Сергей Смирнов - Дети выживших

— Да, но…

Вальб замолчал, по-прежнему разглядывая Астона.

— Я устал, — сказал Астон. — Я очень устал, и хотел бы для начала отдохнуть и смыть с себя всю эту грязь…

— Да, конечно, — ответил Вальб. — Я сейчас распоряжусь. Мраморная ванна, если вы помните, стоит в трюмной каюте…

— Я помню! — оборвал его Астон. — Я даже помню, где моя собственная каюта.

Он отстранил Вальба, прошел к кормовой надстройке. Еще несколько шагов, и он оказался в достаточно просторной каюте, обставленной изящной мебелью, с круглыми окнами в двух переборках.

Он шагнул вперед и что-то остановило его. Он похолодел, и, не веря себе, еще раз взглянул в круглое зеркало, прикрепленное над столом.

Астон пересилил себя. Не чувствуя ног, он подошел к столу, сел в кресло и медленно-медленно поднял взгляд.

Перед зеркалом сидел угрюмый старец с невесомой бородой и могучим черепом. Астон вгляделся в свое отражение, потрогал морщины, машинально попробовав их разгладить. Это было бесполезно.

Силы внезапно изменили ему. Астон уронил голову на руки.

Потом поднял ее. В блеклых старческих глазах стояли слезы. Они текли сами, и он не мог их остановить.

— Дьявол… — прошептал он. — Альраун отнял у моей бессмертной ауры слишком много сил. Проклятый корень, похожий на сморщенного человечка!..

Старая столица

Шумаар въехал в город, когда его конница уже захватила ворота, мост и предмостные укрепления, и сбила защитников города со стен.

Но в тот момент, когда он проехал под аркой, он вдруг вспомнил, что давно уже не слышит голоса.

Он пришпорил коня, помчавшись прямо ко дворцу триумвиров, расположенному на возвышенности. Там, он знал, располагается тюрьма.

Площадь перед дворцом была выстроена в торжественном стиле: громадные колоннады украшали ее по периметру, а чтобы попасть на нее с главной улицы, надо было пройти через тетрапил — и Шумаар удивился, что это красивое и огромное здание построено вовсе не для того, чтобы в нем жили люди.

С площади к главному входу во дворец вела многоступенчатая лестница. Шумаар погнал коня прямо по ступеням.

— Здесь может быть опасно, — сказал кто-то позади, и Шумаар обернулся: обогнав толпу телохранителей, по пятам за Шумааром следовал Занн. Он прятал лицо с помощью наррийской головной повязки — клетчатого ашмага.

— Хорошо, что ты здесь, Занн, — сказал Шумаар. — Мне потребуется твоя помощь. Нужно проверить все тюрьмы и казематы. Найти одного человека…

— Я покажу, где прятал здешний каан — они называют его богом, а еще — менгисту, — своих самых важных пленников. Но сначала позволь сотне солдат прочесать все эти дворцы. Возможно, там прячется засада.

Некоторое время спустя, когда непродолжительный бой в городе уже затих, Шумаар вошел во дворец бога Нарронии — менгисту Асатуна.

Он не замечал мраморных лестниц, колонн из голубого агата, мозаичных полов. Он двигался, как во сне, обогнав Занна, как будто точно знал, куда идти.

И он пришел к каземату, у дверей которого лежал труп стражника-наррийца. Он остановился так внезапно, что спешивший за ним Занн налетел на него.

— Останься здесь, — сквозь зубы сказал, не оборачиваясь, Шумаар, и голос его стал низким и странным.

Занн замер с открытым ртом, и замерли охранники, столпившиеся за спиной Занна.

Шумаар открыл тяжелую дверь.

В каземат через небольшое оконце под потолком падали солнечные лучи. В пятне света на полу лежал человек, который не был похож на человека.

Шумаар вгляделся до боли в глазах. Сделал несколько шагов вперед. И все-таки ничего не понимал. Лишь подойдя совсем близко и задержав дыхание, чтобы пляска пылинок в солнечном потоке не мешала смотреть, он вдруг все разглядел.

Шумаар глядел долго, нахмурившись и низко опустив голову в хуссарабском шлеме с меховой опушкой. Потом нагнулся, протянул руку. Ему стало страшно, но он никогда не знал этого чувства, и поэтому просто не понял, что с ним происходит.

Он покосился по сторонам. Стол, нелепое кресло, топчан, Какие-то осколки на полу, какая-то труха, клочья одежды, и еще — пятна засохшей крови.

Наконец Шумаар тяжело перевел дух, разогнулся, и крикнул:

— Занн!

Занн влетел в каземат.

— Ты знаешь этого человека? — прогудел Шумаар.

— Кажется, да… Но надо уточнить. Разреши позвать кого-нибудь из наррийцев, чтобы опознать его.

— Позови.

Шумаар повернулся и хмуро взглянул на солдат, заглядывавших в каземат. Занн отдал приказ, и через несколько минут появился Луз. Он был без шлема, лицо его было пунцовым. Выкатив глаза, он взглянул на громадную фигуру Шумаара и неловко, но низко, поклонился.

— Это тот, кто помог нам овладеть столицей, — негромко сказал Занн. — Командир гарнизона, тысячник. Его зовут Луз.

Шумаар мрачно кивнул. Занн подбежал к Лузу и что-то быстро спросил на неизвестном Шумаару языке. Выслушал ответ. Повернулся.

— Луз говорит, что здесь, в этой темнице, был заключен аххум, которого привезли с перевала, когда в горах начал таять снег. Аххум был во льду…

Занн прервал сам себя, быстро что-то спросил у Луза, выслушал ответ, кивнул.

— Да, ледяной человек — так он говорит. Его привезли с перевала неживого, в кубе льда. А когда выставили в музее, лед растаял и этот человек вдруг ожил…

Шумаар вздрогнул. Тяжело перевел дыхание, но промолчал.

— Но тот, что лежит здесь, на него не похож, — продолжал Занн. — Он похож на Ваде — секретаря и верного слугу менгисту Асатуна.

Помолчав, Шумаар кивнул.

— Хорошо. Несите его наружу, передайте похоронной команде.

Он повернулся, чтобы идти, но в этот момент заметил на полу, среди осколков стекла, что-то еще — до боли знакомое. Он быстро нагнулся, поднял его и зажал в кулаке. И стремительно вышел.

Он шел по коридорам и залам, по мраморным лестницам и мозаичным полам, мимо колонн и витражей, шел, чувствуя, как ладонь его жжет нагрудный знак аххумского темника. Ему казалось, что эмалевый орел ожил в его кулаке и начал яростно клевать ладонь, расклевывая ее до крови.

Часть вторая

Намухха

Арманатта

Ар-Угай спешился, поднялся по узкой лестнице заднего крыльца, обходя занятых работой строителей. Они, перепачканные гипсом, выкладывали стену глазурованной плиткой. Это было помещение для прислуги: парадный вход еще не был готов, и Ар-Угай входил в собственный дворец со стороны внутреннего двора.

Дворец еще строился, но Ар-Угай, подавая пример подданным, первым велел свернуть свой шатер в лагере на берегу Тобарры и переехал в недостроенное здание. Жить здесь было невозможно. Но Ар-Угай терпел. По ночам, когда ему не спалось, когда в темных и пустых комнатах чудились шаги и шорохи, он поднимался со своей почти царской постели, поднимал с пола шкуру барса и пробирался на крышу.