретением человечества я считаю подземку. Впрочем, сомнительное это изобретение — идею людям подал цверг-перебежчик, в рассчете на то, что смертные докопаются до наших туннелей и начнется заварушка. Мерзкий народ цверги. Смертные, впрочем, на большие глубины не лезли, так что тарахтящие над головой поезда доставали разве что все тех же мотсогнировских ублюдков.

Когда мы выбрались на поверхность и подошли к зданию отеля, я в полной мере осознал источник ингриного веселья. Отель был никаким не отелем, а студенческим хостелем, да еще и перестроенным из старого монастыря. Консьерж на входе долго и подозрительно нас разглядывал, что и понятно: если я еще с грехом пополам мог прокатить за эдакого потрепанного жизнью второгодника, то Нили и Иамен на студентов не тянули никак. Наконец нам выдали ключи от комнат, и — новый сюрприз. Если для Иамена Ингри хотя бы заказал отдельный номер, нам с Нили предстояло ютиться в одной келье.

Келья напоминала гроб. Если бы мне хотелось оказаться в шкуре русского Раскольникова, кельей я был бы, несомненно, доволен. В нынешнем своем настроении я чуть ли не рыдал. Где номер люкс с арабесками по стенам, фонтаном, и, главное, ложем королевских пропорций? В келью едва вместились два узеньких топчана и умывальник. Общий душ был в коридоре. Подхватив полотенце, Нили немедленно туда удалился, и вскоре из коридора раздался его рык:

— Ой, какие жопы симпатичные!

Студентики прыснули из душа, как лягушата из-под колес трактора. Заплескалась вода. Стены в бывшем монастыре были толстые, и все же они не смогли полностью оградить мой слух от неблагозвучного нилиного пения. Я застонал, и, вцепившись в телефонную трубку, набрал номер Ингри.

— Ну как, устроились? — прощебетала трубка. — Хорошую я вам нашел хазеру?

— Ингри, — сказал я тихо и внятно, — если ты еще раз попытаешься на мне сэкономить, я тебя лично удушу.

— При чем тут экономия? — возмутилась трубка. — Ты что, Ингве, совсем тупой? Это же монастырь, освященная земля. За вами же волколак охотится! Вам нужна защита!

— Мне нужны чистые простыни! — заорал я. — Желательно, льняные и открахмаленные! Мне нужна сауна! И спа! С джакузи! Мне нужен вид на королевский дворец и парк! А свой монастырь со своим гребаным Христом ты можешь засунуть себе в жопу, псих ненормальный! Иди в пустыню, пророчествуй и акриды жри, я-то тут причем?

— Не говори так про Христа. Ты не понимаешь…

— Да пошел ты в пень со своим Христом!

Я так осатанел, что со всей силы шваркнул трубкой о стену. Хрупкий аппарат разлетелся вдребезги. На мои вопли из душа выскочил голый Нили — вид его обросших шерстью ляжек ничуть не смирил мой мятежный дух. Спустя секунду к нему присоединился Иамен с катаной наперевес.

Нили оглядел учиненный мной разгром и сокрушенно покачал головой:

— Я думал, тебя тут убивают…

Иамен подобрал останки телефона, подержал в руке и выронил в помойное ведро.

— Вы, Ингве, как ребенок малый, — сказал он. — Вас оставишь на минуту — и все игрушки переломаны, изгрызен торшер…

— Какой торшер?!

Из распахнутых дверей соседних комнат выглядывали синюшные от табака и недосыпа студенческие физиономии. Выглядывали и тут же прятались, потому что голый гвардеец-свартальв — зрелище не для чистых студенческих глаз.

Чтобы успокоиться, я вылез покурить на крышу. Небо затянуло тучами, лишь Марс подмигивал в просвет кровавым зраком. Кругом тянулись крыши, трубы, трубы. Острый шпиль собора торчал справа, слева — тополя маленького парка. Громада замкового холма едва намечалась на западе, за темной лентой реки.