Роман Суржиков - Стрела, монета, искра

Этим утром Мира с кристальной ясностью поняла, что умирает. Не в туманном, неозначенном будущем. Звезда ждет ее сегодня. Возможно, ночью. Определенность принесла странное облегчение.

Несколько предыдущих ночей Мира задыхалась в плаче от жалости к себе, от боли и горечи, от досады, щелочью разъедающей нутро. Боги, мучительно несправедливые боги! Почему сейчас? Ей семнадцать, она умна и хороша собой. Она в столице, в центре водоворота событий, в блеске успеха. Впервые Мира ощутила, что означает "жить полной жизнью". Почему придется уйти именно сейчас?! Случись Мире весною разделить судьбу отца, она безропотно приняла бы участь. Какую утонченную жестокость измыслили боги, когда послали ей любовь, дружбу и славу, и лишь после — смертельную болезнь.

Джемма Алессандра, мать Миры, умерла двадцати семи лет от роду. Девушке прежде казалось, что это несправедливо ранний срок. Какая ошибка! Сейчас Мира все отдала бы, чтобы повторить судьбу матери: дожить аж до двадцати семи, испытать взаимные чувства, счастье быть с любимым, родить ребенка!..

Этим утром головная боль неожиданно отступила, разум прояснился. Она знала, что нынешний день будет последним, и больше не испытывала досады. Чувства потеряли остроту. Скоро я увижу отца, — подумала Мира. Впервые эта мысль не вызвала в ней ужаса, а лишь светлую грустную нежность.

Мира оделась и спустилась к завтраку. От слабости ее шатало, кружилась голова. Увидав ее, леди Сибил ахнула:

— Дитя мое! Зачем ты так утруждаешься?.. Оставайся в постели, тебе все подадут!

— Позвольте позавтракать с вами, миледи… Я так устала лежать.

— Конечно, садись. Мне кажется, тебе стало лучше?

— Да, миледи, — почти не соврала Мира.

Подали кофе.

— Сладкий, как ты любишь, — ласково сказала графиня.

Мира не хотела ни пить, ни есть. Не притронувшись к чашке, она смотрела на леди Сибил и вспоминала слова отца: "Люби тех, кто тебе дорог. Люби каждую минуту, не теряй времени. Когда-нибудь человек уйдет, и это случится внезапно". Больше всего ей хотелось обнять графиню, прижаться лицом к ее шее. Мира расплачется, если сделает так. Ну и что?.. Люби тех, кто тебе дорог. В конечном счете, только это имеет значение.

— Ты не пьешь?.. — спросила графиня. — Выпей, дорогая. Хочешь, подадут шоколада?..

Слезы навернулись на глаза. Мучительно трогательная забота!.. Леди Сибил так хотела порадовать умирающую девушку, уговаривала съесть излюбленное лакомство. Бессильная спасти Миру, надеялась хоть чем-то скрасить последний день, хоть раз еще увидеть улыбку на лице девушки. Ей будет горько, если Мира откажется.

Глотая комок в горле, Мира взяла чашечку. Если это порадует графиню, она выпьет кофе с шоколадом и найдет в себе улыбку. И бросится на шею леди Сибил, и будет рыдать день напролет…

— Вы хотите, чтобы я выпила?..

Странно.

В этот миг на лице графини мелькнуло неожиданное выражение. Не сострадание, не печаль, не нежность, а испуг. Это казалось абсурдом, но Мира не сомневалась в том, что увидела. Два месяца среди паутины дворцовых интриг приучили ее никогда не упускать выражений лиц.

Почему испуг?

— Вы хотите, чтобы я выпила? — медленно повторила Мира. И вновь тень страха промелькнула на лице графини, но сразу погасла.

— Ах, дитя мое, какой… — начала ответ леди Сибил…

И вдруг время заледенело. Поползло, будто патока или смола по стволу сосны. Графиня говорила, и единственная фраза тянулась, тянулась, тянулась бесконечно, словно вращался барабан "голоса-на-расстоянии", мучительно медленно, буква за буквой выписывая слова.

А в голове Миры бушевал лесной пожар, искрами метались мысли.

- [А]х…

[А]йден Альмера убил барона Росбета и кузена владыки чтобы поднять панику: мол, замышляется цареубийство, стране грозит безвластие… Но зачем он пытался убить меня — никому не известную девчонку с Севера? Разве мою смерть заметил бы хоть кто-то, кроме графини Нортвуд?

— …[д]итя мое…

[Д]очь Ориджинов выходит замуж, дочь Нортвудов вместе с отцом и братьями приглашена на свадьбу. Однако Глория не была там — иначе Виттор с Ионой распознали бы подмену, когда встретили меня на балу! Почему Глория не поехала на свадьбу?

— …[к]а[к]ой…

[К]онюший императора Кларенс убит на поединке. Сомнительные отношения с графиней, затронута честь графа… Так считает вся столица. Но что я сама знаю о Кларенсе? В последний раз, когда я слышала его голос, он упрекал графиню в некой связи с архиепископом. Еще он говорил, что Сибил не стоит контактировать с некоторыми людьми. Кого он называл?..

[К]атрин Катрин, Уильям Дейви, Генри Фарвей… Тогда эти имена ничего не говорили мне, но говорят теперь. Каждый из них так или иначе связан с планом Эрвина Ориджина. Эрвин отбыл в Запределье, Сибил в его отсутствие связывалась со всеми членами его коалиции. Зачем? О чем договаривалась?

— …[г]лупый…

[Г]аллард Альмера — приарх Церкви Праотцов. Монастырь, в котором хранилось обличительное письмо тюремщика, находится в Альмере и принадлежит к праотеческой ветви. Совпадение ли? Галлард презирает своего брата-герцога с тех пор, как Айден поддержал реформы владыки… или с тех пор, как Айден впутался в Шутовской заговор?

И еще. Почему леди Сибил так расстроилась, когда Галлард отказался от помолвки со мною? Я — не лучшая партия для него, он — для меня. Что потеряла Сибил, когда сватовство сорвалось?

— …[в]опрос…

[В] госпитале святой Терезы я видела жуткую желтую старуху. Когда на следующий день заболела, то даже не усомнилась в причине. Но сейчас мои руки бледны, а не желты. Нет и запаха, о котором говорил лекарь. Симптомы иные! И Итан остался здоров, хотя был рядом со мною. Так в старухе ли дело?

[В] тот злосчастный день, однако, случился не только госпиталь. Именно тогда Галлард приходил свататься, и я его отпугнула. А следующим днем почувствовала боли.

[В]андену стало плохо, когда он однажды выпил кофе. А кофе в этом доме постоянно пью лишь я!

— …[П]ей что…

[П]очему графиня привезла меня в столицу? Марк прав: это была прекрасная возможность представить владыке дочь. Предупреждение об опасности — ценная услуга, император проявит благодарность. Это Глория, а не я, могла бы получить комплименты, первый танец на балу, игру в стратемы… Так почему Сибил привезла меня, а не ее?

[П]очему я вообще осталась жива?! Тогда, в Предлесье, в нашем отряде было только две девушки: я и Лиша. Мы обе выжили, хотя были легкими мишенями. Почему злодеи не стреляли в девушек, если хотели меня убить?!

[П]очему Глория явилась в Фаунтерру под моим именем? Письмо в Клык Медведя лежало на столе графини несколько недель. Ей было противно описывать провальную аудиенцию, она все не могла окончить послание. Отправила письмо лишь в конце мая, после смерти сира Адамара. Бумажная почта — не "голос-на-расстоянии", курьеру требуется месяц, чтобы добраться из столицы до Клыка Медведя. А в середине июня Глория уже прибыла в Фаунтерру. Стало быть, она не читала письма от матери. Тогда откуда она знала, что ей следует притвориться мною?!