Ника Ракитина - Ясень

Шершень нацелил в Жаху прищуренный взгляд:

— Понял, борода?

— Я сяду, — Керин с облегчением опустилась на подстеленную Велемом попону. — Думаете, мне не страшно? Вот только… Волхвы из Казанного Святилища говорят, что на землях Незримых год от года рождается все меньше детей. Если мы сейчас, ничего не довершив, повернем по домам, что завтра будет?

— Ясно, что будет, — не утерпел Шершень, — Мелден вылезет из норы и переловит нас, как зайцев, по одиночке. С собаками — как меня гнали. И никаких тебе детей…

— А что, — совсем тихо продолжила Золотоглазая, — будет послезавтра? Это сегодня у нас есть хоть малая, да помощь от Ясеня. Это сегодня мы все заодно.

Она с силой провела руками по лицу, в упор взглянула на угольщика:

— Хочешь домой — ступай. Но — что до меня, то я пойду за Незримыми до озера Сумрак. Если надо, и одна пойду.

— Одна не пойдешь, — упер кулачищи в бока Велем. — Легенда легендой, конечно. И, может, мужества по ней мужикам не положено… Зато совесть моя при мне… Вот когда к дракону лезли, я тоже не верил, что выживем, — он повел плечами. — Только дракон нами поперхнулся, а Незримые и подавно… подавятся!

Раздались короткие смешки. Жаха, и тот не выдержал, ухмыльнулся.

— А еще самое время, — снова встрял Шершень, — всяким прихвостням да владетелям на кой чего наступить. Чтоб на будущее…

Углежог опять подергал бороду и возразил, уже сдавшись:

— Дык… На что его брать? Огнем сподручней закидать издаля, кто будет выскакивать — тех сложим. А самим чего лезть в пекло?

Золотоглазая вздохнула и собралась ответить, но Гротан снова опередил и ее, и вскинувшегося, было, Велема:

— Оно бы и неплохо… да боюсь я, что в поле мы против кнехтов… солома против косы, — он покрутил головой. — Да и в подвалах Сарта пленные. Их что — тоже сожжем? То-то… А есть и еще одна закавыка. Вот, скажем, спалили мы Сарт, и не стало на наших землях рыцаря Мелдена. А вон там, — Гротан махнул рукой в сторону ручья, — только перейти Ставу, и вот он — замок рыцаря Горта. Слыхал про такого?

Жаха ошеломленно кивнул. О Горте никто пока не подумал. Гротан же забил последний гвоздь:

— Если мы Сарт спалим или как иначе в негодность приведем, рыцарь Горт тебя на радостях выше себя самого поставит: петельку прилаживать не снизойдет, а вот чурбак самолично из-под ног выбьет.

Жаха тяжело выдохнул и вытер рукавом лоб. Припекало. Прямо над его головой прогудел шершень и деловито полез по стволу дуба. Велем проводил его глазами… посмотрел на Гротана… и вдруг ухмыльнулся от уха до уха:

— Так что же, Мелдена на развод оставить, чтобы Горт не влез?

— А я разве такое говорю? Сарт нам для защиты нужен. А хозяин его… — Гротан недобро прищурился и сплюнул. — Знать бы, что он сейчас делает…

Керин облизнула губы:

— Хочешь, скажу?

Глава 11

Мелден спускался в подвалы замка, к его корням — к коридорам, бог весть когда выдолбленным в земле старательными и покорными строителями. Черный, как смола, гнев, покрывал его с головой, мешая думать и дышать.

Мало того, что Мелден, сколько себя помнил, вертелся между рельмом Горта и Ясенем, как собака над ежом, а когда Мелден стал служить Незримым, то зачах путь по Ставе (а с ним пропали и пошлины!). Мало того, что годы раз за разом неурожайные, да Става норовит смыть каждую весну все больший кусок берега, а рудники под Фернахом истощаются на глазах (а новых жил все нет!).

Так вот теперь еще и бунт.

Покрутился бы Горт, несытый сосед — "Бедняга Мелден!", — поглядели бы, как он себя пожалеет, когда прижмет…

Глупцом Мелден не был. Он почуял неладное, едва только бунт начался: ведь и начался тот не как всегда…

Вместо того, чтобы разнести ближайшее поместье, развешать на деревьях управителя и стражу, а затем, по случаю великой победы, напиться и дать себя перерезать — вместо всего этого ратаи взялись воевать.

Именно воевать! И именно таким способом, которым род Мелдена всегда отстаивал свой рельм, если соседи совсем уж теряли совесть. Рыцари Сарта не искали помощи ни у людей, ни у богов. Они уходили в непролазные пущи вдоль Ставы и до тех пор кусали противника за пятки, пока он эти самые пятки не смазывал.

В точности так ратаи обошлись теперь и с ним.

Бедняга Мелден!

Он заподозрил, было, что кто-то из мелких владетелей вразумляет земляных червей (а уж из обиды или по глупости — дело десятое). Взялся искать и нашел: Рихт герба Колосья…

Стоило бы дознаться, отчего Рихт ратаям помог, но Мелден уже тогда скрипел зубами и обошелся с Колосьями, как жнец — серпом и под корень… Почти под корень, потому что сам Рихт ушел….

Теперь Рихта прозывают Шатуном — как того медведя, который босыми пятками меряет снег вокруг развороченной берлоги.

И лютует.

Мелден сжал кулаки. Сидела в его теле еще одна заноза: если Шатун не ревел, то кусал Шершень. Рыцарь иногда даже думал, что повод у этой сволочи есть.

Судьба Шершня, да и семьи его, отличалась от судьбы людей герба Колосьев тем разве, что никакого герба у Гротана — охотника отродясь не было. Не равняя с почти легкой смертью сожженных в собственной башне Колосьев — родню Гротана скормили Незримым по полному ритуалу.

Мелден не мог простить себе, что уцелели как раз те, кто не должен был. Мало того, эти двое не кинулись на рожон — мстить, как рыцарь предполагал, — и у бунта появилось сразу две головы. Как назло, действовали они разумно и между собой в согласии. Шатун — с ним-то как раз понятно! — и Шершень не глупили.

Мелден злился, но головы не терял: умные вожаки умирают не хуже глупых. Рано или поздно бунт издох бы — ратаи всегда возвращаются к земле.

Но когда его люди в Ясене донесли, что купеческий город раскошелился снаряжать войско, рыцарь почуял: беда. И нисколько не удивился, узнав, куда оное войско нацелено. Не успели в Ясене подковать коней к походу, как Мелден уже выступил с отборными кнехтами из Фернаха, где его застало начало бунта.

Рыцарь продвигался вдоль Северного тракта. Каждый день ратаи кидались на его полки из засад. Их отбивали, а по следам отряжали погоню, выжечь змеиное гнездо — жалости не было.

И все равно Мелден упорно шел на север.

К Сарту.

Дело было не в том, что Сарт родовой замок Мелдена, корень рельма и узел почти всех дорог в нем. Рыцаря вело молчаливое одобрение Незримых: они не хотели, чтобы заброшенный путь по Ставе открылся вновь — кто держит Сарт, тот и владеет путем. Войско Ясеня направится именно к Сарту. А там Мелден его и встретит.

А еще удивлялся Мелден, что Незримые боятся. Такого за два года служения им рыцарь не помнил!