Маргит Сандему - Паромщик

Аделе не стала сочувствовать ей.

— Никто из нас, наверное, не чувствует себя в форме в этой ужасной деревне. Но это вовсе не значит, что надо сидеть на кровати и жалеть себя. И к тому же пытаться заинтересовать собой некоторых людей, рассказывая лживые истории о светящихся глазах в темноте. Господи! И когда ты повзрослеешь?

На это Бенедикте не нашлась, что сказать, чтобы защитить себя. Она поднялась и попыталась выглядеть занятой полезным делом.

Сандер осторожно пробирался вперед вдоль чердачной стены наверху, поскольку пол не вызывал никакого доверия. В худшем случае, Сандер мог провалиться прямо на голову своим товарищам.

Это был довольно неряшливый чердак, юноша не видел никаких следов того, что он когда-то использовался для жилья. Если там и жили, то, во всяком случае, очень давно. Здесь хранились старые деревянные бочонки, корыта и другая домашняя утварь, а поодаль стоял разломанный шкаф, повернутый дверцами к стене. Похоже, что его забросили на чердак, как только он сломался.

Сандера больше всего заинтересовал этот шкаф, поскольку все остальные предметы не представляли для него никакой ценности. Подобраться туда оказалось нелегко, потому что у стен лежал всевозможный мусор, вынуждавший его ступать по полу, но в конце концов, Сандер эту задачу выполнил.

Свет скупо падал внутрь сквозь немыслимо пыльное окно. Сандер слегка вытер стекло рукавом, стало немного светлее.

Шкаф содержал даже больше интересного, чем он мог надеяться. В одном из выдвижных ящиков он нашел изъеденную мышами тетрадь. Кто-то записывал в нее давние события, происходившие в Ферьеусете.

«Женщина», — догадался он по почерку и содержанию. Даты не встречались вовсе, но пожелтевшие листы свидетельствовали о давным-давно прошедших днях. Там и сям мыши сгрызли довольно много слов, но Сандер погрузился в захватывающее повествование, забыв про своих товарищей и прислонившись прямо к стене у окна. Он читал и читал.

В основном рассказывалось о повседневных домашних заботах. Наполовину это была амбарная книга, где доходы были занесены изящными, ровными столбиками. Были записаны удачные годы с большим количеством запасенного козьего сыра, сосчитаны возы с сеном, которые надо было везти вниз, в деревню, отелившиеся коровы и так далее. Записи становились немного более личными, когда рассказывалось о дождливой погоде, все лето продержавшей коров в стойле, и о походах в лес и на болото за черникой и морошкой.

Но иногда попадались рассказы о предрассудках. Сандер читал и становился все мрачнее и мрачнее. Было похоже, что здесь в 1600-е и 1700-е годы произошло несколько убийств, может быть, оставшихся не столь заметными, поскольку это было оживленное место с паромной переправой. Упоминалось и о разбойнике, о котором рассказывал Ливор.

Но вот Сандер дошел до историй о призраках и ведьмах. Все, что касалось нечистой силы, водяных и леших, он быстро пролистал, поскольку ему казалось, что этого не существует на самом деле. Нет, он хотел прочитать о злодеях и призраках в человеческом обличии.

«Посвященные люди»? Это выражение встречалось два-три раза, и как раз этими людьми Сандер заинтересовался больше всего. Потому что ему казалось, он знал, что означало имя озера Неттес. «Озеро Нертхюс». Он был уверен, что именно так оно когда-то называлось.

Он нашел упоминания о многих призрачных существах, о которых рассказывал Ливор. Было написано и о ничьих стадах, и о коровах, которые не хотели идти в свой собственный хлев, о холодной руке на лице у женщины. Было сказано, что мучитель женщин, скряга и садист вернулся снова и бродил по округе, пугая своим наполовину человеческим лицом всех, встречавшихся у него на пути, до потери рассудка. Чаще всего это происходило на берегу озера. А что касается одного из убийств — здесь Сандер читал более внимательно, — что касается одного из убийств, было сказано, что призрак убитой женщины разорил двор в деревне, на котором оно произошло.

Возможно, это именно ее глаза увидела Бенедикте? Он верил в ее рассказ. Были ли еще секреты в этом доме? Убитая женщина? Которая не хочет показаться?

Да, удивительная маленькая девушка из рода Людей Льда утверждала, что это был плохой дом. Хотя, маленькой ее вряд ли назовешь, но Сандер все равно находил ее неописуемо трогательной. И совершенно беззащитной против нападок Аделе. Ох, он надеялся, что Аделе вряд ли захочет рассказать об их маленьком ночном приключении! Надо бы ей сказать, чтобы она помалкивала.

А вдруг он этим только навредит, и станет хуже? Аделе имела склонность к злорадству, он это хорошо заметил.

Он снова сосредоточился на богатой событиями рукописи. Та, что написала ее, производила впечатление одинокого человека. Она могла довериться лишь чистому листу бумаги. Она рассказывала много. Выглядело так, словно она записывала свои мысли для себя. Время от времени встречались малопонятные намеки на мужчину, который, кажется, должен прийти в Ферьеусет. Она трепетно радовалась этим визитам, понял Сандер. А затем тон становился смиренным. Очевидно, мужчина уезжал и снова ничего не происходило, женщина оставалась одна, наедине со своим «дневником». Да, это был именно дневник, даже если она сама называла его только амбарной книгой.

Очень интересная глава рассказывала о большой панике, царившей в Ферьеусете много сотен лет назад. Об одном человеке — или, скорее, существе, — оказавшемся там проездом. Это было только древнее сказание, поэтому женщина описала его мимоходом. Сандеру уже приходилось слышать, что когда-то эта деревня была местом паромной переправы между севером и югом.

Этот неприятный человек «призывал к себе злые силы из далекого прошлого, силы, которым следовало оставаться погребенными». Сандер кивнул. Это подтверждало его теорию. Потом были снова упомянуты «посвященные люди», и было что-то еще более необъяснимое — здесь мыши постарались — о какой-то несправедливости, совершенной с паромщиком.

«Ага, — подумал Сандер. — Вот, значит, какая древняя эта история с паромщиком!»

Но рассказ был запутанным, поскольку сам этот человек выглядел необычайно подлым. Злобное создание, которое… Угол страницы сгинул в голодном мышином животе, и Сандеру не пришлось узнать, что же совершил паромщик. Между тем казалось, что тогда он понес свое наказание. Изуродованный при жизни, он не имел покоя и после смерти.

Женщина, написавшая этот невероятно важный дневник, казалось, любила свой Ферьеусет. Но много раз со страниц книги проступало, что над этим опасным для жизни местом нависла неотвратимая кара.

Но почему-то нигде не упоминалось о бегстве из Ферьеусета двадцать пять лет назад. Очевидно, этот дневник относился к более раннему времени.