Тимур Туров - Пламя Победы

Александров, бывший по крови джинна, не любил ни детей, ни альвов, облюбовавших расположенный по соседству Дворец творчества, это пристанище культуры, но в остальном место ему нравилось.

Добровольное садоводческое товарищество инженерно-технических работников «Трамвай», где он за бешеную сумму выкупил участок, с двух сторон подступало к лесу. Частично оно строилось на месте старого поселка, но изрядный кусок был отхвачен у зеленого массива всего несколько лет назад. Говорили, что когда-то на этом месте был запланирован парк аттракционов, но те времена канули в Лету.

Александрову посчастливилось обосноваться в самом центре города и прямо в лесу, а этим мог похвастаться не каждый.

Восстановив в памяти эпизоды вчерашней гулянки, Александров обнаружил, что рядом с ним на диване лежит рыжеволосая красотка. Желая убедиться, что она не снится ему, джинна, затаив дыхание, провел ладонью по бедру девушки. Та сладко замурлыкала, но вдруг застрекотал мобильный.

– Ну какого дьявола! – ругнулся он, потянувшись за трубкой. – Александров слушает!

Девушка притихла.

– Какой источник, при чем здесь я, я ничего не понимаю! – пробурчал джинна, протирая глаза свободной рукой.

Голова гудела, никак не удавалось сосредоточиться на том, что ему говорят.

В трубке начали что-то горячо объяснять.

– Подождите… Как погас, почему? Гром и молния… Ну что вы там, без меня не можете, что ли, ничего?.. Еду, еду, хорошо.

Тряхнув головой, но еще плохо соображая, Александров слез с дивана. Нащупав ногой шлепанцы, не одеваясь, направился в ванную. Телефон он, повинуясь внутреннему чутью, захватил с собой.

Ванна была отделана блестящим черным мрамором, который нравился только ему одному, поскольку смотрелся ужасно. Гости, заходившие сюда, обычно недоуменно морщились.

Положив телефон на стеклянную полочку над раковиной, Александров, пошатываясь, влез в душевую кабину, едва не сломав перегородку. Воду он сделал как можно горячее, насколько хватало выдержки. Застонал от жара, быстро прибавил холодной и начал приходить в себя. В это время экран телефона, лежавшего за прозрачной – с одной стороны – перегородкой загорелся синим светом, а сам аппарат заерзал на месте. Номер не определился.

Высунув руку и голову из кабины, при этом наплескав на пол воды, Александров поднес мобильник к уху:

– Слушаю!

– Здравствуйте, Александр Романович, – подчеркнуто вежливо проговорил знакомый голос.

– Здравствуйте, Рафаэль Рудольфович.

– Вы знаете, что колодцы гаснут один за другим? Полагаю, ваш тоже?

– Да, мне только что звонили. Но я еще, честно говоря, не вникал…

– А вы вникайте. Вникайте побыстрее, дражайший Александр Романович. А то ведь без источников мы все здесь куковать начнем…

На этой ноте верог отключился.

Александров выбрался из кабинки и отправился одеваться.

Карим вернулся домой под вечер.

Мать встретила его в фартуке, руки ее были в муке. Едва Карим успел снять ботинки и куртку, она, кое-как вытерев руки, отозвала его в комнату и плотно прикрыла дверь.

Брови женщины-дейвона были нахмурены, на лбу залегла глубокая складка.

– Что случилось, мам? – обеспокоенно спросил Карим. – У отца неприятности?

– С отцом все хорошо, сидит за компьютером, как всегда, – сурово произнесла женщина. – Расскажи мне, что ты натворил.

– Что именно ты хочешь знать, мам?

Карим чувствовал себя неловко. Мать не садилась, и он не смел присесть и бестолково торчал посреди комнаты. Ожоги саднили, хотелось ими заняться, но мать ждала от него ответа.

Хотя, он готов был поклясться, ожоги она заметила.

– Это правда, что ты дрался с сатра?

– Да, правда. Я защищал женщину, это было необходимо.

– Маах`керу! – уточнила мать.

– Да, маах`керу. Ту самую маах`керу, Снежану из стаи Серохвостов с ВДНХ. Она оказалась дочерью хранительницы закона.

– Сын, это не наш закон. Не наш клан. И даже город не наш.

– Я знаю, мам. Но неужели ты хотела бы, чтобы твой сын оставил на растерзание этим… «зеленым» несчастную девушку?

– Садись, – смилостивилась мать.

Карим присел на краешек дивана, женщина опустилась на стул напротив.

– В Зеленограде погасли все источники.

– Как? – вырвалось у Карима.

– Еще ночью и сегодня. Все, кроме одного из источников сатра. И это не может быть случайностью. Сатра подозревают, что виноваты маах`керу. И на тебя они очень злы, сын. Мать клана сердится. Она хочет говорить с тобой.

– Вот это попал я, – пробормотал Карим.

– Переодевайся и иди к ней! – потребовала мать.

– Сейчас, я только… Честно говоря, очень есть хочется. Хотя бы чаю…

– Нет. Мать клана ждет. Иди сейчас, она на дежурстве.

Карим вздохнул и, поднявшись, направился к выходу.

На сей раз он поехал на машине. Старенький, но любимый «мерин» цвета «черный металлик», на котором отец вернулся из Москвы, пришелся как нельзя кстати: тащиться на автобус не было никаких сил. На Центральном проспекте, возле самого круга, как и ожидалось, Карим попал в пробку. С досадой подумал, что надо было ехать по Солнечной аллее. Но внутреннее чутье подсказало: не стоит торопиться, нужно успокоиться, обдумать, что говорить матери клана.

Сатин знал, что не виноват в том, что источники угасли.

Скорее всего, ни при чем и маах`керу, хотя наверняка этого знать нельзя.

Карим взглянул на часы: девятнадцать тридцать. Мама не заметила амулет, увидит ли его мать клана? Может, лучше спрятать в карман, чтоб не привлекал внимания?

Но, с другой стороны, чего ему стыдиться?

Решив оставить часы на запястье, Сатин медленно тронулся: пробка рассосалась.

Не доезжая до Крюковской площади, он выбрался на путепровод и через несколько минут был уже в новом городе. При съезде с моста тоже пришлось постоять, ожидая поворота направо. Сатин начал нервничать.

А что, если мать клана не поверит в его непричастность? Чем это может грозить?

Повернув автомобиль, Карим пересек восемнадцатый микрорайон, затем сделал еще один поворот, уже налево. По правую руку потянулся четырнадцатый, туда Сатин и направлялся, снова выбрав самый длинный путь – через город, хотя можно было объехать кругом, вдоль железной дороги.

На окраине, за пожарной каланчой, два года назад построили роддом. Именно к закрытому шлагбауму, ведущему на его территорию, и подъехал травматолог. Охранник-дейвона высунулся из будки, Карим показал ему медальон. Охранник молча кивнул и поднял шлагбаум.

Родильный дом был огромен. Площадью и размерами корпусов, соединенных круглой галереей, он превышал целый больничный городок в седьмом районе, где работал Карим. В его внутреннем дворе можно было построить несколько внушительных жилых домов.