Мария Семeнова - Викинги

— Спустить парус! — рявкнул Ракни сэконунг, и перекладина мачты живо съехала вниз. — Мачту долой! Вёсла на воду!..

Канатами свалили мачту и уложили вдоль палубы, накрепко привязав. Весла ударили дружно, разворачивая корабль носом на север. Хельги оказался к туче спиной и так и не оглянулся посмотреть, как она подходила. На него вдруг резко дохнуло сырым холодом, словно из ледяной пещеры в горах, и стало темно. Мгновение, другое… и на воду, на корабль, на согнутые в гребле спины повалил снег. Да такой, какой на памяти Хельги случался не каждую зиму, не говоря уж о лете!

Драконья голова на носу бесстрашно хватала зубами серые космы. Сыпали с небес не снежинки и даже не хлопья — неистово крутясь, наотмашь хлестали тяжёлые комья, пригоршни, клочья мокрых меховых шуб!.. Хельги не видел уже ничего, кроме спины воина прямо перед собой. Он мгновенно промок, и ветер полосовал тело, как плетью. Снег превратил воду в густую серую кашу, и ещё неизвестно, что было труднее, совершать сам гребок или заносить весло против ветра, упруго хватавшего лопасть… Вот и начиналась она, истинная мужская работа без поблажек, та самая, способная обесчестить или прославить… Весло быстро тяжелело, то ли из-за липкого снега, то ли это просто казалось. Рукам, не защищенным рукавицами, приходилось хуже всего. Хельги ощутил судорогу и равнодушно подумал, что руки скоро станут прозрачными и примерзнут к рукояти весла, но это уже не имело значения, потому что тролли облепят снегом весь корабль и превратят его в плавучую гору, и она медленно двинется обратно на юг, чтобы без остатка растаять где-нибудь на мели…

Потом в клубящейся тьме возник Оттар. Его короткая кудрявая борода поседела, забитая снегом. Он перехватил у Хельги весло и столкнул его со скамьи. Хельги скорчился возле борта и сунул пальцы в рот, потом спрятал их под мышками — не помогло. Тогда он яростно встряхнул руками несколько раз, как всегда это делал, потеряв в лесу рукавицы, и под кожей заколола вернувшаяся кровь.

Оттар размеренно заносил весло. Этот не притомится, пока не обойдет кругом всего населенного мира. Хельги был девчонкой и слабаком: он позволял другому грести вместо себя. Надо прогнать Оттара… сейчас… он только чуточку передохнет…

Буря тяжело валила корабль. Хельги то проваливался в бездну, то возносился высоко вверх и видел волны, катившиеся из мглы. Потом глубоко в животе родилась сосущая пустота. Так было, когда однажды он взял Вальбьёрг за рыбой и они угодили в зыбь, и Вальбьёрг позеленела лицом и запросилась грести, а он не дал — вот ещё, станет она ему помогать! — но Вальбьёрг расплакалась, и он скрепя сердце всунул в уключины ещё пару вёсел, она схватилась за них и немедленно ожила… Хельги взобрался на скамью и крикнул Оттару в ухо:

— Пусти!..

Голос прозвучал тонко и жалобно. Викинг отдал ему весло вместе с толстыми кожаными рукавицами, прилипшими к дереву. Хельги смалодушничал и не спросил его, как он собирался без них обойтись. Он вдел руки в рукавицы: было мокро, но, по крайней мере, тепло. Весло показалось ещё тяжелей прежнего, но Хельги крепко схватил вырывающуюся тварь и принялся грести, как будто от этого зависела его жизнь. Да так оно и было.

Потом стало смеркаться… по счастью, северная летняя ночь была светлой, и даже тучи, ползшие по самым волнам, не могли её погасить. В это время Ракни услышал впереди грохот прибоя, и ветер на миг разорвал сплошные полотнища снега, показав береговые откосы, уходившие в непроглядный туман, и буруны, скалившиеся у подножий.

Ракни переложил руль, правя вдоль берега. Это было смертельно опасно. Налетит волна выше других и проломит доверчиво подставленный борт, опрокинет, потащит на скалы. Или оплошает Отгар, вцепившийся в снасти возле форштевня, и высунутся из воды чёрные зубы, прокусят тонкое деревянное днище…

Прилив шёл против ветра, и волны вздымались на страшную высоту. Корабль мчался между отвесными стенами, и деревянные кости стонали от напряжения. Чайки срывались с утёсов и носились с криками, словно предвкушая поживу…

Но, видно, не зря шли люди за Ракни сэконунгом, не зря верили в удачу вождя. Он сумел разглядеть узкий вход между скалами, суливший убежище. И правило в его руках снова развернуло корабль. Ракни закричал сорванным голосом, и обледенелые вёсла взвились в последнем отчаянном усилии, разгоняя тяжёлую ладью, а потом спрятались в люки. Глаз у Ракни был безошибочный. Вздыбившаяся волна подхватила корабль и с грохотом пронесла сквозь ущелье — до утёсов по обеим сторонам достала бы вытянутая рука. Корабль перелетел через камни и закачался в узком заливе.

Врывавшаяся зыбь лизала нависшие скалы, постепенно слабея. Ракни огляделся, и на корме слышали, как он пробормотал:

— Входя в дом, сначала прикинь, как станешь выбираться назад. Не пришлось бы нам тащить своего коня на руках!

Сказав это, он снял шапку и вытер лицо. Стоять в шторм на руле тяжелее, чем даже грести.

— Отдохни, Ракни! — крикнул Оттар. — Я бы постоял там теперь вместо тебя!

Ответом был хохот, раздавшийся над скамьями. Но не успел он смолкнуть, когда невидимое течение словно рукой потащило нос корабля, наваливая на выступ скалы. Вёслам не развернуться было здесь для спасительного удара. Четверо кинулись к форштевню, подхватывая шесты… слишком поздно!

Хельги обернулся, и увиденное осталось в памяти навсегда. Оттар, оказавшийся один на один со скалой, ухитрился вклиниться между нею и форштевнем; он упирался ногами в щербатый каменный рог, а плечами — в скулу корабля… у него не нашлось под руками багра, да и не выдержал бы багор. Хельги никогда не думал, что один человек способен удержать корабль. Наверное, никому, кроме Оттара, не стоило даже пытаться.

Карк первым подоспел на выручку и взревел по-медвежьи, налегая на шест. Подбежали другие, и полоска мутной воды стала медленно расширяться. Оттара вытащили наверх за одежду. Он лёг на мокрую палубу и остался лежать. Люди через него переступали. Чернота медленно уходила с его лица. Что говорить: если бы его вовремя не схватили за шиворот, он свалился бы в воду и наверняка утонул.

Больше всего Хельги хотелось рухнуть на палубу и умереть. Однако прежде пришлось отнести на место весло, а потом Ракни велел слазить в трюм и проверить, много ли воды. А потом ставили над скамьями шатёр, и Хельги еле справился с растяжкой, которую сунули ему в опухшие руки. Он отупел от усталости, но откуда-то издалека пробивалась глухая обида. По всей справедливости, это ему следовало заметить расселину, а потом оказаться на носу и не дать кораблю пропороть бок об утёс… И не беда, если бы его раздавило в лепёшку. Он бы ещё услышал голос Ракни сэконунга: жаль, мы не поверили сразу, это действительно был внук Виглафа из Торсфиорда… Поистине судьба давала ему случай, но он предпочёл струсить и не заметить его, и неоткуда знать, будет ли другой.