Гай Кей - Дорога в Сарантий

— Ты ведь знаешь, что я алхимик.

— Мартиниан мне сказал об этом. Я также знаю, что большинство тех, кто пользуется этим именем, — обманщики, они выманивают у невежд монеты и вещи.

Криспин услышал со стороны очага какой-то звук. Возможно, это сдвинулось полено или что-то другое.

— Совершенно верно, — ответил невозмутимо Зотик. — Большинство — обманщики. Некоторые нет. Я принадлежу к последним.

— А! Хочешь сказать, что знаешь будущее, можешь внушить страстную любовь, вылечить чуму и найти воду? — Криспин понимал, что ведет себя неправильно. Но ничего не мог поделать.

Зотик в упор посмотрел на него.

— Только последнее, собственно говоря, и то не всегда. Нет. Я хочу сказать, что я иногда вижу и делаю то, чего не может большинство людей, но успех удручающе непредсказуем. И я умею видеть такие вещи в мужчинах и женщинах, которых не видят другие. Ты спросил, откуда я тебя знаю? У людей есть аура, в ней присутствует нечто. Оно немного меняется в период между рождением и смертью. Очень немногие осмеливаются проникнуть в мой сад, что на пользу, как ты можешь догадаться, человеку, живущему одиноко в сельской местности. Ты здесь побывал однажды. Я узнал твою ауру снова сегодня утром. Гнева в тебе не было, когда ты был ребенком, но утрата тогда уже присутствовала. Остальное почти не изменилось. Не такое уж сложное объяснение, не так ли? — благожелательно спросил он.

Криспин смотрел на него, обхватив чашку ладонями. Взгляд его переместился на украшенного драгоценными камнями сокола, вцепившегося в спинку кресла алхимика.

— А они? — спросил он, игнорируя замечания в свой адрес.

— Ну… В этом вся суть алхимии, не так ли? Превращать одно вещество в другое, доказывать определенные вещи о природе мира. Свинец в золото. Мертвых в живых. Я научился заставлять неодушевленную материю думать и говорить и сохранять душу. — Он произнес это так, словно рассказывал, как он научился заваривать мятный чай, который они сейчас пили.

Криспин обвел взглядом птиц, находящихся в комнате.

— А почему птицы? — задал он первый из десятка вопросов, пришедших в голову. «Мертвых в живых».

Зотик опустил взгляд, на его лице снова появилась особенная, обращенная к самому себе улыбка. Через несколько мгновений он ответил:

— Я когда-то и сам хотел плыть в Сарантий. У меня были честолюбивые планы, я хотел увидеть императора, хотел, чтобы он одарил меня богатством, женщинами и мирской славой. Апий через некоторое время после того, как занял Золотой Трон, завел моду на механических животных. Рычащие львы в тронном зале. Медведи, встающие на задние лапы. И птицы. Он хотел всюду посадить птиц. Поющие птицы были во всех его дворцах. Искусные механики со всего мира присылали ему свои лучшие изделия: стоило их завести, и они фальшиво пели хвалебную песнь Джаду или непристойные народные песенки, снова и снова, пока слушателям не начинало хотеться грохнуть их об стену и посмотреть, как разлетаются маленькие колесики. Ты их слышал? Иногда они были очень красивыми на вид. И пение их могло показаться приятным — сначала.

Криспин кивнул. Они с Мартинианом отделывали дом одного сенатора в Родиасе.

— Я решил, — продолжал Зотик, — что могу сделать нечто лучшее. Гораздо лучшее. Создать птиц, которые сами владеют даром речи. И умеют мыслить. И что эти птицы, плоды долгих исследований, труда и… опасной игры, добудут мне славу в этом мире.

— Что же случилось?

— Ты не помнишь? Нет, ты не можешь помнить. Апий, под влиянием восточного патриарха, начал выкалывать глаза алхимикам и хиромантам, даже простым астрологам. Это продолжалось какое-то время. Священники бога солнца всегда опасались любых других дорог к могуществу или к пониманию мира. Стало очевидно, что явиться в Город с птицами, у которых есть души и которые высказывают собственное мнение, — означает рисковать быть ослепленным, если не казненным. — Голос его звучал уныло.

— Поэтому ты остался здесь?

— Остался. После… нескольких долгих путешествий. Чаще всего я путешествовал осенью. Это время года даже сейчас вызывает во мне беспокойство. И все же, я во время этих путешествий узнал, как сделать то, что я хочу. Как видишь. Я так и не попал в Сарантий. О чем не очень теперь жалею. Я уже слишком стар.

Криспин, слушая слова алхимика, понял еще кое-что. «Священники бога солнца».

— Ты не джадит, нет?

Зотик улыбнулся и покачал головой.

— Странно, — сухо произнес Криспин, — ты совсем не похож на киндата.

Зотик рассмеялся. Тот же звук донесся снова со стороны очага. Наверняка это полено.

— Мне говорили, что похож, — сказал он. — Но нет, зачем менять одно заблуждение на другое?

Криспин кивнул. Не стоит удивляться, принимая во внимание все остальное.

— Язычник?

— Я почитаю древних богов. И их философов. И вместе с ними верю, что ошибочно пытаться ограничить бесконечный круг божеств одним — или даже двумя-тремя — образами, какими бы могущественными они ни выглядели на куполе или на диске.

Криспин сел на табурет напротив хозяина. Он сделал еще глоток из чашки. Язычники не так уж редко встречаются в Батиаре среди антов, что может объяснить, почему Зотик остался жить в безопасности в этой сельской местности. Но все же их беседа отличалась необычайной откровенностью.

— Могу себе представить, — сказал он, — что учителя джадитов — или киндатов, хотя я мало о них знаю, — просто сказали бы, что все виды божественности могут быть сосредоточены в одном боге, если он достаточно могуч.

— Так бы они и сказали, — спокойно согласился Зотик. — Или в двух, для истинных почитателей Геладикоса, или в трех, например, в двух лунах и солнце киндатов. Все они ошибаются, на мой взгляд, но именно так они бы и сказали. Мы собираемся обсуждать природу божественного, Кай Криспин? В таком случае нам понадобится нечто получше мятного отвара.

Криспин чуть не рассмеялся.

— И больше времени. Я отправляюсь через два дня, и у меня еще много дел.

— Конечно. И философские рассуждения старика едва ли сейчас тебя заинтересуют, если вообще заинтересуют. Я сделал пометки на твоей карте, отметил те постоялые дворы, которые считаю приемлемыми, и те, которых надо особенно остерегаться. В последний раз я путешествовал двадцать лет назад, но у меня есть свои источники. Позволь также назвать тебе два имени в Городе. Обоим можно доверять, как я полагаю, но доверять не все, что ты знаешь или делаешь.

Выражение его лица было открытым. Криспин подумал о юной царице в освещенной свечами комнате. Интересно… Он ничего не сказал. Зотик подошел к столу, взял кусок пергамента и что-то написал на нем. Сложил его вдвое и вручил Криспину.