Влад Менбек - Чистилище для грешников

Петля во времени: это что – случайность или кто-то ее устроил? Джебе никак не похож ни на Бога, ни на дьявола, ни на ангела. Может быть он посредник? Тогда что – Петр самый что ни на есть грешный человек на земле?! Вряд ли.

Если судить по количеству ликвидированных им, то на земле есть и были люди, на совести которых во много раз больше загубленных жизней, чем грехов на его душе. А может быть и они крутятся каждый в своей петле? Любопытно было бы встретиться. Неужели Джебе обслуживает их всех?

Нет. На миллионы людей его не хватит. А грешников на земле миллионы, а не единицы, в этом Петр был твердо уверен. Значит он только посредник и работает с одним Петром. Хотя… Возможно и не с одним, если только бесконечное круговращение в одном и том же дне не случай, а спланированная акция. Тогда все люди на земле живут под бдительным оком кого-то или чего-то, а в нужный момент, их подправляют.

Слишком все просто и безысходно получается, будто в школе: учитель учит, направляет и наказывает. Дети с баллистическими ракетами и атомными боеголовками вместо тетрадок и ручек. Увертюра перед концом света, на отдельно взятой планете.

Ну ладно, просидит человек месяц, два, может быть год в одном и том же дне, и что: исправится? Станет лучше? А ведь кто-то подобное зависание примет за благо: сколько времени можно проваляться на боку ничего не делая! Были бы только деньги на еду, на один день, или продукты, как у него в холодильнике. Его положение напоминает анекдот про слона и муху, забравшуюся к слону в хобот: слон взял и сунул хобот себе в задницу, а муха летает по кругу – и!.. У слона вечный кайф!.. Ну почему в голову лезет сплошная гнусность? Ведь можно же думать о чем-нибудь хорошем!

Чепуха! Происходящее с ним самая настоящая чепуха! Джебе действительно заказал ему объект, но как раз в тот день, случилось дурацкое совпадение, и он попадает во временную петлю, где и раздваивается. Помнится Сергей говорил что-то об этом: если вернуться во времени на несколько лет назад, то можно встретить самого себя. И действительно: если я попадаю в прошлый год и при этом оказываюсь в том же месте, в тот же час где находился тогда, то – бац! – копытом по башке – сталкиваешься сам с собой лоб в лоб. Тоже самое происходит, если возвращаешься всего на один день назад.

Философ!.. Лучше на монеты посмотрю. Их можно исследовать сто лет и каждый раз будешь находить что-нибудь новенькое. Все дело случая: попался – значит терпи. Не век же это будет длиться. На какой-то лекции в обкоме слышал, что вся наша вселенная куда-то съезжает, и чем больше съезжает, тем быстрее. Значит это не на век. Мы привычные – подождем. В засаде месяцами сидели, кружку с водой на зажигалке или пучке соломы кипятили и ничего, выжили.

Замучив себя непривычными размышлениями, Петр вытащил все свои монеты на стол, достал лупу и взялся за них основательно. Этот процесс приносил ему громадное удовольствие, потому что за старыми монетами он видел чьи-то руки: чистые, грязные, кровавые. Ларьки и магазины в поселках и городах, места, где их меняли на товар, на рабов. У Петра мелькнула странная мысль, что деньги нейтральны в этом мире, потому что они бывают у умных, у дураков, у богатых и у бедных, но в разных количествах.

Много разных картинок рисовала фантазия, при виде глубокой царапины на потертой овальной медной монете времен Александра Македонского из древнего Афросиаба, под Самаркандом, в нынешнем Узбекистане. Он был там на ликвидации одного обкомовца, после которой побродил по городу, и по раскопкам на окраине Самарканда, где и подобрал первую в своей коллекции монету.

После двадцатого дня добровольного заточения, Петр сбился со счета. Зарубка, сделанная на подоконнике вечером, утром исчезала бесследно. Приходилось прошедшие дни держать в памяти. Рассматривая через не очень чистое кухонное окно спешащих по своим делам, каждый раз одних и тех же людей, Петр напряженно пытался восстановить однообразный калейдоскоп одного дня, многократно для него повторяющегося с идиотской пунктуальностью. У него получалось то ли двадцать один, то ли двадцать четыре. И он понял, что счет утерян навсегда. Его огорчило это открытие. Должен же он хотя бы знать, сколько прожил.

Внимательно изучил свое лицо в зеркале: полный провал – не прибавилось ни одной лишней морщины, ни седого волоска. Он лишен возможности не только умереть, но и стариться. А ведь втайне Петр рассчитывал превратиться в старика и, обессилив, однажды, не подняться с кровати. А там спокойненько перекочевать в мир иной. Так нет – это скотское состояние может растянуться на вечность!

Его охватил ужас предсказуемого будущего и в этот день не отпускал до самого вечера. Он так и лег в кровать с невыносимым страхом внутри. Сон не шел. Около трех ночи накатил серый туман, а в шесть пятнадцать проснулся, будто внутри прозвенел будильник. Но чудовищный ужас, сковывающий все органы несколько последних дней, стал медленно таять, уползая в какую-то берлогу, которая тоже была внутри него. Он понял, что в такие моменты нужно прыгать из окна или стреляться из пистолета. Вчера он об этом даже не подумал, так его скрутило, а сегодня уже расхотелось.

Лишен простейшего теперь уже удовольствия, а не наказания, утреннего бритья, потому что вчера вечером соскреб всю щетину с лица, после разговора с Джебе, или до разговора?.. В общем, месяц назад, по новому стилю.

Но он все же попробовал. Электробритва не взяла слишком короткую щетину. И как он проклинал раньше почти каждодневную необходимость бритья, так сегодня изрыгал всю известную ему матерщину, перемывая косточки всем: начиная от Бога и кончая самым мерзкими червяками, которых рыбак насаживает на крючок. А один из червяков еще и поучает рыбака: ты, мол, мужик, резко удочку не подсекай, а то у меня уши закладывает. Такая скользкая мерзость, а мнит из себя не знай кого – условия ставит! Была однажды такая картинка в газете.

Но весь этот юмор остался в нормальном времени, а сейчас началась сплошная шизия. А может быть он и есть такой же червяк? Тогда кто в этом натюрморте работает рыбаком?!

Когда по мнению Петра прошло почти два месяца, все монеты были изучены до мельчайших деталей, он рассказал сам себе все смешные истории и анекдоты, после чего почувствовал себя пустым, как скорлупа выеденного ореха – снаружи твердый, а внутри пустой.

Следующим этапом домашнего ареста было сумасшествие. Но что-то внутри, возможно слишком нагло разросшаяся опухоль в душе, которая его не корила, но иногда вызывала смущение от некоторых несуразностей в прошлой жизни, а может быть каждодневные размышления, подсказывали: даже если он просидит здесь год, два, пять лет – ничего с его умом не случится – обидно, досадно, но ладно…