Генри Олди - Бездна голодных глаз

— Отвечать можно? — как-то уж очень вежливо осведомилась Зверь-Книга.

У меня отвисла челюсть.

— Конечно! И вообще, вы здесь хозяин…

— Ну спасибо, — ухмыльнулся ящер и на некоторое время умолк, словно задумавшись о чем-то.

— Этот мир далек от совершенства, — наконец заговорил он, заговорил тихо и медленно. — Не спорю. Я не стану объяснять, что я еще не дописал его до конца, и посему… Но мир этот не был совершенен и до меня. Надеюсь, тот мир, откуда пришел ты, ближе к идеалу? Там хорошо? Там люди не причиняют боль себе подобным? Там не льются кровь и слезы?

Я вспомнил парней с хутора, глупую драку из-за банки самогона, щелчок ножа… а ведь это все пустяки в сравнении…

Возразить было нечего. Вежливый Пупырь был несокрушимым доводом в пользу Переплета.

— Ты хочешь понять, откуда взялась эта жестокость к пришлым, к тем, кого здесь называют выползнями?

Мне оставалось только кивнуть.

— Ответ прост. Они не приняли Закон Переплета. Они поставили себя вне Закона. У вас ведь тоже не очень-то любят чужаков?

— Не очень, — вынужденно подтвердил я.

— А теперь представь, что эти пришельцы разовьют свой Дар и получат возможность творить все, что им вздумается, не отвечая при этом перед Переплетом! Они что, сплошь бессребреники и правдолюбы?!

Какой-то здесь крылся подвох. И я никак не мог понять — какой? Где брешь в аргументах Зверя? Где?!

— Любой пришелец или местный волен принять Закон Переплета или не делать этого, — продолжил Зверь. — Некоторые выбрали последнее… Да, я не снимаю вины с моих Знаков. То есть с моих людей. Но пройдут десятилетия — и жестокость вытравится у них полностью! Еще сотню лет назад — кто здесь только не жил! Ты бы назвал их вампирами, оборотнями, демонами… нет, ты не назвал бы их — ты бежал бы, сломя голову, если бы успел убежать! Сейчас их нет. Благодаря Мне! Дай Мне время…

— И все люди будут стоять рядами на белых простынях, скандируя Слова и Фразы Книги! — непроизвольно вырвалось у меня.

Ящер возмущенно фыркнул.

— Чушь! Это все внешнее! Это — инструмент, а не сама цель! Когда цель достигнута, инструмент больше не нужен… И не пробуй выглядеть глупее, чем ты есть на самом деле — у тебя это плохо получается!..

Я понимал, что Книга могла врать. Но проверить ее не было никакой возможности. Разве что… разве что подождать лет пятьдесят.

— Да, но и Переплет, и все остальное — ведь это создано вами не для общего блага, пропади оно пропадом! Для себя это создано, для себя самого! Чтоб весь мир выписался по-новому и стал подобен вам! Не знаю уж, как вы потом воплощаться станете, Зверя с Книгой соединять, но — для себя старались!

Я хватался за соломинку.

— Конечно! — мой собеседник снова взгромоздился на табурет. — Конечно, ради себя! Пусть то, что люди привыкают платить за свои Поступки, пусть рай земной или что там получится — всего лишь побочный эффект моих личных и коварных с твоей точки зрения замыслов! Кому от этого хуже?!

Черт возьми, это же мои мысли!..

— Кому, скажи на милость? Я ведь не предлагаю человеку умереть, чтобы заполучить его Дар! А вам предлагали! Причем те же самые люди, которых вы так упрямо защищаете! Ведь так? Правда?!

— Правда, — кивнул я. — Но…

— Да знаю я! Вам обещали, что вы сохраните память и вернетесь домой. Посмертно, так сказать… Заманчиво. Красиво. И похоже на правду. А вдруг — вранье? Или даже не так… Вам очень хочется резать собственного сына? Или чтобы ваш здоровенный приятель свернул вам шею, как куренку, а после повесился? Вы уже созрели для этого?!

Я даже не заметил, когда Зверь перешел на «вы».

— Нет, — потупился я помимо своей воли. — Не созрел. И, наверное, не созрею.

— Понимаю. Мне бы тоже не понравилось…

— Но у них нет другого выхода! Я видел тех, кем они станут — Лишенных Лица! Незавидная перспектива… Так что я в состоянии их понять. Если Переплет не дает им возможности заново развить свой Дар…

— Да? Это они вам так сказали?! Интересное дело! Если Переплет не дает Дару развиться, он должен препятствовать и его использованию, и любому чужому Дару! Логично?

— Логично, — снова вынужден был согласиться я.

— Вы можете пользоваться своим Даром?

Вопрос застал меня врасплох.

— Не знаю… Когда — могу, а когда — нет… — Я вспомнил свое ощущение направления, отступающего от Тальки Страничника — и ту же безрезультатную попытку связаться со своими. — Но у меня Дар случайно… и вообще…

— Значит, можешь! — безапелляционно заявил ящер, снова переходя на «ты». — Просто плохо знаешь, как это делается. Хочешь, научу?

Я заколебался.

Он словно понял мое состояние.

— Да не бойся ты… не покупаю я тебя. Грош тебе цена — так гроша, и то жалко. Твой ведь это Дар, не из Книги, не от меня… Ничего своего я тебе не навязываю. Впрочем, как знаешь… я думал, ты сына своего увидеть хочешь…

— Хочу!

— Тогда смотри мне в глаза. Потом уже и сам сможешь, а поначалу смотри и представляй, что проходишь сквозь меня, сквозь стены — и выше, дальше, над деревьями…

…вертикальные зрачки немигающих, нечеловеческих глаз надвинулись на меня, совместились. сошлись вместе, образуя черный сверкающий провал — и я, набрав в грудь побольше воздуха, кинулся в эту бездну… и тут же вынырнул в небе над Книжным Ларем. Вокруг мчались остатки рваных туч, между которыми сияла умытая утренним дождем девственная голубизна — и вот уже я купаюсь в ней, несусь вперед, вот внизу мелькает просвет в хмурой чащобе, и замшелые избы вырастают неподалеку от опушки, а возле крайней из них сидит на бревне мой Талька и улыбается, дразня прутиком возбужденного домового — неужели Болботун домой добрался?!. Или это Падлюк — не разглядеть отсюда…

Талька! Сын! Живой, здоровый… и даже веселый…

25

Тот, кто не может наставить к добру своих домашних, не может учиться сам.

— …Ну что, убедился?

Я растерянно заморгал. Мы были в Книжном Ларе, в той же самой комнате, и мой чешуйчатый собеседник по-прежнему возвышался на табурете возле меня.

— В чем убедился?

— В Даре своем. Это ведь ты сам, а я лишь помог чуть-чуть, подтолкнул…

— Сам?.. Слушай, а за Переплет с его помощью заглянуть можно? У меня дома жена осталась…

— В принципе можно. Но не советую. Не думаю, что она до сих пор по тебе убивается.

Эти слова резанули мне слух, но я сдержался.

— И все-таки я хотел бы взглянуть…