Андрей Легостаев - Трон Валузии

Кулл жаждал боев, чтобы проверить полученные навыки. Он не стремился и не собирался удирать из школы гладиаторов, он свято верил в свою звезду, в чудный сон, в богов-покровителей. Он ждал своего часа и знал, что он обязательно придет.

Наконец им объявили, что первоначальный курс обучения закончен и вскоре пройдут отборочные поединки, по итогам которых будущих гладиаторов либо оставят здесь и будут готовить для столичной арены, либо переведут в другие школы или сразу по дешевке продадут для боев на похоронах какого-нибудь не очень богатого аристократа.

Это известие вызвало заметное волнение в казарме — ведь не пройти отбор, значит попасть на арену к более опытному бойцу, пройти — остаться еще на полгода в казарме, которая, невзирая на несвободу и изнурительные занятия, все ж стала почти домом. Но были и такие, кто хотел немедленной определенности. Кулл, возможно единственный, оставался совершенно спокойным к грядущим переменам — он знал свои силы.

Поединки проходили на арене школы, собрались ланисты и преподаватели, как и всегда, со всей страны. Пускали даже зрителей — бесплатно. Но кому, кроме специалистов, охота наблюдать за новичками, сражающимися деревянными мечами?

В день сражалось одиннадцать человек — каждый с каждым, пятьдесят пять боев, бой не дольше дюжины минут, отмеренных по песочным часам, за которыми пристально следил один из судей.

Куллу по жребию выпало сражаться на третий день и он, как и все прочие свободные гладиаторы, все дни состязаний не занимался, а наблюдал с трибуны за боями.

Гладиаторов в одних набедренных повязках мазали краской в три цвета — голубой, белый и желтый, а деревянные мечи они макали в бочку со специальной красной краской, которая оставляла на теле след. Грудь в области сердца и шею мазали голубой краской — смертельная зона. Суставы, правую половину груди, часть живота — белой, тяжелые ранения, болезненные. Руки, ноги, кроме узких участков локтей и колен — желтой, раны легкие, незначительные. Но за четыре попадания в желтую зону присуждалась победа. За два в белую — тоже. Ну а уж попал в голубую зону, а сам не имеешь отметок ни в желтой или белой, ни, тем более, в голубой — чистая победа, десять баллов за одоление противника, плюс десять призовых за высшее мастерство. Если же сражающиеся за отведенное время не нанесли смертельных ранений — получите по пять очков и никаких призовых.

Высший возможный набор очков — двести баллов, недостижимый результат. Гладиатор, бывший лучшим в первый день, набрал сто семь баллов: восемьдесят за восемь побед и двадцать семь призовых. Победитель второго дня получил и того меньше.

Кулл же одержал десять побед и получил сто девяносто пять очков — во втором бое достался упорный и верткий верулиец, в голубую зону на его теле Кулл так и не попал, только нанес две красные отметины деревянным мечом в белую. И в седьмом бое победа атланту досталась дорого — на первых секундах пропустил удар, получил красную чертку на плече, в желтой зоне, за что и срезали четыре призовых очка. Но и то, что он достиг — результат небывалый ни для какой школы.

Кулл сразу был переведен в разряд самых дорогих и перспективных гладиаторов, ничто, кроме царской арены, ему больше не угрожало — не надо будет ублажать видом своей крови занюханных жителей провинциальных городков, где в каждом, за время правления царя Борны, как грибы после дождя, выросли амфитеатры для кровавых зрелищ.

Куллу было назначено индивидуальное обучение с лучшими учителями, хотя и продолжал он (до первого смертного боя) жить в общей казарме, правда уже в другой. Когда ж он начнет выступать — будет жить один, чтобы никто не мешал, и питаться лучше… Но, честно говоря, Куллу не важны были условия бытия — он хотел познать все тайны искусства владения мечом, копьем, дубиной и вообще всем, чем можно сражаться. Образ капитана Антиша с ехидной улыбкой на лице время от времени вставал перед глазами.

И он учился, учился, учился — всему, кроме грамоты (не у кого было, читать и писать во всей школе мог лишь ланиста). Но для того, чтобы радовать царственный взгляд своей и чужой кровью, эти знания не требовались.

Кулла берегли до особо торжественного случая, не выпуская в групповых боях и не засвечивая его раньше времени. Почти все бойцы, что набирались одновременно с ним, уже погибли или были покалечены и отданы на кухню в прислугу.

Тем временем владельцы других гладиаторских школ, чтобы выслужиться перед царем, стали распространять слухи, что школа в Дахне совсем захирела, что ее выпускники никуда не годны и гибнут, как правило, в первых схватках.

Бора-Баллин — вельможа, стоявший за школой, рассвирепел и организовал выступления, где его двадцать бойцов выступят один на один против двадцати лучших гладиаторов всех других школ — мол, выбирайте сами своих героев. Кулла эти паучьи игры не касались и известие, что он свое боевое крещение примет пред взором самого царя, который обожал гладиаторские бои, считая себя большим знатоком и ценителем, атлант воспринял довольно равнодушно.

Кулл не считал, что познал все тайны боевых искусств, но смертный бой ему был только на пользу.

За десяток дней до выступления в казарму привели новичков. Кулл, как всегда не обратил на них внимания — скользнул равнодушно взглядом и отвернулся. Но что-то в облике одного из них цепануло окраину памяти. Он резко развернулся:

— Ам-ра?!

Вновь прибывший внимательно всмотрелся в тренированное, ухоженное тело человека, окликнувшего его по имени. Посмотрел в лицо. Неуверенно спросил:

— Кулл?

— Я!

Старые друзья обнялись. Стражники бросили на них быстрый взгляд — не драка ли затевается и вернулись каждый к своим занятиям. Прочие гладиаторы не обратили на них внимания, готовясь к ночному отдыху. Кулл кивнул товарищу детства на умывалку, где уже никого не было.

Что-то давно забытое шевельнусь в груди Кулла, на него словно пахнуло запахом родных гор. Но это что-то неуловимое тут же и пропало, забитое запахами гладиаторской казармы.

— Кулл! Ты жив! Я думал, что ты давно погиб! — воскликнул Ам-ра. — Как ты изменился, я бы тебя и не узнал, если бы ты сам меня не признал — похудел, да еще эта борода! А в племени считали, что ты погиб. Там в окрестностях бродил белый житель гор, решили, что ты попался на его зов.

— Да, я его видел, — кивнул Кулл.

В гладиаторской школе от болтливости отучали любого, а Кулл этим особенно никогда и не грешил. Он смотрел на товарища детства и жалел, что позвал его. Говорить ему с ним было абсолютно не о чем. Атлантида и все, что с ней связано, умерло в его сердце навсегда. И хотя был очень маловероятен шанс, что он встретится с Ам-ра на арене, Кулл точно знал, что если это случится, он убьет его.