Анастасия Анфимова - Лягушка-путешественница

— Обожрался, наверное, — насмешливо хмыкнул купец.

Поднявшись с расстеленной шкуры, девушка подошла к перилам. Вялым движением одёрнув хитон, Дрес, заметив её взгляд, вымученно улыбнулся и вдруг, подавшись вперёд, согнулся в рвотном позыве.

Дождавшись, когда он вернулся на своё место, Ника спустилась на палубу гребцов.

— Вам чего, госпожа? — тихо спросил моряк, с трудом открывая глаза.

— Голова болит? — поинтересовалась та, осторожно касаясь ладонью его горячего, как утюг, лба.

— Очень, — пожаловался Дрес. — В море такое бывает.

Кивнув, девушка внимательно огляделась и торопливо поднялась на корму.

— Господин Картен, у него лихорадка.

— Ну, и что? — пожал плечами капитан, продолжая аккуратно выводить буквы на листе папируса.

— Кажется, Гагнин и Грет Фро тоже больны, — ещё тише продолжила пассажирка.

— Что вы хотите сказать, госпожа Юлиса? — собеседник, наконец, поднял на неё глаза.

— Думаю, на корабле эпидемия, — одними губами прошептала та.

— Каждое плавание мне приходится отправлять к Нутпену своих людей — одного, двух, иногда даже больше, — грустно покачал головой купец. — А это получилось таким тяжёлым… Змея, штормы, голод…

— Но на корабле уже четверо больных, — нахмурилась девушка. — Вы думаете, это случайно?

— Нет! — тут же ответил собеседник и понизил голос. — Я же говорил вам, что север опасен. Мы подобрались слишком близко к царству Такеры. Её слуги злы и коварны. Для них нет ничего приятнее, чем насылать беды на людей.

Пассажирка смотрела на него, растерянно хлопая глазами. Он прикалывается, или как? Но мореход, похоже, говорил совершенно серьёзно.

— Чем дальше на юг, тем слабее сила владычицы туманов, — продолжал капитан. — Скоро всё наладится, госпожа Юлиса. Вот увидите.

— А как же Дрес и остальные? — нахмурилась Ника.

— Море любит сильных, — наставительно сказал Картен. — Выживут, хорошо. А нет…

Он пожал плечами.

— То, что они заработали, я честно отдам их семьям.

Поняв бесполезность дальнейшего разговора, девушка возвела очи горе, и отойдя к фальшборту, уселась на шкуру. Купец вернулся к своим записям.

Следующим утром Гагнин и Грет Фро не смогли подняться, а ещё пятеро, судя по всему, тоже заболели. Чтобы успокоить команду, капитан произнёс прочувственную речь, упомянув о севере, Такере и скором возвращении в родные тёплые воды.

А Нику стали, что называется, терзать смутные сомнения. Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, она решила расспросить Жаку Фреса. Сначала рулевой отвечал очень неохотно, из него приходилось буквально вытягивать каждое слово. Но постепенно, где надо поддакнув, где надо поохав, девушке удалось выяснить подробности нападения на лагерь гантов.

К сожалению, ответов на все вопросы пассажирка так и не получила. Но подозрение в том, что болезнь на корабль принесли аборигены, только усилилось. Она же сама заболела после того, как девчонка из местных прокусила ей руку. Взглянув на затянувшуюся рану, Ника вспомнила, что гантка имела довольно-таки болезненный вид. Тогда она не придала этому внимание. Но сейчас…

Возможно, именно эпидемия согнала их с насиженных мест? Это объясняет такую тщательную подготовку к бегству. В лагере имелся не только запас еды, одежды, но и семена, и даже какие-то земледельческие орудия. Вряд ли их можно захватить во время поспешного бегства, когда враг на пятки наседает.

Ника нахмурилась. Даже если она права, какое теперь это имеет значение? И стоит ли кому-то рассказывать о своём открытии? Всесторонне обдумав ситуацию, решила, что лучше промолчать. Судя по тому, что из гантов никто не умер и даже не заболел, в рабство к Картену угодили те, кто-либо имел врождённый иммунитет, либо уже выздоровел.

Воспользовавшись установившейся погодой, мореход усадил за вёсла всех более-менее здоровых членов команды. Окинув взглядом пустые скамьи, пассажирка нахмурилась. Кто знает, скольких матросов не досчитается капитан, пока доберётся до Канакерна?

Подойдя к нему, девушка тихо сказала:

— Может, прикажете вашим рабам приготовить ещё целебного отвара?

Не оборачиваясь, тот ответил:

— Без мёда он не так полезен. А его больше нет.

Тем не менее, он позвал Пуста, помогавшего Милиму готовить обед, и отдал соответствующее распоряжение.

— Я достаточно хорошо себя чувствую, чтобы ночевать на палубе, господин Картен, — все также негромко продолжала пассажирка. — Быть может, больных стоит перенести в каюту? Там они никому не будут мешать?

— Я подумаю, — сухо буркнул мореход, демонстрируя явное нежелание продолжать разговор.

"Что же мне делать, если они все свалятся? — с тоской подумала Ника, отступая к фальшборту. — А если вообще умрут?"

От мысли, что она может оказаться на корабле одна с толпой разъярённых гантов, сразу поплохело.

Её внимание привлёк долетевший с носа крик. Кажется, Марбет распекал провинившегося Милима. Раб то ли не донёс что-то, то ли рассыпал. В любом случае, физиономия у невольника выглядела явно виноватой, а у повара, или вернее кока, бледной и злой. Девушка хмыкнула, его можно понять, ведь теперь приходилось готовить в два раза больше. Хотя раньше члены команды на рабов капитана так не орали.

Вдруг матрос качнулся, подался вперёд и, чтобы не упасть, едва не схватился за котёл с кипящим варевом. Если бы печь опрокинулась, и угли смогли попасть на просмолённую палубу, пожар мог бы охватить всё судно.

С криком рванувшийся к нему Милим успел подставить плечо обмякшему коку.

— Эй, господин Марбет? Ты чего? Что с тобой?

Услышав шум, гребцы, сидевшие спиной к направлению движения корабля, стали оборачиваться. А капитан тихо выругался сквозь стиснутые зубы. Зло глянув на притихшую пассажирку, он устремился на нос, провожаемый тревожными взглядами матросов.

Отбивавший ритм Претин опустил бронзовую палочку. Кто-то перестал грести, другие продолжили работать вёслами. От чего те глухо стукались друг о друга.

Хозяин и невольник, склонившись над полулежавшим у фальшборта Марбетом, тихо переговаривались.

Всё же купец оказался вменяемым человеком. Приказав убрать вёсла, он стал отдавать новые распоряжения, и на судне началась суета. Всех, кто не мог стоять на ногах, отнесли в каютку. Рабы получили строгие указания тщательно ухаживать за больными. А будущей помещице пришлось доваривать кашу из разваренной пшеницы и изрядно пованивавшего мяса. За всеми этими хлопотами за вёсла больше не садились, несмотря на затихший ветерок.

Возясь с печкой, Ника чувствовала себя как-то неуютно. С испугом подумала, что хворь вернулась. Но ни голова, ни живот не болели, даже слабость не ощущалась. Тем не менее, состояние дискомфорта не проходило. Только раскладывая по мискам кашу, перехватила неприязненные взгляды кое-кого из матросов. Девушка забеспокоилась. Даже когда они голодали и умирали от жажды на спине Змеи, пассажирка не замечала у моряков такого озлобления против себя. Неужели, после тех бед, что свалились на их голову в этом плавании, именно её решили назначить виноватой во всех несчастьях?

"Вот батман! — грустно думала Ника, раскладывая волчьи шкуры на досках палубы. — Ещё прирежут ненароком или в жертву принесут, как того варвара?"

Она свернулась калачиком, положив кинжал рядом с собой под одеяло.

Поднявшийся ночью ветерок утром смог наполнить парус, и корабль неторопливо двинулся к югу.

Девушка умывалась, когда из каюты вынесли тело Дреса. Стараясь не мозолить глаза команде, она быстро поднялась на корму и направилась к рулевому. Но Жаку Фрес так сверкнул глазами, что пассажирка невольно отпрянула. "А я думала, ты почти друг", — подумала Ника, отворачиваясь и глядя на море.

Мёртвого матроса отправили в царство Нутпена, а его приятели, переговариваясь, стали выводить на прогулку рабов.

— Вам опять придётся готовить, госпожа Юлиса, — недовольно проворчал Картен.

— Вы собираетесь посадить людей за вёсла? — удивилась она. — Разве паруса не достаточно?

— Нужно, как можно скорее, уйти из этих мест, — резко ответил собеседник, отводя глаза. — Здесь нас ждёт только смерть.

— Хорошо, — неохотно кивнула пассажирка. — Кашу я сварю. Но от мяса воняет уже нестерпимо.

— Так бросьте его за борт! — раздражённо огрызнулся купец. — Мы захватили у варваров топлёное сало. Добавьте его.

Когда Пуст принёс корявый кувшин с обвязанной облезлой шкурой горловиной на носовую палубу, Ника тихонько поинтересовалась, как дела у больных?

— Плохо, госпожа, — нервно сглотнув, ответил раб. — Гагнин без памяти, Ал Жорк и Варин мечутся в жару. Мой господин молил Пелкса. Вся надежда только на него.

— А отвар? — спросила девушка, зачерпывая большой ложкой беловато-жёлтую массу с резким, неприятным запахом.