Артем Каменистый - Девятый

– Вы сказали, что голым оказались на берегу… А откуда тогда одежда на вас?

– Когда начал обследовать остров, нашел еще одного человека. Молодого парня. Мертвого. Тоже следы ожогов и кровь на голове. Это его одежда. Покачав головой, Флорис уточнил:

– Что это за остров такой интересный? Ничего там не замечали странного?

– Замечал. Нашел там бухточку, а возле нее следы старого костра. И знак на скале рядом интересный – крестик вот такой, – я пальцем провел по столу. Флорис напрягся, уставился мне в глаза:

– Сэр Дан, вам разве ничего этот знак не напомнил?

– Чем-то он меня беспокоил, но так и не понял, чем… – неопределенно ответил я.

– Да уж… с памятью у вас совсем дело худо. Демы таким знаком отмечают свои рассадники.

– Демы?

– Вы и этого не помните?! Однако… Демы – дети могил. Проклятый орден отказников от жизни. Вечная наша заноза. Я в вас поначалу одного из них заподозрил – с них станется попугая приручить, для стража-самозванца. Хотя не уверен, что такую мудрую птицу можно обмануть… Тот парень, что мертвый лежал, – как вы с ним поступили?

– Оттащил от пляжа и закопал среди кустарников.

– Эх…

– Что-то не так?

– Сэр страж, его следовало разрубить на куски, а лучше сжечь до костей. Уж вы-то должны понимать, для чего он там…

– До сих пор не понимаю – не забывайте: я почти полностью потерял память.

– Такое знание потерять грешно… Постойте! – Флорис стукнул кулаком по столу: – Волчьи выкидыши! Получается, они и вас замыслили обратить!

– Не понял?

– Тот парень, он… Эх, все забываю, что с памятью у вас нелады. Расскажу, как оно обычно бывает. Демы среди добычи выискивают особых пленников: с хорошим телом, без болезней и уродств, крепких, с головой светлой, духом ярких. Самых лучших выбирают, понимаете? Пытками и своей противоестественной ворожбой убивают душу – бедолага превращается в куклу без разума. Потом отвозят оболочку к рассаднику – вроде того острова. Оставляют на берегу или, поговаривают, иной раз в воду бросают: слишком страшно приближаться даже им бывает. Ночью выходит из пещер тамошняя погань разная и вытаскивает его, а потом – на черный алтарь. У такой добычи особая задача: из нее обращенного делают – сразу высшего, а может, и того хуже… Получается, вам тоже плохую участь готовили, да не получилось у них душу вытравить – только память и покалечили. Ох, и трудно, наверное, будет это лечить – демы свое дело знают… верблюжьи плевки… Поняли, почему того парня сжечь следовало или на куски изрубить?

Если откровенно, я, понимая все эти частности, не мог понять цельной картины: что здесь вообще происходит? Но ответ давать надо – иначе даже благодушно настроенный Флорис начнет подозревать, что эти странные демы сделали из меня бесполезного дебила.

А еще меня очень порадовало, что носитель, который я занял, по-видимому, на тот момент был уже пустой оболочкой – после пыток и неких негуманных манипуляций в нем не осталось разума. Я, может, и бессовестный человек, но мысль о том, что забрал тело у хорошего парня, временами угнетала.

– Понимаю. Рубить мне нечем было, а огонь развести непросто. Да и не помнил… Я, если честно, совсем тогда потерянный был.

– Остров тот велик был?

– Да нет.

– И как же ночь пережили?

– А никак. Вечером на меня напал медведь – мне удалось его убить. Собрался жаркое на углях приготовить, а он вдруг поднялся и пошел на меня. Пришлось мне вплавь оттуда удирать… Флорис расхохотался и зычно объявил:

– Сэр страж, попав в рассадник демов, голыми руками убил медведя, но не успел его зажарить до полуночи – тот вдруг восстал прямо на вертеле и был при этом очень недобродушен. Пришлось сэру стражу срочно плыть по морю к нам в гости, причем без корабля, да еще и в потемках.

От дружного хохота в окнах завибрировала пленка. Странно – мне почему-то ни разу не смешно было, особенно когда вспоминал, как смердело из окровавленной пасти. Очевидно, местный юмор имеет свою специфику, мне непонятную. Или не верят?! Но слова Флориса убедили, что в этом ошибаюсь:

– Не будь вы стражем, ни за что бы в такое не поверил, но про вас и не то слышать доводилось. Спасибо, повеселили от души. Хотелось бы самому это увидеть – после такого уж точно будет что вспомнить в старости, если вдруг доживу до нее. Вы его на уголья, а он, значит… Ой, не могу! – Флорис опять расхохотался.

Я через силу улыбнулся, делая вид, что мне тоже очень весело это вспоминать. Рыцарь, склонившись, тихо произнес:

– Ребятам не рассказывайте, что парня того и медведя не упокоили. Я-то с пониманием: как-никак, память вам отбило, но вот они огорчатся и озадачатся – уж больно чудно для стража такое дурное творить. И про то, что демы из вас чуть обращенного не сделали, тоже молчите – люди шарахаться начнут. Народ у нас простой и темный – верят, что от детей могил возврата не бывает.

– Спасибо, сэр Флорис, прислушаться к советам образованного человека всегда полезно.

– Откуда знаете, что я образован?

– Сами только что сказали, что с пониманием относитесь к факту потери памяти и последующих странных поступков. И предупредили, что остальные ваши люди не столь просвещенны – могут не понять. Да и встречу нашу первую помню – язык, на котором вы ко мне обратились, далеко не все знают.

– Вы про язык стражей? Ну так не думайте, что я такой уж шибко умный: на нем, кроме стражей, никто и не говорит. Так… отдельные словечки среди студентов ходят, и мало кто понимает, что они значат. Я вот совсем не понимаю, что вам сказал.

– Но как же тогда поняли мой ответ?

– А я его и не понял. Я на реакцию вашу смотрел – вы очень удивились, когда услышали, и не мешкали с ответом: четко сказали, уверенно, со знанием. Погань удивляться не умеет, да и не может знать языка стражей. А с остальным тоже просто – два года при университете состоял, пока отца не схоронили. Тогда только за меч всерьез взялся и к королю на службу пошел.

Ну что ж… количество предоставленных мне роялей опять сократилось… Я-то думал, что меня выручило знание латыни, а вот как, оказывается… Ответь я ему на чистом монгольском, он бы не сомневался, что это и есть секретный язык стражей: главное – вид при этом уверенный должен быть. Так что наследие римлян из списка крупногабаритных музыкальных инструментов вычеркиваем – спасло меня не оно… или не совсем оно. И что у нас остается в кустах? Только странный попугай, благодаря которому меня сочли стражем. Но еще не известно – к добру это или наоборот, так что…

А еще, получается, сэр Флорис не столь уж и умен, раз на «homo sapiens» купился. Слишком доверчив… Хотя… дитя своей бесхитростной эпохи…