Юлия Барановская - Мгла

— Не знаю, известно ли об этом тебе, но в незапамятные времена место, где сейчас стоит твой дом, занимала величественная крепость Глория. То были страшные времена — люди враждовали с пришельцами подземного мира, кровь лилась рекой, и если бы кто-то увидел землю, он бы осознал, что она красна, как капли, что вытекали из усеивающих её тел. Люди умирали не десятками — сотнями. А твари, все наступали. Тогда самый первый барон де Элер призвал на помощь богов, и они откликнулись на его зов, снизошли со своих тронов и остановили кровопролитие. Крикнул Старший — отозвалась земля, ударил по ней мечом его брат — разверзлась, а как повел рукой средний бог — заросли раны, тех, кого еще можно было спасти, а по велению младшего встали мертвые. Долгой была битва, но победили люди. А боги изгнали темных тварей за пределы. Да земля на месте побоища была мертвой. Увидела это их младшая сестричка, юная богиня, зарыдала. И там, где падали её слезы вырастали деревья, и земля чернела, покрываясь белыми цветами. И осыпались пеплом порождения её брата, находя покой, и поднимались из него те, кто не боялся вечности, становясь теми, кого называют духами. Они стали вечными стражами леса, такого же необычного, как и его создатели. В нем переплетена сила всех богов, и здесь не властны мирские законы. Если бы ты побывала на южной оконечности этого леса, то знала бы, что близлежащие селения полны историй, где из леса выходят невероятные существа, а человек, вошедший в него в определенном месте — выходит спустя десятилетия, не изменившись ни на час… Так что, вполне возможно, что сквозь такое место проскакала и ты. В таком случае, нам крупно повезло — не думаю, что вы, моя нежная леди, обратили бы внимание на двух разваливающихся от древности старцев, уверяющих вас, что они-де ваши друзья и пылкие защитники. — Со смешком закончил Светоч, меж делом придерживая мохнатые ветви перед мордой моей кобылы.

Я же тряхнула головой и спросила, прогоняя наваждение:

— Так это правда? Легенды не лгут?

В душе моей разгоралась надежда, и я была готова поверить и в самые безумные истории сумасбродных графов.

— Легенды никогда не лгут, просто многое скрывают, — с улыбкой откликнулся беловолосый, на миг обернувшись к окрыленной его словами мне. — Главное, уметь проникнуть в эту тайну. Разве никогда не слышала ты историй о крылатых человечках, что жгут костры сна лесных полянах, уводящих неосторожных путников под землю? Не пугали тебя историями о заснувших на века царевнах и говорящих зверях? Проблема в том, что мы верим в сказки лишь до тех пор, пока не оказываемся их героями, готовые признаться в собственном безумии даже самим себе, лишь бы не верить, что рядом есть что-то сокрытое от большинства людей… Разве не поэтому оттолкнула ты моего рыжего братца, а затем и меня? Впрочем, хватит об этом, — обернувшись ко мне и заметив ярко горящие пунцовым светом щеки, вздохнул он и продолжил, повергая меня во все больший испуг: — Вернемся к нашей истории. Мертвые обрели покой, но безутешны были выжившие — слишком многое увидели слабые человеческие глаза. И тогда богиня порвала свои любимые бусы, разбросав по земле жемчужины, обернувшиеся белыми камнями, а из-под них забили черные реки, водой которых стала нить, связывающая жемчуга. И те, кто утолял жажду этой водой, забывали все горести и печали, всё, что причиняло боль… Позже, во времена зарождения единоверия камни эти стали называться бесовыми, а вода — ведьминой. Но главное то, что как их не называй, но четыре таких камня таятся в этом лесу, и к одному из них мы и едем. — Буднично закончил граф, нарушив все очарование своей речи. В те минуты он казался почти всемогущим. Волшебником из тех же легенд. Но последние его слова, подействовали, словно ушат холодной воды:

— Ты хочешь добыть черную воду? — Ужаснулась я, едва не выпав из седла, но была подхвачена безмолвным Заком, торопливо подхватившим меня поперек талии и помогшим удержаться в седле. — Но зачем она нам? Если я не безумна, то нет нужды пить её…

— Тебе, — выделил это слово голосом Светоч. — Действительно, незачем. — А вот твоим уважаемым родителям и не менее уважаемым гостям — не помешает. Подмешаем в вино, и дело с концом. — Развил свою мысль беловолосый авантюрист, уверенно петляя среди непролазной чащобы.

Незаметно десятки полусгнивших и изъеденных жуками стволов сменились мягкой подстилкой из старой, многолетней желтой хвои, мягко шуршащей под копытами лошадей. Кони брели неторопливо, высоко поднимая ноги, боясь зацепиться за узловатые корни исполинских сосен. В воздухе клубился полупрозрачный бледно-белый туман, но сам он был так чист, что казалось, только не звенел под осторожными поцелуями редких солнечных лучей, теряющихся в бесконечной зелени раскидистых сосновых лап, качающихся над нашими головами. Извернувшись и почти встав в седле, Светоч умудрился сорвать теплую и колючую шишку, гордо врученную успокоившейся и с интересом оглядывающейся мне. Надо признать, я была очарованна этим местом. Испугана и покорена.

Так же, как и теми, кто завлек меня сюда.

Пару раз мне казалось, что среди мрака древнего места мелькали размытые тени, и тогда мне чудилось, что древние стражи, созданные богиней, наблюдают за нами — потомками тех, кто мстил за их гибель и оплакивал вечное прощание. Я оглядывалась, чудом не выпадая из седла, но хранила молчание, опасаясь потревожить мрачную тишину удивительного места. Пока углубившийся в какие-то неизвестные мне размышления Светоч не оглянулся, строго погрозив мне указательным пальцем и шикнув, не повышая, впрочем, голоса:

— Упадешь.

Я лишь смущенно зарделась, однако перестала рисковать собственной шеей — лишь оглядывалась вокруг, вдыхая свежий, неожиданно чистый воздух. Иногда, отрываясь от древних, почерневших от времени стволов и переплетений корней мой взгляд падал на хмурого Зака. Тот ехал молча, неотрывно разглядывая собственные поводья, вызывая смутную до конца не оформившуюся, но уже ощутимую тревогу в моей душе. Я чувствовала, что каким-то образом мне удалось задеть чувства рыжеволосого, но не зная, что именно так расстроило и обидело графа, не могла понять за что извиняться. Однако выражение такого доброго прежде лица вызывало внутреннюю дрожь и вскоре, не выдержавшая я оглянулась назад, собираясь спросить, чем так обидела своего рыжего друга. Но не успела я и рта раскрыть, как моя кобыла взвилась на дыбы, отчаянно забив по воздуху широкими копытами.

Резко обернувшийся Светоч рванул поводья, а руки Зака вновь подхватили испуганно взвизгнувшую меня.

— Прибыли. — Уверено заявил Светоч, удерживая на месте мою, словно обезумившую кобылу. — Зак, возьми лошадь, я пойду к источнику.