Кирилл Клеванский - Колдун. Путешествие на восток

— Там же я разминулись наши пути, кто-то из попутчиков отправился еще дальше, а один нашел свой последний порог. Тогда, собрав плоды, я отправился к Холму Царей. Здесь я обменял семена на чернила и пергамент. Год я провел на месте, в метаниях не столь праведных, сколько справедливых. Мне довелось выплатить черный долг, и показать три последних порога трем высоким людям. Последний из которых, на короткое время стал для меня попутчиком, но я так и не понял, кем же он остался на тот момент, когда ветер перестал его беспокоить. После этого я пришел в дом начал, и стал попутчиком для хранителей золотой шкатулки с розовым бриллиантом. И отвезти её должно в место где яркий глаз пробуждается от мокрого сна. Наша дорога началось ровно, без ухабов, без проливных дождей и без красных ходоков. Так мне казалось, но красные следили за нами и вели к себе. В итоге весь караван встретил последний порог, а у меня на руках оказался шкатулка. Красный попытался её открыть, но я вовремя подоспел и отвел его последнему порогу. Потом была погоня. Я долгое время бежал по изначальному дому, но наткнулся на семью серых ходоков. Мы дрались и я выжил, а они нет. Здесь мой рассказ подходит к концу, так как после я постучал в вашу дверь.

Мия, уже минут пять назад, прекратила попытки расшифровать мой рассказ, и теперь просто наслаждалась ароматным напитком. Хозяйка же нервно теребила в руках скатерть, а мужик лишь хмурился.

— По кривой дороге ты идешь. Я слышал про цветение алого бутона, слышал и о саде, в которой его посадили. Половина его тогда сгорела, ложное это дело — жечь спокойные цветы. Тебя же не виню, те кто идут за семенами, подневольны, тут мне нечего тебе сказать. За черный долг зауважал, и то что ты рессоры высоким обломил тоже, но не разобравшись в себе, сложно идти дальше. Про случай в изначальном доме, мне уже рассказал чароплет, его ворон летал рядом, и старый попросил меня подготовить комнату для брата. Признаюсь, я тогда удивился, последний брат приходил сто лун назад.

— Есть ли рассказ брата, который я мог бы услышать?

Дед лишь покачал головой.

— Тот рассказ был платой, не могу я плату одного, отдать другому. Прости, но нет, его рассказ останется лишь здесь, — старик указал себе на висок. — Должно мне дознаться. Будет ли твой рассказ платой?

Я недолго думал над этим вопросом.

— У меня неплохо выходит колоть дрова.

Хозяин улыбнулся, как и женщина.

— Правильный ответ. Рассказ слишком хорош для платы, но многие братья это уже забыли. Как и забыли они о Медной Истории. За прошедшие сто лун, ко мне приходило еще четверо, но они не знал ни Истории ни нашего языка. Я прогнал их, а чароплет наслал на них воробьиную стаю. Те ушли еще до первой звезды. Тебя же я приму как родственника, как и положено с первого завета. В доме есть гостевая комната, но покуда ты за этим порогом, она будет твоей так же, как и весь дом мой.

— Благодарю тебя. Но комнату больше подходит для моей спутницы, я же предпочту крышу.

— Дело твое, — хмыкнул дед и хлопнул ладонями об стол, давая мне понять, что один разговор закончен и пришло время начинать другой. — Дорогая, покажи этой красавице комнату, а нам с парнем надо бы поговорить о железных делах.

Я уже ожидал очередную волну неудовольствия от Мии, но ту столь сильно разморил сытный ужин, что она уже давно сопела у меня на плече. А я и не заметил. Все же язык путников дается мне тяжело, Добряк сколь не пытался в меня его вколотить, сколь бы не была прекрасно моя память, а он все не давался ну ни в какую. И этот маленький диалог стоил мне больших интеллектуальных затрат, да таких, что даже голова разболелась. Хозяюшка нежно подхватила леди и повела её, полусонную, куда-то в глубь дома. Старик же, хотя так его называть просто нельзя, отодвинул чашку и достал простецкую трубку. Забив её табаком, он щелкнул древним, потертым огнивом и затянулся.

— Пока она не видит, — оповестил он меня выдыхая колечки дыма. — А ты чем страдаешь?

— Да вот, — пожал я плечами. — Пытаюсь вырезать фигурки, но пока не очень получается.

Мужчина пожал плечами.

— Со временем придет умение. Ну ладно, покажи чего в мешке.

Ради просмотра содержимого мы отошли в кладовую. Здесь, в маленькой каморке, было развешено вяленное мясо, сушеные листья и травы, и еще стояли банки и горшочки с разной всячиной. Я развязал тесемки с тал выкладывать на прилавок все, что осталось от молодого оленя. Торговались мы долго, да так лихо, что седая женщина два раза приносила нам чай. В итоге сошлись на одной серебряной и двух медяках за все. Причем эти деньги тут же ушли на две пары обуви, хоть и поношенной, но добротной, у нашего брата другой нет. Так же я прикупил одну серую матерчатую рубашку и большую часть денег с продажи ушла на сарафан. В старом сундучке, где лежали эти вещи, находилось еще кое-какое барахлишко, но я отказался брать, так как неизвестно что там впереди, и когда пригодится крупная монета.

В и тоге, хлопнув по рукам, хозяин деланно покряхтел, наигранно схватился за поясницу и предложил отправляться на боковую. Я согласился. Взяв свой плащ, я поднялся по приставной лестнице на крышу, и там улегся у печной трубы, которая послужила мне грелкой. На небе уже сияли звезды, а по главной улице, которая лежала в паре кварталов отсюда, ходили дозорные с факелами. Они вроде как охраняли покой и сон сельчан. Ну и в двух вышках, в двух сторонах, так же сидели смотрящие. Правда что-то мне подсказывает, что вряд ли они смогут выдержать дозор когда наступит час сурка, час, в который даже самый бывалый служивый, нет-нет, а кемарнет на минутку другую. Так же и я, сколько не предавался самокопания, сколько не искал ответ на вопрос, чего это я так себя веду, но когда выглянула луна из-за облака, и окинула меня своим светом будто укрывая теплым одеялом, и я отправился в долину Морфея.

— Крынк, — топор разрубил древесину и ударился в пень. Наверное у этого пня есть какое-то особое название, но я его не знал. Выгнув спину, я утер пот со лба. Дрова колоть я действительно умел и даже любил. Это было с одной стороны не так то просто — нарубить дров, но с другой это было легко на каком-то другом уровне. Так просто, взять полено, положить на пень, занести топор и работая одновременно прессом, поясницей и руками, опустить его вниз. И так раз за разом, час за часом. Легкий перерыв чтобы промокнуть пот, посмотреть как высоко солнце и смочить горло холодной водой.

— Крынк-крынк, — кричит топор и колет дерево.

Простые движения, простая цель. Ни каких мыслей или эмоций, лишь незамутненное сознание, для которого свет клином сошелся на очередном полене. Топор лежал в руке удобно, а мозолистые ладони были привычны к такому, так что для меня колка дров была сродни зарядке или бегу по утру. Когда же рядом с домом выросла поленница не самых больших, но внушительных размеров, я в последний раз умыл лицо и всадил топор в пень. Надо бы как-нибудь узнать его "профессиональное" название.