Валентин Юрьев - Белый город

Всё он открыл матери, даже свою жизнь в банде. Но при её попытке выведать тайны гостей, наткнулась на железное молчание. Единственное она сумела понять, что сначала были они врагами, но эти враги потом спасли его и помогли добраться сюда. И главное, не замышляют ириты ничего плохого ни против Единого Бога, ни против Хассании, ни против него. И не деньги им нужны, своих хватает, а есть только одно дело. Очень важное.

Поэтому, справившись с кормлением и разговорами, отправилась помолодевшая Анушан-Апа к забытым давно знакомым. Она переоделась в последнее приличное платье, которое не продала только для того, чтобы было, в чём похоронить, если судьба приведёт её к концу жизни. Сама себе написала записку, в которой говорилось, что сын её не погиб и требуется помощь владык, чтобы снять с него подозрение. И легенду придумала, в соответствии с вызубренным уже враньём, пришли артисты и принесли записку.

Мудрая женщина убивала сразу двух зайцев. Дело пришельцев и свобода сына. Даже трёх, если учесть, что после выполнения своего дела ириты уйдут. И в доме наступит покой и придёт счастье.

Взяла она ещё и затертый кошель, в котором не было дыр оттого, что ничего не хранилось внутри, и сложила в него монеты, выданные иритами, потому что нелегко бывает пройти в некоторые места города, не имея в руках ничего.

А прежде чем уйти, она гоняла по садику бравых молодцов, приучая их гнуть спину перед "хозяином", ещё ниже — перед жандармом, и совсем уж до земли — перед священником или богатым купцом, и при этом умильно глядеть в лицо вышестоящим. И молчать! В крайнем случае "Санахт!" и прикинуться дурачком.

Она давно так не смеялась. Ребята дурачились и возвращали ей молодость с каждым мигом общения. Сейчас она уже и соседей не боялась. Артисты репетируют, это же естественно! Потом и они ушли. Ясное дело, им зарабатывать надо…

Но Мишка двинулся не зарабатывать. Айлар провёл их в квартал стеклодувов и кларон впервые в жизни, этого не было даже на Земле, увидел, как смешиваются порошки, варится густая масса, и из неё потом в специальной кирпичной печи выплавляется громадная карамель стеклянного сырья.

Готовая расплавленная капля размером с кулак переливалась яркими цветами, от неё отщипывался кусочек, из которого через трубку как детские шарики выдувались стаканы, кувшины и прочая посуда. Айлар совал хозяину в нос картинку, на которой Мишка кое-как начертал изображение выпуклой линзы и они, громко тараторя, обсуждали, можно ли это сделать и сколько будет стоить.

Заодно провентилировали и возможность переезда мастера в Сарпанию. Выяснялись условия работы здесь и предложение там. Спорили, можно ли найти сырьё, или нужно всё везти с собой. Узнавали, велика ли семья мастера, и очень ли холодно в чужой стране. Потом звучал оклик, мальчишка-подмастерье срывался с места и приводил другого мастера, в таком же тяжёлом фартуке, рукавицах, висящих как у ребятишек, на верёвочке и с откидывающимся стеклянным щитком, закрепленным ремешком на лбу.

Разговор начинался заново, все вопросы повторялись, только те, кто ответил раньше, азартно спорили с пришедшими. Стало душно около печей, вышли на воздух, в беседку. Мальчик сбегал за вином и разговор простой, понятный любому работяге, потянулся неторопливо и солидно, не теряя своей азартности. Только вот клароны не принимали в нём никакого участия. Слуги и есть слуги!

Наконец, нашлись два молодых мастера, которые заявили, что здесь, в городе, молодым не пробиться, рынок весь забит товаром, но возить его в королевства невыгодно, стекло слишком хрупкий товар, аралтаки стоят дорого, вартаки бродят по дорогам, пробовали многие купцы, бросили, доход маленький. Но свою мастерскую здесь — тоже не построить. За место — плати, за дом — плати, за печи, за топливо, за сырьё, за всё плати! И ещё подати, и жандармам и, проверяющим…

А вот там, в столицах, и впрямь, можно развернуться. Если будет поначалу, где жить, что кушать, что одеть в морозы… И помощь понадобится — печки ставить. Пришлось Айлару спрашивать всё это у "слуг" и они втянулись в разговор, проявляя такие познания, что были быстро приняты в компанию и также получили свою кружку и место за столом. Послали мальчиков за едой, платили гости.

Пока болтали, из первой мастерской принесли горячую ещё линзу. Была она пока ещё бесформенной, мастер надул шарик, остудил его и отколол неровную часть, долил в её чашечку густую массу и всё это остудил. Стекло потрескалось. Но линза явно увеличивала изображение.

Этому мастера не удивились, давно заметив бесполезное смешное свойство любимого материала. Искажать изображение. А вот когда Мишка собрал кривым стеклом лучи Сияющего в одну точку и зажег ими сухую ветку, то восторг превзошел все его ожидания. Стекло могло заменить огневые камни, которыми приходилось подолгу ширкать, чтобы развести огонь.

За новое открытие тоже выпили, в головах поплыл туман и выплыл в виде песни. Стол стал больше, к нему присоединились мужчины других, соседних ремёсел, и даже женщинам и детишкам разрешили хватать вкусные кусочки и съедать впопыхах, пока мужчины заняты важными делами. Разговорами. На запах съестного солидно пришли местные охранники порядка, выпивающие гораздо больше остальных, но, зато, гарантирующие стихийному мероприятию официальную поддержку властей.

Тут же, не отходя от стола, написали на двух языках соглашения, по котором два мастера пойдут в Белый Город, получат там жильё в аренду, подъёмные в количестве ста монет, и оплату, по монете в день и по десять за каждое изделие. А если возьмут с собой жен и детей, то подъёмные вполовину и на них получат. К соглашениям прилагались и ярлыки на проход в королевстве, и объяснения для местных властей.

Это было очень щедрое предложение, и его реальность в виде бумаг с печатью принца Сарпании заставила мастеров протрезветь сразу же после того, как их руки вывели в нужных местах кресты с закорючками. Писать они не умели, так что поставили крестики и украсили их художественными вилюшками. Всё-таки они были мастера!

Поняв, что случилось, в голос завыли их жены и заплакали дети. Они, по местным обычаям, не имели права обсуждать дела мужчин, но плакать закон не запрещал. Как ни странно, простой, незатейливый разговор несколько раз уже менявший своё назначение, вдруг превратился в проводы. Друзья по профессии со всех сторон несли то, что могло пригодиться, послали одних мальчиков за родителями молодых, а других — за вином. Клароны сочли за лучшее потихоньку смыться. Своё дело они сделали.