Кровавая Мачеха (СИ) - Ольга Ружникова

— Давай я лучше соглашусь на развод. Хоть сейчас. Я хочу свободы, Виктор. Тебе тоже лучше взять в жены более подходящую тебе женщину. Разделяющую твои взгляды на страну, людей, друзей и врагов. Попроси об этом Юлиану Кантизин. Она накоротке с самим Его Святейшеством Патриархом. Если пожелаете оба, ты сможешь жениться на ней, получишь вторую корону, объединишь ваши страны.

Если императрица Юлиана, конечно, пожелает…

И Элгэ спятила, что ли? Чтобы Виктор что-то там объединил — куда ему придется деть свою маленькую тезку — императрицу Викторию Кантизин? И он вполне себе на это готов, не сомневайся. Одна надежда — Юлиане Мидантийской такой муж не нужен даром. Да и с приплатой — без надобности. Видит она все его «великие» интриги насквозь.

— Я люблю тебя! — раненым зверем прорычал Виктор. — И будь я проклят, если отпущу тебя!

Ты уже проклят. Осталось лишь понять, давно ли.

Элгэ не видела в лицо ни Мигеля Мэндского, ни Эрика Ормхеймского. И здесь нет ни Кармэн, ни Арабеллы, ни даже Ирии Таррент. Но в Лютене осталась Элен Контэ. Наивная, влюбленная Элен. И даже она способна что-то понять и запомнить. А потом Элгэ доберется и до Ирии Таррент.

Она давно расспросила бы юную бывшую графиню — если бы знала, что уже пора спрашивать.

— И она не накоротке с Патриархом. Он обвенчал Юлиану с покойным Евгением, когда тот приволок ее к алтарю за косы.

— Это сама Юлиана тебе сказала? При личной встрече?

— Дождешься от этой гордячки. Чтоб она призналась, что кто-то ее укротил и взнуздал… Элгэ, поверь: эта пышногрудая шлюха сразу не стала бы так заигрывать со мной, если б совсем ничего не чувствовала. И не стала бы сейчас юлить. Юлиана — лживая дрянь и потому была готова продаться даже никакому во всех смыслах Евгению, чтобы выжить. Но меня она хочет до сих пор. Я это прочел в ее глазах.

Типичная логика некоторых мужчин: либо моя, либо ничья. А раз чужая — значит, шлюха. Да и своя — почти в той же цене.

— Просто она понимает, что мне нужна только ты. Вот и изображает липовую гордость. Я же привез тебя с собой.

Элгэ готова уехать хоть прямо сейчас, но тогда переговоры оборвутся сразу же. Потому что по каким бы причинам не «юлила» Юлиана Кантизин — это точно не страсть к Виктору.

А если б даже была и страсть — такие женщины не живут порывами сердца. А уж тем более, тела. Присланные портреты говорят лишь о попытках манипулировать своей красотой — больше ни о чём.

— Виктор, выданная против воли женщина не станет хранить верность погибшему мужу. Особенно, если она — «лживая, продажная дрянь» и «шлюха». Поверь мне, уж в этом я разбираюсь.

— Я превосхожу этого бесцветного Евгения во всём, это очевидно любой девице или бабе. Даже ей. Но она мне не нужна, Элгэ. Разве что ради помощи от Мидантии. А потом — да пошла она. Соси, детка.

Когда именно у Элгэ исчезли последние мозги, а? Когда она с чего-то решила, что Виктор ей напоминает Алексиса? Что он вообще хоть чем-то удался в родного отца?

Глава 2

Конец Месяца Рождения Осени.

Эвитанско-Мидантийское пограничье.

1

Мясо в восточных травах, запеченное с сыром, остывает и скучает на золотых тарелках. Юлиану мутит, а ее раздраженному собеседнику сейчас не до еды.

Она слишком долго водит Виктора за нос. Его терпение и так удивительно, сколько продержалось. Евгений бы еще даже не начал нервничать. Но вот бешеный Роман кипел бы давным-давно.

И всё равно нападение едва не застало врасплох. Правда, лишь «едва». Даже несмотря на догнавшее в последние дни недомогание — удел всех в ее положении.

Только всё же в Мидантии (и в ее дворце) из них двоих родилась и выросла Юлиана. Даже если сейчас она, скорее, неповоротливая утка с яйцом внутри, чем стремительный ястреб. А скоро всё будет еще хуже.

Юлиана позволила не только вжать себя в старинный гобелен ближайшей стены — прямо в лоб несчастного, когда-то белоснежного единорога. На его невезучий легендарный рог. Мало того, что бьют по башке, так еще и не девственницей.

Позволила даже жадно впиться себе в рот. Когда-то ее почти так же приткнул к толстому стволу раскидистого клена в дворцовом саду распаленный страстью Роман…

И, как и с Романом…

— Я тебе докажу, ты… — орет Виктор Вальданэ.

Что он собрался доказать таким образом? Неспособность к хладнокровию и выдержке? Полнейшую. На уровне капризного трехлетнего ребенка. Причем не мидантийского.

Политик ты никакой, нынешний король Эвитана.

Нарисованный рог за спиной не ощущается. А вот острие Юлианиного кинжала приятно пощекотало чужое несостоявшееся… орудие доказывания. Как раз в области… основного аргумента.

И даже мутить перестало вдруг — какая прелесть. У кого-то поднялось настроение, у кого-то… упало.

— Еще миг — и доказывать вам будет нечем. Мне жаль вашу жену. Уберите клешни.

Ледяной тон его всё же отрезвил или… другое? Понял, что она внезапно не шутит?

— Вашему мужу вы позволили и не такое, — злобно шипит он.

Взбешенный Роман вел бы себя точно так же. Нет, еще звал бы на помощь слуг.

Но слуги здесь придут на помощь вовсе не обнаглевшему гостю, а императрице.

— Ключевое слово здесь — «мужу». Я была законной женой Евгения, а не шлюхой.

— Зато он тоже не спросил вашего позволения. На брак. Моя жена вышла за меня добровольно.

— Очевидно, плохо вас знала. И не лезьте со своим представлением в нашу с Евгением семью. Династический брак в Мидантии — дело тонкое. Допустим, у нас так принято. Не могла же я сама не спросить позволения Евгения — всё же корона была на его голове. Но всё это не мешало нам вырасти вместе, стать союзниками и со временем оценить друг друга.

— И потому сначала он женился не на тебе?

— Вы опять плохо слышите. Ключевое слово «со временем». А сейчас — убирайтесь.

— Осторожнее. Могущественными союзниками, вроде Эвитана, не разбрасываются.

— Ничего. Мидантия пропустила трех предыдущих эвитанских королей, подождет и еще. Мы — древнейшая империя подлунного мира, не забывайте этого.

— Стерва!

Она или древнейшая империя подлунного мира? Впрочем, не исключено, что обе.

— Всего хорошего. Будьте здоровы, Виктор. Передавайте пожелания здоровья супруге.

Октавиан тенью