Александра Левина - Силмирал. Измерение

- Неправда, в два раза меньше! – искренне возмутилась я.

Буль резко развернулся и лапой замахнулся на меня.

- Заткнись! Тебе же хуже будет! – рыкнул он.

Я инстинктивно зажмурилась, но удара не последовало.

- Ботаг!

Я осторожно приоткрыла один глаз. Бультерьер и волк мерялись взглядами, серый сжимал в громадной лапе занесённое на меня запястье Ботага. Последний прижал уши и бросил:

- Ладно, оставьте девчонку.

Мой мастер медленно ослабил хватку. В то же время сжимающие меня руки так внезапно разжались, что я, потеряв опору, шлёпнулась на хвост. Быстро отползла, подобрала жилет и торопливо закуталась в него. Потом поднялась и вопрошающе взглянула на Ворлока.

- Иди. – Мягко сказал он. – Только никому не говори об этом.

- Лок! – раздражённо рявкнул потерявший терпение палач. – Хватит болтовни! Оголяй спину!

Волк исподлобья глянул на него и, молча отстегнув нагрудник, бросил его на пол. Тот упал с коротким, но оглушительным звоном.

Я отступила к кворталу, но шагнуть в него так и не решилась. Просто стояла и смотрела, как пума и леопард неуверенно взяли учителя за запястья. Он бросил на них короткий взгляд, но промолчал.

Со свистом взвилась плеть. Волк не вздрогнул, только прикрыл глаза, а от ключицы к плечу протянулся красный след от конца хлыста.

Ботаг не жалел сил, и с каждым ударом на его лице вырисовывались такая ненависть и злорадство, что я задумалась: чем же ему так не угодил Ворлок?

На пятом ударе у мастера дрогнула щека. На седьмом его лицо исказил оскал и он глухо зарычал. На девятом рванулся в сторону, так что конвоиры едва удержали его.

Когда они наконец разжали руки, волк припал на одно колено. Всего на несколько секунд, но…

Когда он встал, слегка пошатываясь, и перевёл взгляд в мою сторону, на меня – окаменевшую, с округлившимися глазами -, он… улыбнулся.

- Всё нормально, не беспокойся… - глухо проговорил он.

Этот уставший голос, полный испытываемой боли взгляд…

Я не выдержала. Развернувшись, я дунула через портал в свою комнату. По пути чуть не сшибла Ленту, в последний миг прижавшуюся к стене. Дрожащей рукой попыталась набрать код, но раза четыре мне это не удавалось – кроме всего прочего я почти не видела цифр за едва сдерживаемой пеленой влаги на глазах.

Мне на плечо неуверенно легла рука.

- Уйди, Натар… - хрипло бросила я.

Но мне ответил негромкий голос рыси.

- Ней, идём. Сейчас ты всё равно не откроешь. Пойдём ко мне.

Она практически волоком потащила меня в свою соседнюю комнату и силой, надавив на плечи, заставила сесть на кровать. Сама закрыла дверь, аккуратно опустилась рядом и заглянула в глаза.

- Как я понимаю, Ворлок успел? – тихо спросила она.

- Я… он… - у меня в первый момент ком встал в горле. Я сильно зажмурилась и ощутила тёплые капельки, сбегающие по лицу. Подруга приобняла меня за плечи, и меня прорвало. – Они… они все сволочи!.. И Рефьол… и Ботаг… и все они…

- Ну, тихо, тихо… - как маленькую, пыталась успокоить меня Лента.

- Так нельзя!.. – не желая утихать, продолжала я. – Нельзя так!.. С людьми!.. даже… даже провинившимися!.. это неправильно!..

Я закрыла лицо руками, когтями до боли впившись в лоб, и тихо зарычала от бессильной ярости.

- Что поделать. – Тяжело вздохнула рысь. – Мы все из разных временных отрезков, и у каждого свои жизненные принципы… Рефьол, например, откуда-то из послереволюционных времён, где, как известно, главное правило было одно: шаг влево, шаг вправо от установившегося режима – попытка побега - расстрел… Конечно, он далеко не сразу стал Правителем, но, надо отдать ему должное, даже при таком характере лучшего лидера найти сложно.

- Всё равно… всё равно он должен поступать не так, как ему хочется… - я уже почти успокоилась, лишь изредка судорожно вздрагивала. - А так… чтобы… чтобы всех устраивало…

- Это невозможно, - мягко возразила она, - и ты это прекрасно понимаешь. Невозможно угодить всем. А Рефьол… он всё равно заботится о всех нас. Хотя и по своему…

- Тогда я не желаю, чтобы обо мне заботились. – Я обратной стороной ладони небрежно вытерла глаза и сердито уставилась на подругу. – Тогда я вообще хочу жить сама…

- Тихо! – округлив глаза, шикнула Лента, ладонью закрывая мне рот. – Ты что?! Одна ты за пределами Дорганака не выживешь – там банды Мрадразз, теперь ещё и предатели, а кроме того опасные существа, с которыми даже Ворлок не в силах справиться в одиночку. А все те, кто уходит, считаются дезертирами… как, вероятно, и те, кто вслух высказывает подобные мысли. Не спеши рубить с плеча…

- Мне уже, честно говоря, всё равно… - я вздохнула и перевела взгляд на стол. На нём было разбросано несколько книг и записей, какие-то приборчики… На краю стояла маленькая, явно самодельная рамка, в которую был вставлен портрет – быстрый, неумелый набросок профиля волка.

На некоторое время в комнате повисла тишина, на фоне которой был слышен только глухой гул – жизнь Дорганака… его дыхание.

- Лен, - негромко окликнула я притихшую подругу, - а хочешь, я тебя нарисую? Или Ворлока?

- А ты умеешь? – удивление в её голосе было столь искренним, что я не удержалась от улыбки.

- Да, я у себя школу закончила… - всхлипнув, уклончиво ответила я, не уточняя, что там было лишь четыре класса и ни в одном из них не было портрета. Но начинать когда-то надо?

Она молчала. Я даже подумала, что она на что-то обиделась, поэтому торопливо вгляделась ей в лицо, дабы понять причину. Но Лента просто на минуту задумалась, и… робко улыбнулась.

- Это было бы здорово. Тот рисунок мне Баурус сделал, он его не закончил…

- Ну вот и договорились. – Хмыкнула я.

- Только…

- Что? – уже на выходе я обернулась.

Лента встала, враз посерьёзнев. В руках она держала незаконченный портретик.

- Ворлок тебе уже наверняка сказал, что не стоит распространяться о произошедшем. Я от себя добавлю: постарайся, по крайней мере, пока, вообще пока не светиться. Особенно по отношению к Рефьолу и его окружению.

На следующий день я боялась, что тренировки не будет, но в малый зал всё же пришла.

Приоткрыв дверь, я пугливо заглянула в зал. Стоя ко мне спиной, Ворлок настраивал гитару, двойной гриф которой выглядывал у него из-за плеча.

Я чуть напрягла зрение, и у меня вновь захолонуло сердце. На шее и пояснице, там, где не было вечных доспехов, серую шерсть пересекали алые бугры рубцов. Хорошо, что я не видела, что было у него со спиной там, в камере, сразу после экзекуции…

Внезапно волк поднял уши и насторожился. А через пару секунд его насмешливый голос окликнул: