Софья Ролдугина - Тонкий мир

О чем он говорит? Я с недоумением заглянула в пакет. Обыкновенная рубашка…

О, боги! Я же совсем забыла! Это же та самая!

– Ксиль, прости, – повинилась я, торопливо отбирая у вампира находку. – Это должно было стать сюрпризом. Хотела тебе отдать еще на даче, как проснешься, но совершенно из головы вылетело. После штурма базы тоже закрутилась с письмом, с объяснениями-головомойками… Надо бы отгладить и…

Максимилиан, казалось, меня не слушал. Он продолжал радостно-отстраненно смотреть на свои руки – теперь уже пустые.

– Ты хранила ее… – тихо прошептал князь. – Доставала иногда по вечерам, разглядывала, плакала… Я… вижу это в твоих воспоминаниях… О, боги…

– Мне запах нравился, – промямлила я, заливаясь краской от смущения. В сердце почему-то появилось особое, теплое и живое чувство. – Думала, он выветрится со временем, но нет… Пахнет свежей травой…Знаешь, так приятно было ностальгировать… А еще цвет – темно-синий, до черноты, любимый у меня… И… Максимилиан… – он обернулся, пристально вглядываясь в мое лицо. Нет, все-таки правильный синий – это цвет его глаз… – Одно время я думала, что эта рубашка – все, что от тебя осталось. И я… я… я люблю тебя, – конец фразы прозвучал совсем тихо и скомкано.

– Найта! – выдохнул Максимилиан и обнял меня, крепко прижимая к себе. Макушку щекотнуло теплое дыхание. Рубашка выскользнула из рук, расстелившись по ковру клочком ночного неба. – Shannie… не грусти… Нэй, я тебя лю…

– Найта! – забарабанил в дверь брат. Я дернулась, заехав Ксилю затылком в зубы. Вампир сдавленно ругнулся. – Найта, ты скоро там? Давай откладывай свой рюкзак и иди за стол! Мама обедать зовет!

Наверное, впервые в жизни мне захотелось послать Хэла подальше. Например, в Академию. Экзамены сдавать. Рэмерту.

Хм.

– Подслушивал, – беззлобно хохотнул князь мне в ухо. – Такой момент испортил, зараза. Все боялся, что я тебя съем, наверное.

– Так ты знал, что он под дверью стоит? – я уперлась вампиру руками в грудь, отодвигаясь и заглядывая в ультрамариново-синие хитрющие глаза. – Знал, – констатировала я. – Почему мне не сказал?

Максимилиан обворожительно улыбнулся:

– А зачем? Ты была такой милой… – он наклонился, слегка касаясь губами моих губ. – Давай, собирайся. Элен действительно ждет. А у нас еще будет время… много времени наедине, – и подмигнул мне.

Я покраснела. Хелкар за стенкой нюхом почуял неладное, активизировался и с новой силой задергал ручку:

– Нэй, ты что, уснула там? А дверь почему заперта? Захлопнулась, что ли? Этот вампирюга с тобой ничего не сделал? – слова юного некроманта прозвучали почти угрожающе.

– Пока нет, – с намеком отозвался князь. – Но готовлюсь.

– Ксиль! – возмутилась я. – Не надо провоцировать моего брата.

– Да, да! – донеслось из-за двери. – Не надо меня провоцировать! Я, когда голодный, ужасно нервный! Нэй, так ты идешь?

Я с трудом подавила вздох.

– Иду.

Щелчок пальцев – и дверь распахнулась, чуть не врезав брату по лбу. И правильно, нечего шпионажем заниматься. Мрачно (практика некромантии сказывается) оглядев творящийся в моей комнате хаос и Максимилиана, прикладывающего все усилия по его устранению, Хелкар доверительно шепнул мне на ухо:

– Неплохо ты вампирюгу приспособила, сестренка. Так его, глядишь, и надрессируешь… может, и получится что-нибудь приличное.

Максимилиан выпрямил спину и едва заметно, но выразительно усмехнулся, показав острые кончики клыков. Только надписи горящей не хватало: «Я все слышу и все запоминаю». Брат поперхнулся и быстро поправился:

– Ну, делу – время, а потехе час… Элен вообще-то и вас тоже приглашала к столу, Максимилиан. Или вы, кхм, есть не хотите?

– Я не голоден, – уже совершенно явно усмехнулся князь, поднимаясь на ноги и оправляя одежду. – Но с удовольствием присоединюсь к трапезе.

Обед проходил совсем по другой схеме, нежели обычно. Зачастую мы с братом устраивали долгие дискуссии за столом о прочитанных книгах, о друзьях, о буднях в Академии и прочей ерунде. Трепались по часу, а в это время еда в тарелках остывала, а мама начинала нервно поглядывать на часы и закипающий в десятый раз чайник.

На сей раз нам довелось убедиться, что обеденные разговоры – черта семейная. И Элен может дать своим деткам в этом деле солидную фору, особенно если найдет подходящего собеседника – такого, как Северный князь. И все бы ничего, но они говорили о политике, в которой ни я, ни Хэл ничего не смыслили. Так что нам с братом оставалось только сидеть над пустыми тарелками, дожидаясь, пока у мамы и Ксиля иссякнет поток красноречия.

– … нельзя, тем не менее, отрицать, что среди людей ведется пропагандистская работа, – горячо размахивала вилкой обычно сдержанная Элен, позабыв даже о своей неприязни к шакаи-ар в целом и Максимилиану в частности. – На первый взгляд это не так уж заметно. Но сравните фильмы, которые выходили на экраны лет семь назад, когда мои маленькие ходили в школу, – «маленькие» обменялись унылыми взглядами, – и тем, что показывают сейчас.

Северный князь медленно кивнул.

– Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Можно проиллюстрировать ваши тезисы примерами – взять хотя бы образ вампира в кинематографе и литературе. Пик его популярности пришелся на прошлое десятилетие. Каждый год тогда выходило по нескольку книг и фильмов, в которых наша раса выставлялась в положительном свете. Страдающий герой, темный герой… Персонажи с клыками определенно вызывали симпатию. То же самое с образом ведьмы. Прилавки по всему миру были завалены историями о похождениях милых колдуний-знахарок и не менее обаятельных магов. Большая часть выпускаемой печатной продукции приходилась на литературу низкого сорта, но популярности образа волшебника, волшебницы и других «фантастических» героев это не умаляло. А теперь… – Максимилиан нахмурился и ожесточенно ковырнул вилкой кусок рыбы. – В умах людей мы снова превратились в «кровососов», в «нежить». Почти все фильмы и книги, так или иначе эксплуатирующие образ вампира, представляют нас, как безмозглых пожирателей живой плоти, э-э…

– Упырей, – с мстительной интонацией подсказал брат, но Ксиль даже внимания не обратил на подколку.

– Вот именно, Хелкар, упырей. Или зомби. Да и вообще образ «волшебного» в массовой культуре почти сравнялся с образом «страшного». Под «ужасы» сейчас переделывают почти каждую легенду. Милые зубные феи, лепреконы, гномы, волшебники, люди со сверхспособностями, оборотни – все они в сознании обывателя с недавних пор ассоциируются с чем-то нехорошим, несущим зло, опасность и страдания. Но вместе с тем, леди Элен, – острозубо улыбнулся живой «кошмар». – Я не могу согласиться, что все это – происки инквизиции. Думаю, в перемене человеческого отношения виновата мода и желание выделиться.