Хьюарт Барри - История Камня

Несколько минут он проскакал молча.

— Насколько я знаю, у него лишь одна слабость, — задумчиво сказал Мастер Ли. — Он жадно собирает людей с необычными талантами, и я склонен думать, что он откроет дверь любой живой легенде. Вроде лучшего в мире знатока лютни Вен-Ву.

Утренняя Печаль и я посмотрели друг на друга. Вен-Ву — самый трудный инструмент в мире, и мы пожали плечами.

— Достопочтенный господин, вы умеете играть на ней? — поинтересовался я.

Он удивленно посмотрел на меня. — Почему лучший в мире знаток должен уметь играть на ней? — спросил он.

万

ДЕСЯТАЯ ГЛАВА

Огромный зал для пиршеств Короля Ши Ху молча ждал. Шли минуты. Наконец двери открылись, появилась вереница лакеев в роскошных ливреях, громко трубивших в трубы. За ними шла процессия священников, певших гимн в честь хозяина, чей гений безусловно являлся даром самих небес. За ними гордо выступала армия аколитов, разбрасывая впереди и позади себя лепестки роз. За ними шли два старших помощника: сказочно богатый юноша, отдавший все свое богатство ради возможности сидеть у ног своего кумира, и принцесса, отказавшаяся от трона. Принцесса несла маленький стул из слоновой кости, а юноша держал в руках серебряную подушку, на которой лежала простая, ничем не украшенная лютня.

Священники и аколиты продолжали петь свои гимны. Медленно текли минуты. И когда напряжение стали почти невыносим, послышалось слабое шарканье сандалий, несколько высоких гостей упало в обморок, и самый великий в мире знаток Вен-Ву проковылял через двери.

Он прожил не земле не меньше тысячи лет и, безусловно, был полубогом. Густая, белая как снег борода падала вниз, до самых ног, а огромные белые брови вздымались вверх, как хохолки рогатой совы. На нем была надета грубая крестьянская одежда из самой дешевой материи, а сандалии чинили по меньшей мере раз пятьдесят. Зеленые листья все еще падали со свежесрезанного дубового посоха. Презрение ко всему земному — вот что было написано на нем, и он был весь вымазан в грязи, принесенной с холма, на вершине которого спал последнюю ночь, укрытый звездным пологом.

Великий человек медленно дошел до стула из слоновой кости, и принцесса почтительно помогла ему сесть. Юноша встал на колени и еще более почтительно положил флейту на колени мастеру. Целую вечность святой глядел на нее, молча общаясь с инструментом, потом его голова слегка приподнялась. Поднялась морщинистая рука и из бороды раздался дребезжащий голос, похожий на гудение трутня; тем не менее отчетливый и властный.

— Лютня Вен-Ву, — сказал великий человек, — была изобретена Фу-дзы, который увидел, как метеор ударил в дерево тунг.[29] Вскоре после этого рядом с метеором сел феникс, метеор слабо, но мелодично зашипел и феникс улетел с контрапунктным криком. Вот тут-то Фу-дзы и понял, что ему дарован знак Небес. Он срубил дерево, которое оказалось ровно тридцать три чи в длину, и разделил его на куски, по одиннадцать чи в каждом. Эти куски он вымачивал в проточной воде ровно семьдесят три дня, пятую часть года. Потом он коснулся верхнего куска, но тот отозвался слишком высоким звуком. Он коснулся нижнего куска, но звук был слишком низок. Тогда он коснулся среднего куска, и только это звук удовлетворил Фу-дзы.

Один из гостей чихнул и мастер поднял белую бровь. Лакеи, священники и аколиты бросились на несчастного и пинками прогнали его за дверь. Две минуты сердитого молчания, и мастер соблагоизволил продолжить.

— Фу-дзы поручил Лиу Дзу-чи, величайшему мастеру в Китае, сделать из средней части инструмент. Он ровно тридцать шесть цуней в длину, что соответствует трехсот шестидесяти градусам круга, четыре цуня в ширину, что соответствует четырем временам года, к концу расширяется до восьми цуней, что соответствует восьми праздникам, а его футляр два цуня в высоту, что соответствует янь и инь, двум силам, создавшим вселенную. Сначала собирались поместить на грифе двенадцать ладов, что соответствует двенадцати месяцам года, но позже Фу-дзы добавил тринадцатый, чтобы отметить високосный год.

Один из гостей закашлялся, и мастер поднял вторую бровь. Лакеи, священники и аколиты бросились на несчастного и выбросили его в окно. Три минуты, и только потом древний полубог соблагоизволил продолжить.

— Пять первоначальных струн, — прохрипел он, обжигая съежившееся собрание горящими глазами, — соответствуют пяти элементам: металлу, дереву, воде, земле и огню; и пяти темпераментам: спокойному, нервному, решительному, тяжелому и мудрому; и пяти музыкальным тонам: гун, шан, цзюэ, чжи и юй. Когда Вен, Король Чжоу, сидел в тюрьме в Циангли, его сын, принц Пай-юи-као, очень тосковал и, чтобы выразить свое горе, добавил шестую струну. Ее называют струной Вена, и она порождает низкий печальный звук. Когда Король Ву победил Короля Чео, он очень обрадовался и, чтобы выразить свою радость, добавил седьмую струну. Ее называют струной Ву, и она производит высокий героический звук. Вот как эта семиструнная лютня получила имя Вен-Ву, и в руках по-настоящему талантливого исполнителя она может приручить самого дикого зверя. В руках гения она может начать или остановить войну. Но и в руках ничтожества, такого как я, она может поднимать мертвых.

Великий человек остановился. Лакеи, священники и аколиты уставились вокруг, в поисках того, кто бы чихнул или закашлялся. Никто не дышал. Великий человек продолжил.

— Настоящий тон обладает восемью качествами: ясностью, загадочностью, отдаленностью, печалью, хвалебностью, мужественностью, мягкостью и протяженностью, но он может пострадать от шести состояний природы: жесткого холода, избыточной жары, резкого ветра, сильного шторма, громкого раската грома и крутящегося снега. Кроме того на лютне Вен-Ву нельзя играть при следующих семи обстоятельствах: траур по умершему, одновременная игра с оркестром, занятие важными делами, нечистота тела, нескромность костюма, неудача в попытке воскурить благовония и отсутствие подходящей аудитории.

Аудитория затаила дыхание, когда полубог медленно поднял лютню с колен. Он тронул одну струну: плинк! Вторую: плонк! и положил лютню обратно на колени.

— Я, — объявил он, — нахожусь в трауре по моей жене, вторым женам, наложницам, детям, внукам, правнукам и домашнему попугаю, которые погибли во время последнего тайфуна. Вон те деревенщины в углу храпят так слаженно, что составляют оркестр. Косой болван в синей одежде думает о танцах с девушками, а не об искусстве. Половина из вас не мылась больше месяца, а другая половина пролила суп на одежду. Я не чувствую в воздухе даже слабого запаха благовоний, и если я назову это сборище тупиц подходящей аудиторией — боги разразятся истерическим смехом.