Дэвид Уитли - Стражи полуночи

— Хочешь, я его отправлю? — спросила она, указывая на письмо.

Растерянная Лили не знала, что ответить. Наконец она в двух словах рассказала подруге о своих переживаниях и о запросе, который содержался в письме. Бенедикта слушала ее затаив дыхание.

— Ты должна отправить это письмо, Лили, — заявила она. — Непременно должна. Как знать? Вдруг у тебя есть родные, которые давно отчаялись тебя отыскать… Я не знаю, как жила бы, не будь у меня брата и сестры.

— Все это не так просто, Бен, — вздохнула Лили.

За несколько минувших месяцев девочки очень близились, но разговор о прошлом по-прежнему давался Лили с большим трудом.

— Предположим, у меня отыщутся родные. Но ведь они могут быть… какими угодно… Сейчас я, по крайней мере, могу о них мечтать, каждый день выдумывать себе новую семью… А если мы действительно встретимся…

— Они могут отвернуться от тебя? — подсказала Бенедикта. — Сказать, что ты им не нужна?

— Да… — прошептала Лили. — Как ты догадалась?

— Как-то раз я прочла письмо синьоры Созино, — сказала Бенедикта, и глаза ее сделались печальными. — В этом письме она просила прощения у своего бывшего мужа. — Бен крепко сжала руку подруги. — Она написала это письмо десять лет назад, но так и не отправила. Оно по-прежнему лежит на столе в гостиной, и я стряхиваю с него пыль. Мне кажется, синьора до сих пор надеется, что когда-нибудь у нее хватит смелости его отправить.

После этого разговора Лили набралась мужества и опустила письмо в почтовый ящик. Ответ не заставил себя ждать. Он пришел на следующий день.

И вот Лили стояла перед неприветливым серым зданием и нервно теребила крошечную стеклянную бутылочку, висевшую у нее на шее на длинной цепочке. Пальцы девочки ощущали нацарапанное на стекле слово «Отвращение», хотя бутылочка давно опустела. Все чувства Лили снова находились в ее распоряжении, и сейчас главным из них был страх. С этим местом у девочки были связаны отнюдь не приятные воспоминания. Хотя она покинула приют, когда была совсем маленькой, она слишком хорошо помнила царящую там тягостную атмосферу, враждебную детской душе. Тем не менее Лили была твердо намерена преодолеть все страхи и окунуться в прошлое. Если какие-то сведения о ее родителях сохранились до нынешних дней, их можно получить только здесь.

Лили протянула руку к дверному молоточку и постучала три раза. Звук эхом отдался внутри здания. Через некоторое время девочка услышала шаркающие шаги и скрежет отодвигаемого засова Дверь чуть приоткрылась. Лили увидела мальчика лет семи, с бледным остреньким личиком. Он выжидательно уставился на посетительницу. Девочка набрала в грудь побольше воздуха и произнесла:

— Меня зовут мисс Лили. Я хочу поговорить с госпожой Ангелиной.

Мальчик кивнул и, по-прежнему не произнося ни слова, открыл дверь чуть пошире. Призвав на помощь всю свою смелость, Лили переступила порог. Мальчик закрыл дверь, оставив яркий солнечный день снаружи.

Прежде всего Лили узнала запах, ударивший ей в ноздри. Запах сырости, насквозь пропитавший все здание. Коридоры тоже казались ей смутно знакомыми. Правда, в ее воспоминаниях они были более длинными и широкими.

Откуда-то издалека доносилось заунывное бормотание. Должно быть, воспитанники заучивали наизусть «Славу Агоры». Лили помнила, большая часть уроков в приюте заключалась именно в этом.

Мальчик провел ее по коридору, слабо освещенному факелами. Сквозь открытые дверные проемы девочка видела дортуары, в которых жили воспитанники. Она убедилась, что ее детская память несколько приукрасила действительность. Обстановка оказалась еще более убогой, кровати — более узкими, а одеяла — более тонкими, чем помнилось Лили. На одной из кроватей лежала девочка, которая беспрестанно кашляла. Судя по виду, ей было лет пять, и она вряд ли доживет до следующего лета. Лили поспешно отвела глаза. За годы, проведенные в приюте, она не раз становилась свидетельницей того, как больные дети бесследно исчезали в ночи. А потом выяснила, что подобное происходит и со здоровыми. Однажды вечером она, как всегда, уснула в приютской постели, а утром открыла глаза в незнакомом доме. В доме своего нового хозяина, которому ее продали. То была одна из самых важных ночей в жизни Лили. Она покинула приют, но тут же оказалась в новой тюрьме, не успев даже краешком глаза взглянуть на город, который так мечтала увидеть.

Погруженная в собственные мысли, Лили не сразу заметила, что ее маленький провожатый остановился. Мальчик постучал в тяжелую деревянную дверь и убежал по коридору, прежде чем Лили успела его поблагодарить.

— Войдите! — раздался из-за двери женский голос.

Лили замешкалась. Она не ожидала, что у попечительницы приюта окажется такой молодой и звонкий голос. Память ее хранила образ пожилой дамы с суровым лицом, колючим взглядом и гладко зачесанными волосами, собранными на затылке в пучок.

— Что же вы? — вопросил голос. — Невежливо заставлять хозяйку ждать.

Отступать было некуда. Лили дернула ручку двери и вошла.

Яркий солнечный свет, льющийся из окон, заставил ее зажмуриться. Разглядев наконец хозяйку, она долго не могла поверить своим глазам. Судя по лицу и фигуре, та была всего года на три-четыре старше, чем сама Лили. К тому же одета она была в короткое шелковое платье, украшенное бесчисленными бантами, которое скорее подошло бы маленькой девочке, а не взрослой девушке. Белокурые волосы, вьющиеся мелкими кудряшками, тоже рассыпались по плечам совсем по-детски. Трудно было представить себе существо, меньше подходившее для роли попечительницы приюта. При этом внешность хозяйки идеально соответствовала обстановке комнаты, где мебель была украшена оборочками, а на полках теснились бесчисленные безделушки. В руках девушка держала серебряный чайник, покрытый затейливой резьбой.

— Хочешь чаю? — спросила она, наливая себе чашку. — Боюсь только, он далеко не лучшего качества. Хороший чай мама разрешает заваривать только по особым случаям. Садись, прошу тебя. Тебя ведь зовут Лили, да?

— Да, — растерянно ответила Лили и огляделась по сторонам в поисках стула.

Хозяйка сидела за круглым столом, посередине которого красовалось блюдо с пирожными. На стульях, расставленных вокруг стола, восседали большие куклы со стеклянными глазами, перед каждой стояли тарелка и чашка. Не зная, что делать, Лили приподняла куклу с ближайшего стула. Она повертела куклу в руках, прикидывая, куда ее положить, заглянула ей в лицо и замерла от неожиданности. Конечно, сходство было не таким уж разительным — застывшие кукольные черты имели мало общего с живым человеческим лицом. Тем не менее густые волосы цвета полночного неба и темные печальные глаза не позволяли ошибиться. Перед Лили была ее собственная копия, одетая в длинную белую рубашку.