Александр Сухов - Чужая

Браво, стажер! Я готов был захлопать в ладоши находчивости приятеля. Лихо раскрутил мерзавца. Ведь наобум помянул француза, и, насколько я понимаю, попал в десятку. Признаться, при всем моем неуважении к этому заносчивому лягушатнику я бы не рискнул под зрачком видеокамер обвинять его в прямом сотрудничестве с преступниками, не имея на то веской доказательной базы. Ну что же, теперь мне оставалось лишь "развить и углу бить" тему, чтобы, как говорил с высокой трибуны один известный человек, "процесс пошел".

– Лады, Квагш, пускай покамест отдыхает, – якобы неохотно согласился я, при этом старался не переиграть и не спугнуть антиквара. – Подождем, пока француз допоет финальную арию раскаявшегося негодяя из оперы "Явка с повинной". А ты у нас, стоик неукротимый, можешь молчать до поры до времени – мы с коллегой никуда не торопимся.

Как я уже отметил, как бы случайно оброненная фраза о том, что подельник находится в наших руках и уже дает показания, изрядно смутила владельца лавки и заставила его задуматься. На мой взгляд, клиент уже почти дозрел, к тому же выходцы из мира Саабль никогда не отличались особым мужеством и способностью переносить страдания, как душевные, так и физические.

Я хотел сам додавить Фасиза, но тут на помощь мне снова пришел стажер:

– Вообще-то, жалко мне тебя Фасиз, – голос латинга был предельно участлив, – ведь нутром чую, не виноват ты. Ну если и виноват, не до такой степени, каким тебя в данный момент расписывает дознавателям Анри Вальжан.

– Да что ты его жалеешь, коллега! – почти искренне возмутился я. – Эта тварь моих соплеменников собралась в массовом порядке сажать на иглу. Да я бы за это на кол его посадил или гвоздями к кресту, как поступают с наркоторговцами в его родном мире!

– Н-н-не н-н-надо гвоздями, не надо на кол! – громко заверещал Фасиз. – Сам все покажу и все расскажу! Только обещайте устроить явку с повинной. Есть дурь, каюсь… но я… никакого к ней отношения… и вообще… ни сном, ни духом. Меня заставили! Я все скажу.

– Ну вот, видишь? – Я одарил стажера взглядом триумфатора. – Я же говорил тебе, гниль это Фасиз. А все туда же – в крутые парни. Хорошо обделывать делишки под крылышком Конторы, типа и нашим, и вашим. Ну же, поднимайся, показывай! – Последняя фраза была адресована Куриносу Фасизу. – Ты нам потом еще все про свои взаимоотношения с французом выложишь. Для сверки показаний его и твоих.

– Уверяю вас, господин старший регистратор, – быстро-быстро затараторил Фасиз, – все это организовал Анри Вальжан. Сам как бы стоял в стороне, а драл дикий процент с каждой сделки. И дурью он приказал заняться. Сам бы я никогда не решился.

– Ну да, кишка тонка, у тебя, Куринос. Это я понял еще пять лет назад, когда пас тебя и твою лавочку.

Вообще-то француза я и сам давно подозревал. Скользкий мужик и уж очень часто по делам якобы служебным отлучался в Лагор, а оттуда еще куда-то. Но как говорится, не пойман – не вор. К тому же начальство верхнее к нему благоволило до последнего дня и многое позволяло. Ничего, запись ведется, и она непременно попадет к безопасникам, а уж там… Признаться, не завидую этому Вальжану. Я конечно же и сам не святой и кое-какие грешки перед Конторой и совестью имею, но опускаться до распространения наркоты – явный перебор.

Через минуту изрядно подрастерявший свой внешний лоск антиквар наконец нашел в себе силы оторваться от стула и на негнущихся ногах проследовал к выставленному на продажу комоду, неприметно стоявшему в уголке. Открыл извлеченным из кармана брюк ключом один из ящиков и выдвинул его до упора. Едва он это сделал, декоративная верхняя панель задней стенки шкафа скользнула вниз, открывая взорам присутствующих довольно вместительный тайник. В тайнике, кроме запаянного пластикового пакета черного цвета, стояли почти под завязку набитая золотыми лагорийскими империалами коробка из-под обуви и небольшая деревянная шкатулка, богато инкрустированная драгоценными камнями и золотом.

– Нехило живут простые российские антиквары! – Восхищению моему не было предела, несмотря на то что еще совсем недавно мне обещали миллион точно таких же кругляшей. – Тысяч десять полновесных лагорийских тугриков!

Я взял в руки одну монетку. Все на месте, и портреты обоих Главных Хранителей, и знак вечности в виде змеи, кусающей хвост, и конечно же магическая метка Казначейства Лагора, благодаря которой данную валюту невозможно подделать в принципе. Пытаются, конечно, но пока безуспешно.

– А это что у нас? – Я ожидал обнаружить в ларце как минимум бриллианты, но тот на треть был наполнен каким-то светло-коричневым порошком. Поднес к лицу и ощутил резкий запах какао, корицы и бананов. – Не понял. Квагш, может быть, ты разберешься?

Стажер взял в руки шкатулку, приблизил к своему рту и поводил кончиком своего чувствительного языка в непосредственной близости от подозрительного порошка. Затем вернул ларчик со словами:

– Не наркотик точно. Если не ошибаюсь, что-то наподобие человеческих эндорфинов весьма высокой концентрации.

– Это не наркотик, – испуганно пролепетал Фасиз, – это для снятия стресса.

Вообще-то я слышал о существовании "коктейля счастья" – сложного набора гормонов, помещенных в нанокапсулы. Капсулы, попадая через стенки желудка в кровь, транспортируются к головному мозгу, где усваиваются определенными его участками. Это средство повышает порог болевой чувствительности и в полном соответствии со своим названием вызывает ощущение радости, притупляет чувство страха. Состав строго индивидуален для каждого вида разумных существ.

– Ясен пень, – покачал головой я, – работа нервная, опасная, как же без "коктейля счастья"… – И, взяв в руки пластиковый пакет, удивленно присвистнул: – Да тут не менее двух кило! Ну и тяжеленная зараза!

– Компактная кристаллическая упаковка с предельным сжатием, Федор, – пояснил мой эрудированный товарищ, – элементарная алхимия. Уменьшение объема в разы без потери качества товара. Затрудняет обнаружение наркотика при провозе через границу.

Вообще-то во всем, что касается всякой там магии-шмагии, Квагш Заан Ууддин Левар харан теге для меня абсолютный авторитет. Сам-то он хоть и не отличался великими способностями, но теоретически подкован был основательно, потому как, кроме всяких занудных древних фолиантов по метафизике, алхимии, некромантии и прочим магическим наукам, ничего не читал. Откуда только доставал-то? Иногда он здорово раздражал меня своими категоричными рассуждениями насчет истинности того или иного утверждения, а также компетентности его автора. За что я частенько называл его Критиком, по аналогии с нашими театральными, литературными и прочими теоретиками, которые сами ничего толком создать не могут, но мордуют своими ценными указаниями тех, которые могут, а также Болельщиком: мол, с трибуны виднее, жаль до мяча не дотянуться. Квагш хоть и обижался, но ненадолго, поскольку, несмотря на свою гипертрофированную гордость, всегда воспринимал меня как некое проявление стихийных сил, ниспосланное Богами или еще какими-то высшими существами в качестве очередного испытания на его пути к абсолютному совершенству.