Екатерина Горбунова - Попутный ветер

— Причина приезда? — поинтересовался мужчина, окидывая его жутковатым взглядом глаз без зрачка.

— Я ищу девушку, — не в силах оторваться от лица таможенника, ответил юноша. — Она прошла в эти ворота рано утром. Без багажа, возможно, спрашивала Моргера Тута, ил мэра.

— Моргер Тут и есть мэр, — усмехнулся собеседник, хлопнул юношу по плечу и вынес вердикт. — В посещении отказано.

— Как отказано? — возмутился проводник.

Но страж уже заинтересовался пристроившимся позади закутанным в лохмотья странником. Откинув тряпье, последний выставил на показ вросшего в его худосочное тело собственного близнеца. Переругиваясь с ним на какую-то бытовую тематику, странник достал документы.

— Бенедикт и Юнит? Совет оповестил о вашем прибытии, — таможенник привычно шлепнул пропускную печать прямо на протянутую ладонь прибывшего и пропустил его в ворота.

Олаф был поистине готов в данный момент отдать собственное внешнее благополучие за нечто подобное.

— А как же я? — почти взмолился он, пользуясь тем, что наступило временно затишье, и никто не поджимал его на дороге сзади.

— Причина приезда? — прозвучал вновь, будто и не заданный ранее вопрос.

Юноша скрипнул зубами. В голову, под напором холодного безразличного взгляда, ничего не приходило. В конце концов, можно было попытаться сказать правду:

— Я служащий компании ветряных перевозок. Наш клиент вошел в эти ворота. Мне необходима гарантия, что с ним все в порядке, — процедил проводник.

— В нашем городе пониженная категория опасности. В посещении отказано, — изрек таможенник, и повернулся, закрывая створки ворот, и оставляя открытой невысокую калитку, достаточную лишь для того, чтобы туда протиснулся кто-то средней комплекции и роста.

В душе Олафа взметнулось какое-то нехорошее непознаваемое чувство. Кулаки сами непроизвольно сжались. Он едва удерживал себя, чтобы не расквасить нос зануде с глазами без зрачков. Однако, подобный поступок мог привести только в тюрьму, а не к мэру.

Чтобы успокоиться, юноша оглянулся вокруг и глубоко вздохнул пару раз. Попытался представить всю ситуацию глазами таможенника. Наверное, она казалась весьма необычной: стоит молодой здоровый парень и буквально умоляет впустить его туда, откуда нет выхода. Но от скрывшегося в маленькой сторожке мужчины не пахло любопытством. Он только выполнял свою работу. И на его взгляд Олаф не стоил ни внимания, ни интереса, ни времени.

— Кто может проехать в город? — весьма сдержанно поинтересовался юноша.

Таможенник выглянул в окошко сторожки:

— Те, кого сюда направляет Совет. Либо имеющие разрешение. Опять же, Совета, — сухо и отрывисто ответил он. — Направьте петицию, если она получит должный отклик — добро пожаловать.

— До моей станции — почти шесть дней хода, — покачал головой Олаф. — Я не могу терять столько времени. Есть здесь компания ветряных перевозок?

— Зачем?

— Отправить петицию! — вновь начал терять терпение проводник.

— Ты видишь поблизости хоть один ветряк? — усмехнулся мужчина, в его запахе мелькнула нотка иронии и растворилась в небытие. — В мэрии стоит приемная арка, как и положено. Но тебе туда хода нет.

Юноша прикинул величину городской стены — преодолеть ее будет непросто. Летта же уже внутри, и достаточно давно. Наверное, проще применить физическую силу над несговорчивым таможенником? Однако, нападать первым Олаф как-то не был приучен.

— Так зачем тебе внутрь? — вторгся его в мысли голос стражника.

Мужчина вновь вышел на улицу, и стоял, облокотившись на дверной проем. Олаф подошел ближе. Между собеседниками было не более двух шагов.

— Вы так же досконально допрашивали девушку, вошедшую сюда утром?

— Ее внешность существенно отличалась от твоей.

— Мы шли вместе.

— Но она почему-то посчитала, что ты входить не должен, — стражник шагнул к юноше.

Роста в них было примерно одинаково. Они оказались друг перед другом, лицом к лицу. И их глаза вели между собой безмолвный диалог. Олаф почувствовал в запахе мужчины горьковатые оттенки неприятия.

— Вот как? — последняя фраза мужчины начала хотя бы что-то прояснять. — Вы считаете, что я ее обидел?

— Не знаю, но она очень просила тебя не впускать, — стражник ткнул пальцем в грудь юноши.

— Тогда зачем это представление, которое вы тут устроили? — Олаф покачал головой. — Могли бы сказать сразу, я бы все объяснил.

Он начал спокойно описывать все путешествие с Леттой, начиная с ее появления на станции ветряных перевозок и заканчивая этой бессонной ночью с лихорадкой и бредом. Молодому человеку хотелось показать, что им движет только жажда справедливости и дружеская симпатия. Его слова были скупы, фразы лаконичны, а вся речь не содержала оценок и эмоциональной составляющей.

Запах мужчины обогатился отеческим участием. Это как-то вселило определенную надежду. Однако таможенник все не спешил пропускать Олафа в Темьгород. И время, неумолимое время, утекало в чертоги Мракнесущего.

— А ведь она не сказала, что ты — меченный. Не знала, значит? — глаза без зрачков блеснули, палец вновь нацелился в грудь, но юноша отпрянул. — Ты не назвал мне истинной причины, ведущей тебя в Темьгород. Но на тебе еще большая ущербность, чем на всех живущих за этими стенами. Иди! — стражник посторонился, освобождая проход. — Мэрия не слишком далеко. Пройдешь сначала через площадь, потом по мосту, свернешь направо. Белое высокое здание с башней. Но если заплутаешь, язык есть, говорить умеешь.

Немного опасаясь, что мужчина может передумать, юноша нагнулся и вошел в Темьгород. В первый момент многоцветье его удивило Олафа. Запахи чужих эмоций витали здесь в воздухе, словно паутинки, влекомые теплым ветром. Люди не сновали здесь суетливо и равнодушно. Они медленно, с чувством своей значимости, отмеряли каждый свой шаг, и несли свою жизнь важно и горделиво. Никто не обращал внимания на вошедшего в калитку. Зачастую страдающие от нежелательных взглядов, жители Темьгорода сами целиком и полностью избавились от праздного любопытства и нескромного интереса.

Олаф почти бегом миновал площадь, изредка сталкиваясь с кем-нибудь и извиняясь. На мосту перешел на шаг, да и то, лишь потому, что там два то ли пацаненка, то ли карлика организовали продажу воздушных шаров. Разноцветные гроздья дружно рвались в небо, удерживаемые на почти прозрачных длинных нитях, и привлекали массу жителей. В толпе почти не было детей, только взрослые с сияющими, радостными глазами. Те темьгородцы, кому уже посчастливилось обменять монету на шарик, спешили оборвать нить и освободить легковесного невольника. Он взмывал в облака, провожаемый подбадривающими криками и аплодисментами.