Виталий Башун - Звезда конструктора-2

Мы отбежали всего метров на сто и остановились. Все дружно стали смотреть в ту сторону, откуда прибежали. Не знаю, что видели остальные, но я увидел странное зрелище, разворачивающееся в магическом пространстве.

Магическая энергия, которую я привык видеть спокойной, словно гладь пруда, закручивалась спиралью и уплотнялась, как в концентраторе. Внутри смерча с разной скоростью крутились обрывки контуров и будто бы целых магем. Они сталкивались между собой, сцеплялись в причудливые структуры, расцеплялись и иногда внедрялись в структуры деревьев, кустарников и… не успевших спрятаться живых существ. Им это, впрочем, вроде никак не мешало, но за счет чего, понять тогда я не смог. Похоже был у местных животных и растений некий защитный механизм, но как он работает – неизвестно. За смерчем тянулся длинный шлейф, то оседающих на землю, то снова взлетающих, обрывков магических структур. Хлопьями снега в бурю они разлетались в разные стороны, покрывая довольно большую площадь. Накрыло и нас, что никак не обеспокоило охотников. Они просто не видели и не понимали опасности! Хотя для них может опасен сам вихрь, а не обрывки магоструктур.

В этот самый момент я и понял, зачем предводитель настойчиво требовал оставить все амулеты на базе. Обрывки структур, как я успел отметить для себя, тяготели к наиболее магически структурированным и энергонасыщенным предметам. Объединяясь с ними они могли их либо разрушить, либо усилить, либо заставить непредсказуемо измениться… и не обязательно в жизнеспособную форму.

Обычно вслед за достаточно сильной магической формой меняется и физическая. На этом основан, например, жреческий способ исцеления – вернуть ауру в исходное состояние и накачать ее энергией. Правда, по сравнению с работой эмпатов, энергии тратится прорва, а результат достигается долгим и болезненным путем.

Изменения форм я не увидел, но при мне слияние обрывка контура с шишкой на дереве привело к взрыву последней. Другой обрывок, слившись с кустом, за несколько минут превратил его в вонючую зеленую слизь.

А что было бы с амулетами и артефактами, будь они при мне? Скорее всего, внедренные структуры изменились бы самым причудливым образом, а потом так сработали бы (хорошо, если еще при моей сознательной активации), что последствия могли быть очень печальными. например, банальная кучка пепла.

Вскоре мы вернулись на тропу и продолжили путь. После полуденного привала встать я не смог.

Глава 7

Я сидел, прислонившись не то к дубу, не то к каштану, не то вообще к липе, и не мог пошевелиться. Мутило страшно. В голове крутились магемы, контуры, чьи-то лица, обрывки мелодий и разговоров. Все это на фоне постоянно сменяющихся панорам леса. Леса, по которому мы как раз идем. Я изо всех сил пытался как-то упорядочить весь этот бред, но ничего не получалось. От моих усилий он, казалось, набирал все новые и новые обороты.

Мало того, на фоне сумасшедшей карусели в голове во всем теле стало нарастать странное и болезненное ощущение ломоты, покалывания и еще непонятно чего. Словно что-то распирает меня изнутри, то надувает, как жабу через соломинку, то, наоборот, высасывает до гулкой пустоты. И нет никакого ритма, к которому можно было бы приноровиться. Волны или приступы накатывают через неравные промежутки времени и не отличаются постоянством силы. То слабее, то сильнее. То кажется, будто через мгновение лопнешь, удобрив землю вокруг брызгами бывшего тела, то вдруг возникает понимание – шлепнешься ты, парень, гулким барабаном, стуча изнутри костями по высушенной коже.

Я закрыл глаза и полностью расслабился, попытавшись отрешиться от внутренних переживаний и направить внимание во вне. Если в результате борьбы и напряжения сил мне становится только хуже, не попробовать ли прямо противоположное? Используя принципы гю-юрю, не лезть напролом, а сначала изучить противника, по-возможности сберегая силы, а затем уже действовать?

Для начала попробовал вместо бесполезного анализа и попыток упорядочить мельтешение картинок разобраться, где идеальные образы, продуцируемые воображением, а где реальная картина мира в магическом диапазоне. Отделять одно от другого учат уже на первом курсе. В то же время при конструировании идеальное служит неким стержнем, канвой, макетом, на который накладывается магическая схема и порой самые опытные маги, бывает, путаются. Особенно при конструировании сложных схем.

Через некоторое время мне удалось уловить некоторую закономерность. Похоже, моя чувствительность возросла на порядок и… я со всей очевидностью понял, каким же болваном был до сего момента. Инерция мышления и стереотипы сыграли в этом деле свою пакостную роль. Привык к очевидному. Зрение, значит, – глаза. И магическое «зрение» в том числе. А с чего бы это? Несмотря на то, что в сознании строится зрительный образ, он строится отнюдь не на основе той информации, что поставляют нам органы зрения. Нашему мозгу просто так удобнее отображать магическую составляющую реальности для последующего манипулирования ею.

Таким образом, предположим, что основные, наиболее общие, принципы управления магическим восприятием такие же, как и у других органов чувств. В первую очередь, избирательность и фильтрация информации на основе ее предполагаемой значимости в текущий момент.

Например, мы способны услышать человека на некотором расстоянии от нас и «не слышать», о чем болтают те, кто стоит совсем рядом. Далекий собеседник в данный момент сообщает нам информацию гораздо более для нас важную, чем болтуны рядом. Вот мы ее и просеиваем через внутренние фильтры, отсекая неважное, или то, что в данный момент представляется нам неважным. Тем не менее, наши органы чувств все равно продолжают эту болтовню (и много чего еще, что происходит вокруг) воспринимать и запоминать. При необходимости можно потом вспомнить воспринятое, даже если готов поклясться, что ничего не видел и не слышал. Кроме того, и для зрения, и для слуха есть свои естественные пределы восприятия, зависящие от многих факторов. В первую очередь, от чувствительности, данной нам природой. Во вторую, от условий среды. В прозрачном воздухе предметы видны гораздо дальше, чем в туманном. И в третью, но не всегда, – от тренировки и развития. В последнем случае мало хотеть развития, надо еще знать – как это сделать.

Чем больше рассуждений, тем больше страхов и тем труднее начать действовать. Поэтому, больше не раздумывая, я решительно сосредоточил внимание на дереве за спиной. Почему не прямо перед собой? А чтобы не было соблазна снова привязать свое восприятие к глазам. Ведь даже вспомнить противно, как я сам себе строил мозговые барьеры из самого прочного камня – внутренних установок, принятых за абсолютную истину. Забыл совет умного человека: «Все подвергай сомнению!». То есть я принял за незыблемое: «Я не могу видеть собственную ауру, так как глазами(!) свой лоб не увидишь, если, конечно, они не на ножках, как у некоторых насекомых», – и держался за свою фантазию, будто за надежное бревно в штормовом море. А бревно оказалось камнем, тянущим на дно.