Елена Малиновская - Игры с богами. (Трилогия)

Поняв, что таким образом ничего не добьется, Эвелина отошла и села на самый краешек кресла. С мученическим стоном запустила руки в волосы. Что же делать? До полнолуния еще далеко, значит, позвать на помощь зверя и воспользоваться его силой не получится. Стекло и дверь вряд ли удастся вышибить – император наверняка говорил правду, раз уж не соврал по поводу отвара. Что остается? Смириться и лечь спать? О возможности побега через покои Дэмиена девушка боялась даже думать. Не стоит играть с огнем, иначе можно очень сильно обжечься. И никто, кроме тебя, не будет виноват в том, что ты не вняла недвусмысленному предупреждению.

На всякий случай пленница разбила об окно один из стульев, убеждаясь, что стекло способно выдержать и не такой удар. Затем с величайшим удовольствием метнула в дверь графин с отваром, сыгравший с ней дурную шутку. И только после этого успокоилась и легла спать. Душу грела лишь одна мысль – император должен ей прогулку по Доргону. Теперь, когда с нее сняли ошейник, выискать возможность для побега будет куда легче. Надо просто не пить отвар достаточное количество времени. И тогда способность к магии обязательно вновь вернется к ней.

Эвелина ошибалась. Отказаться от приема отвара оказалось совершенно невозможным делом. Пленнице просто перестали давать что-либо иное в качестве питья. Даже вино теперь было под запретом. Как назло еду девушке отныне подавали излишне перченую или соленую, после которой жажда становилась просто невыносимой. Поэтому не было ничего удивительного, что достаточно скоро Эвелина смирилась. И только где-то глубоко под сердцем еще продолжала лелеять надежду на побег.

Император выполнил свое полуобещание-полуугрозу, и отныне проводил с пленницей все свое свободное время. Нельзя сказать, чтобы общение с правителем тяготило Эвелину, но, памятуя о возможных последствиях, она с настоящим ужасом ожидала каждой встречи. Девушка постоянно прислушивалась к своим внутренним ощущениям, подмечая малейший перепад настроения. Однако пока не замечала никаких последствий приема отвара, кроме невозможности колдовать.

Особенно радовалась произошедшим переменам Тира. Стражница неожиданно обнаружила, что теперь не привязана к пленнице так, как раньше. Дэмиен неизменно отпускал ее всякий раз, когда навещал свою бывшую ученицу. На ночь Тире также позволялось удалиться. И подобное обстоятельство приводило ее в настоящий восторг.

Эвелина испытывала нескрываемую зависть и некоторую досаду, когда видела, с каким сияющим лицом та удалялась по своим делам каждый вечер. Конечно, стражницу можно понять – несколько месяцев она сама являлась в некотором роде пленницей, не имея возможности ни на миг отлучиться от своей подопечной. Но все же Эвелина чувствовала обиду: неужто ее общество настолько тяготило Тиру, что та теперь по-настоящему счастлива?

Время неумолимо бежало, приближая девушку к назначенному сроку возможного брачного обряда. Как ни горько было сознавать Эвелине, но она почти смирилась с тем, что ничего не сможет противопоставить Дэмиену на церемонии. Однажды он уже доказал ей, что умеет превосходно контролировать волю другого человека. Наверняка в этот раз он собирается прибегнуть к такой же уловке.

Однако невозможно постоянно думать о плохом. Тем более что император делал все, лишь бы развлечь пленницу и не позволить ей утонуть в печальных размышлениях. Прогулка по вечернему Доргону привела Эвелину в настоящий восторг. Она шла под руку с Дэмиеном и наслаждалась теплым весенним ветерком, ласково ерошащим ее волосы, ароматом цветущих деревьев и кустарников, чьи белые, красные и желтые крупные цветки яркими пятнами раскрашивали серый камень домов и заборов. И если очень постараться, то можно забыть о верных телохранителях, которые, наверное, тысячу раз проверили улицы перед прогулкой своего господина, а сейчас сопровождали его на почтительном расстоянии.

Именно тогда девушку впервые посетила мысль: быть может, не все так плохо в ее жизни? Если боги даровали ей именно такую судьбу, то почему она отчаянно сопротивляется своему предназначению? Тысячи и тысячи людей живут в гораздо худших условиях. Умирают от голода в неурожайные годы, погибают целыми селениями от белого мора. Да любая крестьянка, не задумываясь, поменялась бы с ней участью! Лишь бы не хоронить одного ребенка за другим, не в силах ничем им помочь.

Конечно, Эвелина сразу же с ужасом отогнала эту недостойную думу. Кажется, император был прав. Она действительно почти смирилась со своим положением. Более того, даже начала получать некоторое удовольствие от статуса, дарованного ей императором. Приятно видеть, как перед тобой в глубоком почтительном поклоне сгибаются придворные. Приятно читать в глазах, обращенных на тебя, робость и угодливость. Приятно осознавать, что совсем скоро ты займешь трон великой империи. По правую руку от своего законного супруга.

Эвелина плакала ночами каждый раз, когда замечала за собой подобные рассуждения. Ей было противно и гадко осознавать, что она приблизилась к опасной грани перед пропастью. Еще один шаг – и последует неминуемое падение, которое ознаменует ее окончательное поражение. Неужели все было зря? Неужели попытка бегства и месяцы, проведенные на Запретных Островах, послужили лишь краткой отсрочкой и лишний раз развлекли императора? И неужели она настолько испорченное существо, что готова продать свою любовь, отказаться от мести за убитого отца во имя вечного заключения в пусть и роскошной, но темнице?

Пугало Эвелину и то, что в последнее время она почти перестала слышать голос своего перекидыша. Видимо, у отвара, которым ее исправно потчевали по приказу правителя, было еще одно неизученное побочное влияние. Он полностью блокировал ее связь со зверем. Первое же полнолуние, прошедшее после злополучного императорского приема, показало, что девушка теперь не способна к смене облика. Как Эвелина ни старалась, как ни глядела на величавую полную луну в легкой вуали облаков, но так и не ощутила знакомую звериную ярость, которая всегда сопровождала превращение. Более того, даже голоса перекидыша не услышала. Лишь глухое обиженное ворчание где-то на самой грани восприятия.

Дэмиен наверняка предполагал, что произойдет нечто подобное. Именно в этот раз Эвелине позволили остаться на время полнолуния у себя в покоях, не заперев по обыкновению за надежной крепкой дверью в каменной темнице. Утром, скользнув взглядом по невыспавшемуся, злому лицу девушки, Дэмиен улыбнулся со своей обычной иронией. Но ничего не стал говорить, разумно решив не портить и так дурное настроение пленницы.