Сейн. Путь чести (СИ) - Мезина Ли

— Так, дед. Расскажи где живешь, я найду веду и мы навестим тебя, как только сможем, договорились?

— Всё отдам, милок! Хоть клячу мою старую забери, ток подмоги, спаси пацаненка!

Я пообещал старику, что сделаю всё, что в моих силах, но взамен ничего не возьму и отпустил его домой. Мириду долго искать не пришлось, сама пришла, как проголодалась, а трактирщик, которому я любезно предложил пару золотых за информацию, тут же доложил мне, что веда в зале. Я быстро спустился вниз по крутым ступеням и как только веда увидела меня, тихо выругалась и ринулась к двери.

— Стоять! — заорал я, в два шага преодолев расстояние и перекрывая выход.

— У меня дела, умник! — нахмурилась веда — Отойди!

— Не хочешь сознаваться, что влюбилась в меня? — щеки рыжей зарделись и она спешно уставилась в пол, рассматривая свои ноги.

— Размечтался. — вот, уже не такая дерзкая.

— Твое поведение мы обсудим позже, дорогая. — я сверкнул глазами, предвкушая момент, когда она расслабится, а я загадаю свое первое желание. Честно заработанное в неравном бою, между прочим.

— Ты мне не настоящая мать, Сейн! — начала кривляться девчонка. Признаю, сам научил, виноват.

— И это радует. У меня больше способов, чтобы наказать тебя. — я хищно ухмыльнулся, а Мири закусила губу, заливаясь краской.

— Ой. — шепнула она и замерла. То-то же. Я терпеливый. Как говорится, месть — это блюдо которое нужно подавать холодным.

— Расслабься. Помощь нужна. Тут в паре кварталов мальчишка болеет, глаза светлеют и кожа серебром покрывается. — быстро выдал информацию, пока Мирида еще чего не придумала.

— Святые веды! — веда испуганно вскрикнула и зажала рот руками — Давно болеет?

— Неделю, вроде как. — напрягся, вспоминая детали — Не встает, не ест, только пьет… Помочь можешь?

— Время еще есть, — засуетилась веда, потирая виски — сейчас соберу все необходимое и идем, нельзя терять ни минуты.

Мирида убежала наверх, а я остался дожидаться ее в зале таверны. Вскоре, она спустилась, в закрытом черном камзоле, узких брюках и перчатках, в цвет. Волосы собраны в пучок на затылке, а в руках увесистая кожаная сумка. Я забрал у нее тяжелую ношу и мы направились к Федосилу. По дороге я пересказал наш с дедом разговор, стараясь не упустить ни одну мелочь, а веда мрачнела с каждым моим словом.

Мы подошли к покосившемуся невысокому дому на окраине, а старик уже ждал нас во дворе. Завидев нас, он широко улыбнулся и рассыпался в благодарностях, затаскивая веду в дом. Внутри было чисто и уютно, масляные лампы освещали небольшое помещение с маленькими окнами, скрытыми под легкими кружевными занавесками. На темных бревнах стен не было ни пылинки, да и скрипучий пол, еще влажный, после уборки. Пахло свежим хлебом, пряностями и заботой. На небольшом столе, накрытом простенькой расшитой скатертью, стояла тусклая ваза со свежими полевыми цветами, рядом массивная печь, а за ней, в углу на растянутой веревке, сушились травы. Там же, потупив глаза, стояла хозяйка, жена Федосила.

— Сюда, миленькие, проходите. — дед приоткрыл неприметную низкую дверь и мы шагнули в маленькую коморку, где, на узкой кровати, лежал бледный худой мальчишка, лет восьми.

У постели больного стоял табурет, укрытый мягкой вязанной салфеткой и столик с лампой и многочисленными баночками, заставленный мазями, микстурами, настоями и другими жидкостями.

— Как зовут ребенка? — строго сказала веда стягивая перчатки, под которыми прятались тонкие серебряные кольца с прозрачными камнями.

— Матя, Матеуш — ласково ответил дед — Поможешь ему, драгоценная моя?

Мирида задала десяток вопросу опекунам ребенка, уточнила симптомы, спросила чем лечили и попросила в подробностях рассказать о состоянии больного.

— Дня за три управлюсь. Мне нужны травы. — внимательно выслушав, веда нахмурилась и потерла лоб — И еще кое-что, записывайте.

Мири долго перечисляла ингредиенты, а глаза Федосила становились все грустнее и грустнее с каждой секундой.

— Эт, послухай… — замялся старик, когда рыжая закончила — Не потяну я, продать даже нечего. Ежели ток с соседкой побалакать… Бурочки жёнины заберет за пару монет иль…

— Не надо! — перебила веда и покопавшись в сумке, протянула мне полотняный мешочек — Сейн, возьми, здесь талары от Тучного тушканчика. Эрион передал только часть, но этого должно хватить.

— Коль жив буду, всё для вас сделаю! — дед вдруг упал на колени и заплакал.

— Федосил, соберись! — я сжал зубы, пытаясь сдержать эмоции — Хватит сырость разводить, пацана твоего спасать надо, идем!

Два часа мы с дедом бродили по лесу, собирая необходимые травы, потом по городу, в поисках паучьих глаз, слюны альрика, волшебной пыльцы и прочих странных вещей. Не ведьма она, как же! Самая настоящая! На обратном пути, старик заметно повеселел, узнав, что мальчишку еще можно спасти и снова принялся травить байки.

— Слушай, Федосил, — перебил я поток странных историй — А где малец заразу подцепил-то?

— С утра до ночи по болтом шляются с ребятней, да по лесам, плешки тараканьи! — завелся дед — Кто ж их, глупендяев, разберет, где лазают!

— А учатся когда? — удивился я — Школа есть у вас?

— Так этмо, негде у нас знаниев набираться! — усмехнулся старик — Была одна школа, так этот ирод проклятый деньги все забрал. До последнего учились чертята, а потом и крыша прохудилась, и окошки рассохлись, и крысы завелись, так и забросили.

— А главный ваш что? — вот это поворот, Вангор и тут приложил свои пальцы узловатые.

— Так он, стал быть, человек подневольный! Вон хата его, кстати, нарядная. — Федосил указал на роскошный дом, с расписными ставнями, рядом с которым стоял тучный, богато одетый мужик, жадно впиваясь в румяный бок свежей буханки хлеба.

— Интересно… — протянул я.

— Да шел бы он козе в трещину! — плюнул дед — Что император не отбирает, себе в карман тащит, свинюка нешкрябанная!

— Разберемся. Где у вас тут детвора время коротает, покажешь?

— Сходим, коль не шутишь, хлопец, токмо Матеушке лекарства снесем и провожу!

Следующие три дня веда никого не пускала в каморку и не отходила от пацана и, кажется, даже не спала, а мы носили ей еду, воду, травы и всякие странные вещи типа куриных лапок и шерсти свинорогов, к счастью, мне не пришлось знакомиться с животными лично, все эти прелести продавались в местных ведовских лавках. В перерывах я общался с детворой и их родителями, осторожно вносил в массы мысль о небольшом перевороте и ремонте школы за счет средств упитанного городничего. Осталось призвать толстяка к ответственности и припугнуть совсем не светлым будущим, в случае отказа. Других вариантов у меня не было.

К вечеру третьего дня, Мири наконец вышла из комнаты. На бледном лице ярко светились неестественно зеленые глаза, щеки впали, а без того изящная шея, как будто стала еще тоньше. Темные, тяжелые мешки под глазами завершали невеселую картину.

— Мири! Как ты? — я подлетел к девчонке и подхватил на руки, боясь что она упадет.

— Спать… — шепнула она и опустила ресницы, пытаясь спрятать руки.

— Это что? — я уставился на ладони веды по которым растекался тонкий слой серебра, а прозрачные камни на кольцах почернели — Мири?

— Надень перчатки и сними кольца, Сейн — из последних сил прошептала рыжая — Я не могу, я…

— Святые веды! — вскрикнула хозяйка дома — Она забрала хворь себе? Как же… Что же теперь делать?

— Перчатки, плотный мешок, теплую воду и постель! — скомандовал я, подхватывая девчонку на руки, а внутри все дрожало, от страха потерять девчонку.

Я дождался когда Федосил с женой выполнят мою просьбу, аккуратно уложил веду на импровизированную постель, которую хозяйка соорудила в углу, за печью, заботливо завесив убежище простыней. Пока дед извинялся за полевые условия, я надел перчатки, стащил тяжелые кольца, оставившие за собой тонкие черные полоски, аккуратно сложил в мешок и принялся за веду, отправив всех спать. Не знаю, что мной управляло, но я отчаянно хотел смыть с ее рук всё серебро и полосы, которые оставили украшения. Всю ночь я омывал ее руки, менял грязную воду на чистую и снова тер, как умалишенный. Серебра становилось меньше, как и моих сил. С первыми лучами солнца девчонка, наконец, открыла глаза.