Олаф Бьорн Локнит - Подземный огонь

Пришлось рыкнуть, чтобы напомнить, кто здесь главный. Гром презрительно фыркнул и отвернулся. Мерзкое животное! Проучить его, что ли?

К седлу гнедого было приторочено мое барахло и оружие. Гром подозрительно косился на меня все время, пока я вставал на задние лапы, вытягивал зубами из поклажи плащ и расстилал его на снегу. Потом улегся посередине, вытянулся, закрыл глаза и попытался ни о чем не думать.

Не получилось. Мысли бежали вразнобой и крутились вокруг совершенно несообразных предметов. Откуда свалился на мою голову этот мальчишка? Получится ли у меня быстро вернуться в человеческий образ? Выживет ли гном и что такое он знает?

Никто из людей не задумывается над тем, что оборотню совсем не так просто превратиться. Что странно: стать из человека зверем – легко, даже не замечаешь, как это происходит. А вот сменить шкуру волка на облик человека – намучаешься. Лично у меня потом всегда голова трещит, будто по ней целый день били громадным деревянным колом, и в душе становится противно. Кстати, сколько раз думал и многих спрашивал, никто мне так толком не ответил: оборотни – это люди с даром принимать облик зверя или волки, умеющие становиться людьми?

Впрочем, какая разница… Такими мы созданы, такими и останемся. Меня больше заботило, как бы продержаться те несколько мгновений беспамятства и полной черноты, за которые исчезает зверь и появляется человек. Со стороны, говорят, это выглядит страшновато – лапы стремительно растут, становясь руками, вытянутая голова волка сжимается, отчетливо хрустят меняющиеся кости, втягивается внутрь шерсть, и происходит все настолько быстро, что не уследить. И, между прочим, превращение – это еще и очень больно…

Все. Я еще полежал несколько ударов сердца, приходя в себя и убеждаясь, что теперь я – человек. Лежать на снегу, пусть даже и на толстом плаще, было довольно холодно. Рядом нетерпеливо топтался Гром, обрадованный тем, что столь нелюбимый им волк пропал. То обстоятельство, что зверь превращается в меня, его нисколько не тревожит. Для него волк – это одно, а человек – совсем другое.

В сущности, так и есть. Нас двое на одно тело. Трудно сказать, кто из нас должен зваться подлинным его хозяином. Наверное, оба – и человек, и зверь. Но у каждого из нас своя жизнь и свои представления о ней…

Моя человеческая половина, которая сейчас вскочила и принялась торопливо одеваться, сердито бормоча что-то себе под нос, носит имя Веллан. Иногда меня называют Веллан Бритуниец – по месту рождения. А в последнее время все чаще – господин Веллан, капитан королевской гвардии. Что полностью соответствует истине – я командую оболтусами, составляющими армию Пограничья, а заодно и отрядом личной охраны короля. По этой причине я и примчался в Хезер. Собственно, примчался не только я один – нас два десятка. Остальные сейчас в деревне, при короле, решившем лично посмотреть на открытие ярмарки. А мне приспичило сбегать взглянуть на перевал. Ничего, и без меня справятся. Нравы у нас в Пограничье простые, и посему правитель страны вполне может сорваться из столицы, чтобы съездить на ярмарку. Слишком уж многое зависит от того, как пойдет торговля.

И не приведи Бел, чтобы за три дня, пока длится ярмарка, что-нибудь приключилось. А приключится наверняка – либо ограбят кого-нибудь, либо с перепоя драку затеют, либо еще какая-нибудь гадость стрясется. А кому расхлебывать? Кому успокаивать разъяренных купцов и разнимать подравшихся недоумков? Правильно, мне…

Имя моей волчьей половины на человеческий язык переводится примерно как «Смех-в-сумерках». Я вхожу в Стаю Пограничья и считаюсь одним из тех, «кто бежит рядом с Вожаком». То есть мое положение среди людей и среди волков почти одинаковы. Благо Вожак нашей Стаи и король Пограничья – одно и то же лицо.

Рассказывать о том, как оборотень оказался на троне королевства людей, было бы слишком долго. История эта довольно запутана и известна немногим. Произошла она три года назад, во времена, когда в Стае объявился Бешеный вожак, и мы – один человек (наемник из полуночной страны по имени Конан), и компания оборотней – гонялись за ним сначала по Пограничью, а потом по всей Бритунии, пытаясь предотвратить всеобщую резню. Худо в этом случае пришлось бы всем – и людям, и полуволкам, и любому, кто подвернется под горячую руку.

Хорошие были времена… Хотя нас в любой миг могли отправить прямиком на Равнины Мертвых и вечером никто не знал, доживет ли до утра. Но я все равно вспоминаю о прошлых днях с удовольствием. Как и немногие из нашего десятка, уцелевшие в том безумном походе: король Эрхард и его племянник, наследник короны, мой заместитель и лучший друг – Эртель. Человек, затеявший всю эту карусель, сейчас, насколько мне известно, околачивается где-то в Аквилонии, а еще один из отряда, принадлежащий к нашему племени – на родине, в Боссонии. Стигийский волшебник Тотлант, дравшийся, как ни странно, на нашей стороне, уехал недавно в Бельверус. Тотлант – хороший человек, хотя и происходит родом из страны, породившей небезызвестного Тот-Амона и прочих мерзавцев… Ну, а я – здесь, в Пограничье. И в ближайшее время не собираюсь куда-либо отправляться.

Додумывал я уже на ходу, застегивая плащ, забрасывая за спину меч и вскакивая в седло. Гром с хрустом проломился сквозь заросли молодых елочек, окружавших поляну, вырвался на дорогу и без всяких возражений пошел резвым галопом.

Парень сидел там, где я его оставил. Точнее, не сидел, а полулежал, прислонившись к дереву и съежившись. Мне стоило больших трудов разбудить его, а потом дотащить до затанцевавшего на месте коня и усадить в седло. Гром возмущенно заржал, сообразив, что хозяин остался на земле, а седло занимает чужак. Когда же он понял, что из него вдобавок хотят сделать тягловую лошадь, окончательно разозлился – прижал уши и угрожающе завизжал. Пришлось еще тратить время на усмирение моего не в меру буйного скакуна. Я бы давно его продал или сменял – характер у него, врагу не пожелаешь – но где в Пограничье раздобыть хорошую лошадь? Лучше уж я буду терпеть его выходки…

После пары хороших шлепков и щелчка по носу Гром неохотно смирился. В сумах под седлом у меня лежал моток веревки, я привязал ее одним концом к волокуше, искренне надеясь, что она не развалится, а другим – к седлу. После чего потянул Грома за поводья. Конь недовольно захрапел, но все же рысью пошел вперед. Я бежал рядом, придерживая все время сползавшего набок мальчишку и поглядывая назад – выдержат ли веревки.

До Хезера оставалось три с небольшим лиги.

Мы вылетели на главную улицу поселка и резво понеслись по ней, провожаемые удивленными взглядами. Наверняка за нами уже разрастался пышный хвост сплетен и предположений, но мне было глубоко наплевать. Главное – поскорее добраться до трактира, где остановились наши.