Андрей Завадский - Путь

Рыцарь не привык слишком много думать о будущем, просто следуя течению жизни, и лишь изредка подправляя свой путь. Вот и сейчас он, не заботясь тем, как примет его король Эйтор, владыка Альфиона, просто спал, и в сознании его рождались фантастические картины, яркие и радостные. Вскоре вновь взойдет солнце, и начнется новый день с его заботами и встречами, а пока воин просто был рад предаться долгожданному отдыху.

Ратхар, еще раз проверив, хорошо ли привязаны лошади, прошелся по поляне, вслушиваясь в доносившиеся из чащи шорохи. С самого рождения привыкший жить на опушке огромного леса, юноша ничуть не боялся, что к их стоянке выйдет хищный зверь, поскольку давно знал, что четвероногие хищники не нападают на людей просто так, разве что по весне, движимые голодом. Двуногих же хищников, каких немало бродило по лесам даже в такой близости от столицы, Ратхар тоже не боялся, будучи вполне уверен в себе, и еще больше - в своем спутнике, том, кого он без малейших колебаний назвал своим господином.

Истекал шестой день пребывания Ратхара в новой роли, не свободного человека, но слуги и оруженосца при знатном рыцаре, и, как ни странно, это ничуть не казалось юноше унизительным. Согласившись тогда, в том трактире, после схватки с грабителями, которыми оказались его хозяева, следовать в Фальхейн вместе с дьорвикским рыцарем, за все время, что они провели в пути, Ратхар не разу не нашел причины, чтобы жалеть об этом весьма поспешном решении.

Бранк Дер Винклен был настоящим рыцарем, воином, которому не стыдно было служить. Хотя он и казался еще достаточно молодым, Ратхар сразу понял, что встретил бывалого человека, через многое прошедшего. Что-то в этом чужеземце было такое, что роднило его с Аскольдом, старым десятником, павшим на берегах Эглиса, первым наставником юноши. Оба они, и альфионский дружинник, а дьорвикский рыцарь, были настоящими воинами, теми, кто выбрал своим ремеслом войну, кто служил ей, словно богине.

Дер Винклен поглядывал на своего спутника с некоторым снисхождением, но без тени насмешки, будучи благодарен за то, что Ратхар спас его в том трактире. Грабитель намеревался ударить ничего не подозревавшего рыцаря в спину, и Бранк не был уверен, что смог бы вовремя увернуться, отразить подлый, недостойный быть нанесенным рукой настоящего мужчины, удар. И потому он не забывал ни на миг, что был обязан своему юному оруженосцу жизнью.

Они ехали по тракту, не особенно оживленному, долго беседуя. Дер Винклен немало рассказал о своих странствиях, помянув и службу королю Дьорвика, хотя об этом рыцарь говорил без особого желания, словно вспоминая нечто неприятное. Но чаще Бранк Дер Винклен учил своего спутника рыцарскому кодексу чести, наставляя оруженосца, точно тот был его воспитанником.

  - Еще ребенком сына благородного рыцаря отдают на воспитание в дом другого дворянина, - сообщил однажды Дер Винклен, разморенный палящим солнцем. - Нередко дети владетельных герцогов или баронов воспитываются их вассалами, но бывает и наоборот. Сперва дворянин становится пажом, поскольку, прежде чем повелевать, он должен научиться служить. Паж сопровождает своего господина в походах, заботится о его коне, помогает надевать доспехи, подает копье перед началом битвы. И в замке, к примеру, во время пира, он также прислуживает рыцарю, наполняя его кубок. Покорность - вот чему должен научиться паж, - веско произнес рыцарь. - А потому он не может даже говорить без дозволения господина, и должен беспрекословно повиноваться ему.

Юноша, прокаленный насквозь палящими лучами солнца, стоявшего как раз в зените, покачивался в седле в такт шагам своей кобылы. Он слушал Дер Винклена, не перебивая, как прежде слушал немногословного Аскольда, часто вспоминавшего что-то из своих былых похождений.

Было жарко и довольно душно, будто перед сильной грозой, хотя небосклон был абсолютно чист, и даже крохотное облачко на миг не скрывало солнце, похожее на глаз бога, в упор смотревшего на землю гневным взглядом. Путники пустили лошадей шагом, ослабив поводья. До ближайшего постоялого двора было еще далеко, и рыцарь не видел смысла гнать лошадей, ведь сменного коня ни у него, ни у Ратхара не было, как не было и денег, чтобы купить скакунов.

  - Все это время мальчик, кроме того, что служит господину, учится владеть оружием, ездить верхом, а также и сражаться в седле, как подобает благородному воину, - неторопливо продолжал рыцарь, как будто наслаждавшийся собственным голосом. И то верно, долгое время поговорить вслух он мог, разве что, с конем, а это было сильно похоже на помешательство. - И в шестнадцать лет, когда мальчик превращается в юношу, он становится оруженосцем, и уже ему прислуживает малолетний паж. Оруженосец же - это не слуга, это товарищ, тот, кто примет на себя удар, предназначенный своему сеньору, кто защитит его спину в яростном бою, когда свои и чужие воины перемешались, сломав строй, и принявшись безжалостно истреблять друг друга. Правила хороши на турнире, а в настоящей схватке победит тот, кто ударит первым, и не важно, в лицо или в спину, - с какой-то странной злостью молвил Бранк Дер Винклен. - Достал противника мечом - славно, свалил его с полста шагов из арбалета, затаившись в засаде, и вогнав болт в затылок, - еще лучше! В бою честь и слава достается тому, кто остается жив, и немногие станут потом судить, как победитель одолел своих врагов.

Ратхар лишь кивал, соглашаясь с горькими, но исполненными истины словами рыцаря. Так было не только меж дворян, решавших свои споры на поле боя, но и среди простолюдинов. Выходя на недруга с кулаками, запросто можно было нарваться на нож, причем не от своего противника, а от его дружка, ударившего в спину. Глупо было надеяться на честный бой, но это не означало, что самому следовало биться подло. Просто надо было не зевать, ожидая всякого подвоха, и это юноша знал без наставлений Дер Винклена.

  - Оруженосец, который сопровождает своего господина в бою, сражается верхом, как и обычный рыцарь, - не обращая внимания на кивок своего спутника, рассказывал Бранк. - И он не должен никуда отходить от сеньора, пока не завершится бой. Это почетная обязанность, но и трудная, ведь жизнь рыцаря очень ценна, и всякий, увидев его, спешит вступить в схватку с благородным воином, убив его, чтобы потом похваляться доблестью, или же обезоружив и взяв в плен, в надежде на выкуп. На одного врага, который атакует лоб в лоб, как подобает человеку чести, приходится полдюжины, которые норовят ударить в спину или убить коня под седоком. С ними то и приходится биться оруженосцу. И прежде случалось, что если рыцаря сбивали с коня, а он не мог подняться, оруженосец, мальчишка еще, защищал его от вражеских воинов, часто погибая сам. Того же, кто живым и с честью выйдет из своего первого боя, затем посвящают в рыцари. Причем, - добавил Дер Винклен, - случается, что прямо на месте сражения, среди изрубленных тел своих и чужих бойцов.