Терри Брукс - Пламенеющий Ангел

— Мамочка, птичики! — воскликнула девчушка, указывая на пару темных теней, вспорхнувших между деревьев.

— Малиновки, — подсказала Беннетт, улыбнувшись дочери.

— Ма'иновки, — повторила Харпер и начала быстро оборачиваться, пытаясь поймать собственную тень.

Беннетт откинула назад волосы и подставила лицо солнцу. Пожалуй, здесь все-таки лучше, подумалось ей. Лучше, чем на улицах, где она привыкла проводить время. Лучше, чем в приютах, где ей приходилось одной рукой прижимать к себе Харпер, а в другой — прятать пружинный нож. И даже чем в реабилитационном центре. Там она всегда ощущала себя беспомощной и используемой, а, кроме того, даже пройдя сквозь очищение и восстановление, Беннетт продолжала ощущать страстное желание уколоться. Она пыталась защитить Харпер, но по-настоящему все дело в ней самой. А если девочку заберут у нее, она ничего не сможет поделать. Такого ей не вынести.

Но это уже случалось несколько раз, иначе ей было просто не выжить. Теперь эти страшные дела уже позади, но Беннетт даже подумать не могла о том, что подобное может случиться снова. Правда, ей приходилось оставлять малышку в таких местах и с такими людьми, каким не стоит и собаку доверять, и чудо, что все закончилось нормально. Возвращение в Хоупуэлл, к Нест было попыткой все уладить, предотвратить возможные инциденты и не оставлять больше Харпер в сомнительных местах. Мужчины, секс, болезни, наркотики — вся жизнь Беннетт закрутилась одним большим водоворотом зла, который неуклонно тащил ее вниз, к гибели, если она не решит покончить с этим.

«С меня хватит, — решила Беннетт. — С меня хватит».

Они пересекли бейсбольные площадки и вышли на дорогу, ведущую к холмам, прошли к вершине склона, чтобы взглянуть оттуда на излучину реки. Харпер нашла палочку и теперь копалась в твердой, замерзшей земле, пытаясь рисовать. Беннетт вытащила сигарету, зажгла ее, жадно затянулась и вздохнула. Она — пропащая. Сейчас она не употребляет наркотики, но здоровье у нее подорвано, а голова пухнет от сражений, которые постоянно приходится вести — между желанием принять дозу и запретом сделать это, отчего сны ужасны и зловещи. Потом Беннетт подумала о своей матери — надеясь, что та горит в аду — но тут же пожалела об этом, вырвавшемся у нее, пожелании. Глаза наполнились слезами. Она ведь любила мать, любила всем сердцем — так, как, похоже, и Харпер любит ее. Но мать бросила ее, наполнила сердце разочарованием, отказывалась от Беннетт снова и снова. И что ей оставалось, кроме попытки сбежать и тем самым спасти свою жизнь? Да, жизнь она спасла, но чего это стоило? Пришлось пожертвовать детской невинностью, чувством собственной значимости, а повторения жизни матери-алкоголички ей все равно не избежать.

Но у Харпер все будет по-другому. Беннетт дала торжественную клятву в то утро, когда, находясь в бесплатной клинике, узнала, что беременна, и решила: не иначе как высшие силы или кто-то там, наверху, дает ей последний шанс сделать доброе дело, и отказываться от него нельзя.

И вот теперь она здесь, вернулась в место, где все начиналось, где, казалось, еще что-то возможно. На ней одежда другой женщины, а ребенок ее в украденном или в выброшенных кем-то обносках, однако, несмотря на это, Беннетт ощущала себя обновленной и полной надежды. Нест Фримарк была так добра к ней тогда, в прошлом. Если кто и мог помочь Беннетт выбраться из тьмы, так это Нест.

Раздался свист поезда, далекий и зловещий в полуденной тишине, и эхо прозвучало в ущельях.

— Чу-чу, — пробормотала Харпер, подражая звуку поезда. Она ползала по кругу с палочкой, выпуская облачка пара из рта.

«Я сумею сделать это», — подумала Беннетт, глядя вдаль, где уже замер свист поезда.

— Ну что за прелесть, — проворковал за спиной чей-то голос. — Ты самая замечательная пышечка из всех, кого я знаю!

Беннетт быстро обернулась — стремительным, натренированным движением скользнув между незнакомкой и Харпер. Молодая женщина с улыбкой посмотрела на нее, пожав плечами, словно извиняясь за внезапное вторжение, но при этом как будто спрашивая: а что такого? Она была примерно возраста Беннетт, высокая и худая, с волосами безумного красного цвета, торчащими во все стороны. Ее яркие зеленые глаза остановились на Харпер с каким-то непонятным энтузиазмом, внушающим Беннетт опасение.

— Эй, малышка!

Потом она перевела взгляд на Беннетт, и взгляд ее сразу стал жестким и холодным.

— Вы счастливая мать, раз у вас такая девочка. Как поживаете? Меня зовут Пенни.

Она протянула руку. Беннетт помедлила, прежде чем пожать ее.

— Я — Беннетт, а это Харпер.

— Так вы живете неподалеку или просто шли мимо, как я? — Пенни улыбнулась. — Я навещаю свою бабушку во время праздников, но вы, наверное, не поверите, если я скажу вам: в этом месте уйма свободного времени! Некуда ходить, некого навещать, ни одной живой души. Не могу дождаться, когда уеду отсюда. А вы?

— Я здешняя, вернулась погостить у… друга, да, у старого друга, — Беннетт осторожничала, выжидая, сунув на всякий случай руку в карман, где лежал нож. — Мы здесь побудем немножко.

Пенни шмыгнула носом.

— Ну, а я побуду здесь до двадцать шестого декабря — и до свидания.

Она посмотрела вдаль, где товарный поезд проезжал мимо пристани, катя тяжело нагруженные вагоны. Все трое молча стояли и смотрели вслед поезду, убегающему к горизонту, и состав казался бесконечным на фоне воды и зимнего леса. Когда поезд скрылся, звук постепенно растаял, но отдельные гудки были слышны еще довольно долго.

— Так тебе тут весело, в парке, а, Харпер? — спросила Пенни, переводя взгляд на девочку.

Харпер кивнула, придвигаясь поближе к Беннетт. Она почувствовала в этой женщине что-то неладное, как и ее мать. Беннетт внезапно ощутила себя уязвимой, словно раздетой — на холме, вдали от людей, на морозе. На северо-западе сгущались тучи, солнце скрылось, и серое небо зловеще нависало над головами на фоне голых деревьев.

— Нам пора идти, — выдавила Беннетт, взяв Харпер за руку и не сводя паз с Пенни.

— Ох, ну конечно, — ответила Пенни, улыбаясь и блестя глазами. — Идите, девочки, раз вам пора. Но, послушайте, вы выглядите немного напряженной. Понимаете, о чем я?

— Нет, — Беннетт быстро помотала головой, не желая ее больше слушать, уже предчувствуя, что за этим последует. — Я в порядке.

Она пошла прочь, но Пенни не отставала.

— Ну, вы, конечно, можете утверждать, будто с вами все в порядке, но это же не так. Я-то вижу. И я не стану винить вас в этом. Наоборот, я была бы рада помочь вам, потому что у меня есть кое-что для этого, если хотите знать.