Вероника Иванова - Звенья одной цепи

— По моим расчётам, вы уже получили главное, что вам предназначалось. Могу представить, насколько вы удивились. Ещё лучше представляю, какими чувствами вы сейчас пылаете ко мне.

Если говорить честно, чувств толком и нет. Золотозвенник хотел найти во мне послушного исполнителя своей воли? Ему это удалось. Более того, протестовать и возражать не буду. Лучше сложу руки и подожду, пока «багряный» не убедится, что совершил ошибку, ведь тот, кто привык следовать приказам, не умеет действовать сам по себе.

— Скажу сразу: цель, необходимая мне, уже достигнута, и, будете ли вы тихо сидеть в своём углу или устроите бурю, неважно. Я не приду проверять вашу службу. И никто другой не придёт. Теперь вы один решаете, что делать и делать ли вообще.

Это-то и плохо. Очень плохо. Пусть Смотритель в отведённом ему поселении и Дарохранитель, и Бож, да ещё и Боженка одновременно и единолично, но ведь живёт он там не в одиночестве. Хотя получив очередное доказательство коварства золотозвенника, не поручусь, что, прибыв на место, увижу что-то отличное от безлюдного пепелища.

— Да, вы ничего не знаете о службе Смотрителя. Могу вас успокоить: никто из получающих эту должность никогда не обладал всеми требующимися знаниями. Бывали люди и намного менее сведущие, нежели вы.

Может быть. Но когда пятнадцать лет находишься в строю, где нет лучших и худших, а каждый способен выполнить любой приказ, как-то не хочется оказаться неумёхой в новом деле. Вернее, о хотении речь даже не идёт. Меня охватывает безотчётный ужас при одной только мысли о прыжке в открывшуюся неизвестность. Честное слово, проваливаться в портал было намного спокойнее!

— Запомните главное. Как бы вы ни поступили, это и будет правильным. В минуту действия. Потом всегда наступает прозрение, но прошлое не изменишь, так что не гадайте, ошиблись вы или угадали верный ход: победа в игре всё равно останется за вами. Правда, она не будет вам нужна. Вы ведь больше не игрок, эрте. Вы тот, кто расставляет фигуры на доске и пишет правила.

Не слишком ли почётная служба для скромного сопроводителя? Если на мгновение поверить словам пеговолосого, получается, что я переместился не просто в пространстве и во времени, а попал в какую-то другую ипостась, нежели человеческая. Назначить всем места, определить очерёдность ходов, а что потом? Наблюдать?

Наблюдать. Делать то, чему меня учили тщательнее всего. Золотозвенник руководствовался своими мотивами, пока непонятными, но даже малая часть того, что приоткрылась сейчас, доказывает: он действовал не наобум и не наугад, предлагая мне тот выбор.

— Самая большая трудность, которая вас ожидает, это необходимость рано или поздно останавливать партию и определять победителя. Солгу, если скажу, что все ваши решения будут непременно справедливыми и праведными. Так попросту не бывает. Не получается, как ни старайся. Да, вам будет дурно от некоторых собственных поступков, но вы всё равно их совершите. И всё же вы никогда не должны винить себя, запомните!

Какую бы глупость или гадость ни натворил? Занятный совет. Впрочем, он больше похож на приказ. Ну что ж, не винить так не винить. Однако сама возможность оказаться заслуживающим обвинения настораживает.

— Люди, которые будут вас окружать, легко могут обойтись без вашего присутствия в их жизни, как и вы — без них. Но когда вы откроете двери своего нового дома, преград и замков не останется. Вы станете частью. Звеном цепи, если хотите. Замыкающим звеном. Ваше слово отныне будет последним в любом споре. Но сначала вы должны научиться его произносить.

Вершить чужие судьбы… Не об этом ли я мечтал? Пожалуй. Только не заглядывал так далеко и высоко. Меня куда больше устроило бы скромное местечко посерёдке между облечёнными властью и подчинёнными ей.

— Законы знакомы вам, но они лишь устанавливают, как поступить в определённых обстоятельствах, а случились таковые обстоятельства или нет, решаете теперь один лишь вы: если с неба хлынет вода, её назовут дождём не раньше, чем это слово слетит с ваших губ.

Всё запутаннее и запутаннее. Полнейшая вседозволенность в границах закона? Наверное, «багряные» именно так и живут, но я, умом понимая, о чём говорит пеговолосый голосом Бронзового звена, никак не могу осознать. Голова кружится.

— Я не буду желать удачи и прочих глупостей: в вашей нынешней службе лучше всего прочего пригодится терпение. Сначала оно понадобится вам, чтобы понять, потом — чтобы принять, и напоследок — чтобы не отступить. Прощайте, эрте Мори. Даст Бож, свидимся!

Когда отзвук последних слов стих, парнишка отнял руки от головы, открыл глаза и посмотрел на меня мутноватым взглядом:

— Желаете что-нибудь передать в ответ?

В ответ? Вопросы не будут услышаны, благодарить пока не за что, посылать проклятия тоже рановато.

— Нет.

Он кивнул и, пошатываясь, ушёл восстанавливать силы после проделанной работы. Я прежде не видел особые возможности Звеньев Цепи сообщений в действии и не верил восторженным историям о них, но, получив послание от золотозвенника, больше не сомневался: чудеса существуют. Правда, те, что случаются в моей жизни, происходят по приказу или просьбе, а не по собственной воле.

Я расправил листок бумаги, которым прикрывал знак Смотрителя от чужих взоров. М-да, негусто: всего несколько коротких строчек, написанных чьей-то бесстрастной рукой. «Для лучшего и скорейшего запечатления держать сей знак при себе, согретый теплом плоти». Странное указание. Но если уж так положено…

Несмотря на внушительный вид, он оказался вовсе не тяжёлым, зато прохладным. Правда, не как камень или металл, а при ближайшем рассмотрении на гладкой поверхности с обеих сторон обнаружились тоненькие чёрточки трещин, замысловатой сетью покрывающие знак. И ни единого намёка на застёжку или прочие приспособления для крепления на одежду. В кармане его носить, что ли, или в кошеле? Ладно, разберусь потом, а пока, как советует записка, нужно найти тёплое местечко для моего приобретения.

Я пристроил знак на груди, под складками мантии, потом подумал и закинул ноги на кушетку. Глаза закрывались сами собой, и это означало, что остатки зелий постепенно перестают оказывать влияние на моё тело, а стало быть, надо поскорее привыкать не к необходимости сна каждые сутки, а к тому, что он будет приходить. Причём без спроса.

Веки опустились, разливая по сознанию спокойную темноту, пропустившую сквозь себя только скороговорку вновь заглянувшего в дверь коротышки:

— С дальней дороги отдых — самое милое дело! Отдыхайте, эрте, а уж мы мешать не будем.

Звено третье