Вероника Иванова - Право быть

Девушка присела в низком реверансе, с заметной робостью приветствуя заявительницу:

— Доброго дня, доу Аннелис.

— Доброго после того, как перепугали мою доблестную стражу? — проворчала женщина. — Куда уж добрее… Можете обращаться ко мне без придворных церемоний, для вас я просто маркиза.

— Как пожелаете, — покорно согласилась Роллена.

— Признаться, я ожидала кого-то более… — Старуха окинула меня внимательным взглядом и, явно оставшись недовольной, проглотила закономерное, но, несомненно, обидное для нас сравнение. — Потому что дело, о котором я заявила в Опору, чрезвычайно важное. Защита крови.

Если мне не изменяет память, таковым грифом награждаются проблемы, связанные с наследованием титулов и состояния, причем не мелкопоместных дворянчиков, а высшей знати государства. Что ж, эта женщина вправе была рассчитывать на повышенное внимание, а получила… То, что получила. Наверное, она кому-то насолила не меньше Роллены, если удар нанесен сразу по двум целям: аристократку унижают общением с недостойными людьми, а девушку вгоняют в краску, поскольку Королевский маг не может похвастаться знатным происхождением, и, хотя обладает при дворе большим влиянием, его сестра все равно остается сестрой безродного выскочки, получившего доступ к казне, но не в высшее общество. Жестоко. Я все больше и больше презираю и… восхищаюсь Опорой. Но если девочка справится со своими застарелыми страхами, ее никто не сможет остановить, и вот тогда всех уцелевших сильных мира сего ждет увлекательнейшее зрелище передела власти. Именно зрелище, потому что от участия они к тому времени будут надежно устранены.

— Мы готовы слушать, маркиза.

Старуха вздохнула, вполголоса коротко посетовав на судьбу, приносящую ей одни лишь неприятности, но все же снизошла до рассказа о своих печалях.

— Я уже немолода, как видите, но и мой родной брат младше меня всего лишь на несколько лет. Да-да, его тоже называют стариком, за глаза, разумеется, ибо кто рискнет открыто указать герцогу Магайону на его возраст?

Дядюшка Хак — ее братец? Что-то не припомню во время поминальной тризны ни одного слова о старшей сестричке. Давняя вражда? Детская ссора? Впрочем, если девушку выдали замуж за скромно титулованного дворянина, причин недолюбливать того, кому достались все семейные блага, более чем достаточно.

После насмешливой паузы маркиза продолжила:

— И при встрече со мной многие, хотя я всего лишь маркиза Эгарт, понижают голос и прикрывают рты ладонями… Но речь не о годах, а о том, что года могут сделать с людьми. Не так давно мой брат потерял сына. Заметьте, я могла бы сказать, что умер мой племянник, но Кьез не навещал меня ни разу после того, как ему исполнилось двенадцать, так что судьба сквитала нас, и гораздо раньше, чем хотелось и надеялось многим. Терять детей очень тяжело, об этом любят посудачить все и каждый, но нельзя забывать, что помимо родительских обязанностей есть обязательства, данные престолу, и среди них одно из почетных мест занимает сохранение чистоты крови.

Довольно спорная потребность, если учесть, что дворяне подразумевают под «чистотой» исключительно супружеские союзы благородных семей. Но если немного расширить предложенные рамки и допустить, что чистая кровь также кровь здоровая, лишенная дурной наследственной памяти и прочих неприятностей, повод для подобной борьбы становится намного разумнее. Алый сироп, текущий в жилах живого существа, с рождения и до смерти является свидетелем всех происходящих с плотью событий, свидетелем внимательным и чутким, время от времени подающим весьма громкий голос. Правда, никогда не угадаешь, на каком витке поколений в скромной девице вдруг проснется родственная память о блудливой прабабке, а здоровый, как бык, мужчина вдруг сляжет от стародавней болезни, пару веков назад выкосившей половину рода.

— Герцогу грозит опасность?

— Опасность грозит всему двору, если мой братец не образумится!

— Что с ним произошло? — Пока Роллена не могла подобрать нужную манеру поведения, за расспросы с ее молчаливого согласия взялся я.

Маркиза смерила меня презрительным взглядом:

— Вы крайне недогадливы, юноша. Если речь идет о защите крови, в случае мужчины это может означать только…

— Неугодная его окружению женщина?

Чопорно поджатые губы послужили доказательством того, что мой укол достиг цели, но старшая сестра дядюшки Хака обладала отменной выдержкой и ни на малую долю не повысила тон:

— После похорон Кьеза он шатался по всему Шему в поисках утешения, как я теперь понимаю. И нашел. Неизвестную никому деревенщину, с которой носится, как с драгоценнейшим сокровищем мира. Любезную ему настолько, что готов назвать ее герцогиней.

— Он не имеет на это права?

— Имеет, — сухо признала маркиза. — Но это будет совершеннейшей глупостью и, что намного страшнее, преступлением против престола!

— Лишь в случае рождения ребенка, не так ли?

— Ребенок… — Старуха скривилась. — Он станет непоправимым несчастьем.

— А ваш брат еще полностью в силах… э-э-э, в мужских силах?

Мне красноречиво ответили коротким горьким молчанием, а потом пояснили:

— Он моложе меня. Ненамного, но все еще достаточно, чтобы обрюхатить молодуху. Но он, как вы понимаете, не единственный мужчина в своих владениях, и невыносимо думать о том, что герцогство может достаться невесть чьему отродью, прервав благородный род Магайон.

— И что должна сделать Опора? Отговорить герцога?

Маркиза наклонилась вперед, опираясь о подлокотники:

— Опора всегда знает, что делать. Надо лишь засвидетельствовать падение моего брата, а с этим справитесь и вы.

Кровное дело, как и кровавое, всегда норовит извозить в грязи всех участников, а также тех, кто случайно окажется рядом. Понимаю, почему Роллене никак не могли найти напарника: никто не пожелал копаться в исподнем, пусть и герцогском, поскольку такие дела ничем не отличаются от палки, больно бьющей с любого конца, за какой ни возьмешься. Но мы уже взялись, и теперь главное — не отпускать раньше времени.

— Ваше вино, госпожа.

На столик перед маркизой поставили поднос с высоким бокалом, наполненным темно-золотой жидкостью, а слуга, очень молодой, изящно стройный и миловидный, почтительно подождал, пока хозяйка осушит поданную посуду и, возвращая, коснется его руки наигранно случайным жестом.

Мой рассеянный взгляд, проводивший юношу, не смог остаться незамеченным, и, хотя разумнее было бы благопристойно промолчать, старая женщина по имени Аннелис высокомерно улыбнулась: