Лэйна Джеймс - Колдовской камень

— А ты разве не голоден? — спросила Миск.

Сначала Гэйлон подумал, что она подшучивает над ним, и только Оглянувшись понял, что Миск обращается к Дэрину. Герцог даже не Притронулся к еде. Он сидел молча и совершенно неподвижно, и только лицо его пылало от муки. Гэйлон почувствовал себя виноватым. Он думал только о своем желудке, в то время как его друг продолжал страдать.

— Дэрин?

Миск положила руку на лоб герцога.

— Лихорадка, — уверенно определила она. Лишь только она отняла руку, Дэрин начал бессильно сползать со скамьи на пол, и Миск едва успела подхватить его.

— Джек, не стой столбом. Помоги уложить его в постель! — воскликнула Миск.

— Я думал, что его зовут Гэрри, — заметил Гэйлон, когда огромный супруг Миск без усилий поднял герцога и отнес его на широкую кровать, установленную возле окна у северной стены дома.

— Так оно и есть, — ответила ему Миск, помогая мужу устраивать Дэрина на подушках. — Бедняжка, — то и дело приговаривала она, как будто Дэрин был чем-то вроде заболевшего щенка.

Откинув с его побледневшего лица спутанные черные волосы, она бережно ощупала опухоль на глазу и обнаружила рану прямо на виске.

— Опасная рана, — заметила она.

Гарри-Джек немедленно подал ей небольшой тазик горячей воды. Миск намочила в ней кусок ткани и стала легкими движениями промывать рассеченный висок. Дэрин застонал.

— Левая голень — вот что его мучит больше всего, — подсказал Гэйлон, заглядывая ей через плечо. — Я не смог снять ботинок, а резать боялся.

Лишь только он это сказал, как Гэрри достал откуда-то огромный тесак, длиной чуть не с руку Гэйлона, и принялся необыкновенно нежными и удивительно точными движениями своего сильного запястья срезать с ноги Дэрина мягкую кожу башмака.

Миск внимательно посмотрела на распухшую лодыжку.

— Это не то, — пробормотала она себе под нос, ни к кому особенно не обращаясь. — Нет, нет, должно быть что-то еще.

Принц как зачарованный смотрел, как она оттягивает веко здорового глаза Дэрина и заглядывает в зрачок.

— Ага, вот в чем дело!

— В чем дело? — требовательно спросил мальчик, но Миск молча прошмыгнула мимо него к очагу. Он с любопытством последовал за ней, а потом стоял рядом и заглядывал ей через плечо, глядя, как Миск растирает в ладонях сушеные травы и цветы, странные листья и плоды, ссыпая все это в чистую тряпицу для сыра, укладывая узелок в деревянную плошку и заливая его кипящей водой.

— В чем дело? — снова спросил Гэйлон с беспокойством.

Всю его короткую жизнь его лечил от всех болезней придворный врач Гиркан, и мальчик навсегда запомнил мерзкий вкус его целебных снадобий, однако ему никогда не приходилось видеть, как готовят эти лекарства. Гиркан был странным человеком, невысоким, полным и самовлюбленным до крайности, но он, по крайней мере, был хорошо известен, понятен и потому внушал некоторое доверие. Миск же, с ее невнятным бормотанием и быстрыми как ртуть движениями, вызывала в Гэйлоне только растерянность и сомнения.

Она расслышала его вопрос, но с ответом не спешила.

— Ах, — сказала она, когда снадобье наконец приобрело требуемые запах и цвет, — это обычный чай с перечной мятой, чабрецом и корой красной ивы. Немного того, немного сего? — Она вытащила из чашки узелок. — Он умерит боль и ослабит лихорадку, а тогда уж тело само себя вылечит.

— Вряд ли он сможет удержать его внутри, — засомневался Гэйлон, — он даже воду пить не может.

— Да? Хорошо, что ты сказал мне. Тогда мы добавим еще кое-что? — Миск уставилась на него своими блестящими, как у птиц, глазами. — Тебе, кстати, тоже не повредит немного настоя, а потом можешь помыться. Вот, возьми.

Миск протянула ему полотенце и повернулась к огню, потянувшись за одним из многочисленных чайничков, которые висели над угольями на длинной перекладине. На мгновение Гэйлону померещилось, что он глядит прямо сквозь нее: он увидел языки пламени там, где их не могло быть видно. Он моргнул, так как глаза его зачесались, и иллюзия пропала.

— Мадам, — он дотронулся до рукава женщины, желая привлечь ее внимание и заодно убедиться в ее реальности.

— Зови меня просто Миск, дитя.

Она сняла с полки большую лохань и наполнила ее водой.

— Миск, — покорно сказал Гэйлон, — Дэрин поправится?

— В свое время, конечно! — Миск положила возле лохани толстый брусок щелока. — Уверена, что теперь он не будет так любить кэрри?

Гэйлон резко вскинул голову.

— Что-что? Вы что-то сказали?

— Сказала? — Миск наморщила лоб. — Мне кажется, я сказала, что Гэрри должен помочь мне. Чай остывает. Да-да, именно так я и сказала.

Стремительным движением схватив чашку и ложку, Миск, клича на ходу Гэрри, который как раз куда-то пропал, побежала к кровати. Гэйлон только покачал головой, намочив в воде тряпку и начиная тереть об нее кусок мыла. Как ей удается так быстро и аккуратно двигаться? Даже когда Миск стояла неподвижно, ему казалось, что она продолжает куда-то стремительно двигаться. Это, однако, ничуть его не раздражало — просто от всей этой кутерьмы у него захватывало дух, да где-то глубоко внутри оживало беспокойство. Ну так что же? Стащив через голову изорванную рубаху, Гэйлон решительно приступил к мытью, прислушиваясь к бормотанию Миск, которая, ласково приговаривая, поила Дэрина своим странным чаем.

Покончив с купанием, Гэйлон потянулся за рубашкой и обнаружил вместо нее чистую пижаму. Напрасно он разыскивал остальное платье под скамейкой и под столом — оно исчезло. Озадаченный, он облачился в чистое белье и босиком пересек комнату, приблизившись к кровати Дэрина. Миск накладывала последнюю повязку на лодыжку Дэрина. Он тоже был вымыт и одет в ночную рубашку, такую просторную, что хозяином ее мог быть только Гэрри-Джек.

— Ну вот, — Миск отступила на шаг назад, с удовлетворением рассматривая повязку. Гигантский Гэрри молчаливо возвышался над ней. Когда он наклонился, Миск обняла его за шею и поцеловала прямо в лоб.

— Ты молодец, Джими. Сходи, принеси дров. И пригляди за животными, любимый, — сказала она.

Гигант с обожанием улыбнулся ей и, сняв со стены лампу и взяв в руку свой страшный топор, направился к двери. Снаружи хлестал дождь, сильный ветер, добравшийся наконец до уединенной долины, швырял его пригоршнями в проем открытой двери, но Гэрри только слегка пожал плечами и вышел.

— Я думал, что его зовут Гэрри, — небрежно заметил Гэйлон.

— Так и есть.

— Но вы называли его и Джими, и Джеком.

— Ах, — засмеялась Миск, — его полное имя Гэрайлд Джексон Джимиссон.

Обычно я зову его Гэрри. Когда он раздражает меня, я зову его Джеком, зато когда я довольна им — он у меня Джими.