Сказочная Академия (СИ) - Халимендис Тори "Тори Халимендис"

- Не твое дело! - вспыхнула Васюша. - Будешь приставать с дурацкими вопросами, Ваське скажу.

- Не мое, так не мое, - беззлобно согласился Елисей. - Ты не разговоры разговаривай, а жениха целуй.

- Отвернитесь! - потребовала подруга.

Я послушно отвернулась, а будущий лекарь принялся сопротивляться.

- Я не имею права. Как ответственный за эксперимент, я просто обязан наблюдать за его ходом.

Тут и мне стало любопытно, и я повернулась обратно. Красная, как деревенский помидор, Васюша склонилась над спящим царем и клюнула его в щеку. Иннокентий даже не пошевелился.

- Не халтурь! - прикрикнул на подругу Васькин жених. - Нормально целуй.

Васюша совсем уж побагровела, но послушно прижалась губами к губам царя.

- Вот, так нормально, - удовлетворенно заявил Елисей. - Один, два, три...

Он отсчитывал, будто на свадьбе, а я, затаив дыхание, ожидала чуда.

Наконец Васюша оторвалась от своего Кешика, и мы все дружно уставились на царя. Он зевнул, потянулся, а потом повернулся на бок и продолжил спать.

- Ну вот, - чуть не плача, сказала подруга, - провалился твой эксперимент.

- И вовсе нет, - важно возразил Елисей. - Больной выдал реакцию. А теперь ступайте, мне нужно как следует обдумать результаты.

- Сам ступай, - велела ему я. - К Ваське. А то она переживает.

При упоминании грозной невесты королевич засуетился, быстро-быстро черканул в блокноте несколько слов, стянул через голову белый лекарский балахон и скороговоркой выдал нам наставления:

- Значит, так, ничего не трогать, сидеть смирно, к больному не прикасаться, я скоро вернусь.

И вылетел за дверь. Васюша надула губы.

      - "Ничего не трогать, к больному не прикасаться", - передразнила она Елисея. - Будут мне еще всякие указывать, как с женихом обращаться.

И уселась у кровати царя прямо на пол. Я видела, что подруга расстроена, и попробовала ее утешить.

- Но он ведь отреагировал, Елисей правильно сказал.

- Ага, зевнул. Значит, мои поцелуи так на мужиков действуют? В сон вгоняют?

Я погладила Васюшу по плечу.

- Ну что ты глупости придумываешь? Кешик твой и до поцелуя спал. Просто не проснулся.

- А знаешь, - произнесла подруга тихо-тихо, так, что мне пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать, - он ведь меня тоже целовал. Я потому и решила, что все, удался эксперимент, проснулся Кешик. Но нет. И почему мне так не везет?

Я села на пол рядом с ней, обняла за плечи, притянула к себе.

- Ну что ты говоришь, Васюш? Ты ведь у нас умница и красавица. Между прочим, я когда тебя впервые увидела, то решила, что Милослав в тебя влюблен.

Васюша хихикнула.

- Милослав? Да ему бутыль сливовицы кажется привлекательнее всех студенток, вместе взятых. Меня он немного побаивается, это правда. А все потому, что шуба, то есть Патрикеевна, ко мне хорошо относится. Я ведь ее еще лисой помню. Один раз я ей помогла, вот она и благодарна мне.

- А как это случилось? - заинтересовалась я.

- Да ну, говорить не о чем, - отмахнулась подруга. - Я еще мала была. Собирала грибы в лесу, а Патрикеевна в капкан угодила. А мы с Кузьмой ее освободили.

- Так ты Кузьму давно знаешь?

Васюша улыбнулась.

- Давно. Мы с ним по соседству росли. А теперь вот учимся вместе. Представляешь, он в Машку влюблен. А эта дурында нос воротит, говорит, внешность у Кузьки не соответствует ее представлениям о прекрасном. Она и влюбленность в Светозара себе придумала, как только узнала, что он из эльфов. Это ведь так романтично - эльф-возлюбленный. Я и сама хороша, правда. С Кешиком и словом не перемолвилась, а уже в невесты записалась. Только люблю его не за то, что он царь и красавец. Я, Лиска, как его увидела, так сразу и поняла, какой он человек. Есть у меня такая особенность - душу чуять. Потому и с Машкой дружу, хоть она и дурында, зато хорошая. А Несмеяна - та с гнильцой.

- И всех так чувствуешь?

Подруга покачала головой.

- Нет, не всех. И не всегда. Но иногда бывает. Почему, как ты думаешь, я с тобой сразу приятельствовать захотела? Потому что нет в тебе зла и зависти, вот!

      Я еще крепче обняла подругу. А потом осознала, что она сказала нечто важное.

- Так ты думаешь, что Машка не любит Светозара? В смысле, по-настоящему?

Васюша усмехнулась.

- Да как она его любить может, если толком не знает, какой он? Нафантазировала себе прекрасного эльфа и влюбилась. Она бы его, как Варвара, пирожными кормила. А тебе он понравился, да?

- Но я ведь тоже его почти не знаю, - призналась я.

- Зато ты не наделяешь его воображаемыми чертами, - возразила Васюша. - Не рассказываешь часами о том, какой он благородный и возвышенный.

Я припомнила, с каким удовольствием Светозар уплетал ветчину и как пересказывал дворцовые сплетни, и фыркнула.

А Иннокентий на кровати вновь пошевелился.

- Смотри, - испуганно прошептала Васюша. - А вдруг он сейчас проснется? Может, Елисея позвать? Или Ивана Кощеевича?

Но позвать мы так никого и не успели. Царь заворочался, потянулся и распахнул ярко-синие глаза.

- Кешик! - подскочила к нему Васюша.

Иннокентий тепло улыбнулся ей.

- А я вас знаю, - неожиданно заявил он. - Вы мне снились. Мы с вами во сне...

Тут он оборвал себя на полуфразе и покраснел. Васюша тоже залилась румянцем. А мне стало интересно, что же приснилось царю? Вряд ли бы его так смутили только поцелуи.

- Ой! - спохватилась Васюша. - Что же мы? Надо Ивану Кощеевичу сказать! И царице!

- Ваня здесь? - удивился Иннокентий. - И когда только приехать успел? А что за царица? Только не говорите, что я проспал собственную свадьбу.

Моя подруга помотала головой.

- Царица Мария, ваша матушка, - объявила она, от волнения или страха обращаясь к предполагаемому жениху на "вы".

- Мама? - поразился царь. - А она откуда взялась? До ее приезда ведь еще больше месяца.

Я вздохнула. Права Васюша, надо срочно кого-нибудь позвать. Сами мы не сможем объяснить Иннокентию, что спал он гораздо дольше, нежели способен себе представить.

К счастью, никуда идти не понадобилось. Двери распахнулись, и в палату, цокая каблучками, влетела царица.

- Мама! - приподнялся на постели Иннокентий. - Мама, я рад тебя видеть!

Мария подскочила к нему, схватила за плечи и затрясла с силой, удивительной для столь хрупкой женщины. Впрочем, она ведь с мужем в горы ходила. Просветлилась и мышцы заодно нарастила.

- Я сама сейчас тебя убью! - выкрикивала царица. - Так ты мог? Нет, как ты мог?

- О чем ты, мама? - с трудом дождавшись паузы, вставил царь.

Мария отпустила его, уселась, изящно скрестила ноги и промокнула глаза кружевным платочком. Я догадалась, что сейчас мы увидим один из тех самых знаменитых спектаклей "царица в отчаянии".

- А как вы узнали, что Кешик проснулся? - влезла Васюша.

Но сбить Марию с намеченного пути столь простым вопросом не получилось. Царица прижала руку к груди и трагическим тоном возвестила:

- Материнское сердце подсказало!

- Мама, - обреченным тоном произнес царь, разом став похожим на нашкодившего мальчишку, - мама, ну не надо...

- Ах, не надо! - от голоса Марии даже занавески, казалось, всколыхнулись. - Я чему тебя с детства учила, сын? Мыть руки перед едой и фрукты перед употреблением. Так?

- Мама...

- Что - мама? Я тебе вот уже... неважно, сколько лет мама. Ты зачем немытое яблоко съел?

- Да не ел я никое яблоко, ни мытое, ни немытое!

Вот этого никто не ожидал. Мы с Васюшей застыли молчаливыми истуканами, и даже царица перестала заламывать руки и вытирать абсолютно сухие глаза (эх, далеко ей до Васьки с ее луковым соком). А потом Мария внезапно закричала:

- Глаша! Глаша! Веди сюда Ивана. Да побыстрее!

Иван Кощеевич первым делом выставил нас из палаты.

- Пусть Елисей для начала больного обследует, - заявил он.

- Я не больной, - возразил царь. - И обследовать меня не надо.