Терри Брукс - Шкатулка хитросплетений

Владыка отвел взгляд. Солнце отражало блики на его серебристой коже, пока он смотрел в тени, отбрасываемые огромными лесными деревьями.

— Это моя родина. Здесь мой народ. Важно, чтобы я в первую очередь помнил о них. Ты забыла, что это значит. Мы смотрим на вещи по-разному, Ивица. И всегда было так. Я всегда был слишком далек от тебя, чтобы суметь изменить это. Отчасти я сам в этом виноват. Мое отношение к тебе было испорчено тем, что твоя мать отказалась со мной жить. Я не мог смотреть на тебя, не вспоминая ее. — Он пожал плечами, медленно и картинно, словно отбрасывая в прошлое то, чего уже не вернешь. — И все же я любил тебя, дитя мое. И сейчас люблю. — Он снова посмотрел на нее. — Ты не веришь этому, да? Не принимаешь этого.

Она почувствовала, как в душе ее что-то слабо шевельнулось — воспоминание о том времени, когда ей этого хотелось больше всего.

— Если вы меня любите, — осторожно сказала Ивица, — тогда дайте мне слово, что всегда будете защищать мое дитя.

Он посмотрел на нее долгим и жестким взглядом, словно видел кого-то другого, а потом положил узловатую руку себе на грудь.

— Даю, — пообещал он. — В той степени, в какой это зависит от меня, твое дитя всегда будет в безопасности. — Он помолчал. — Но просить меня давать в этом слово было излишне.

Ивица заглянула отцу в глаза:

— А мне кажется, что, возможно, и следовало. Владыка Озерного края вздохнул:

— Ты несправедлива ко мне, дочь. Но я могу это понять. — Он обратил свой взор к небу. — Ты сейчас пойдешь к матери или заглянешь со мной в город, в мой дом? Твоя мать, — поспешно добавил он, — не придет до ночи.

Ивица мгновение колебалась, и несколько секунд ей казалось, что она могла бы принять его приглашение, потому что оно было сделано от души, без задних мыслей: она это почувствовала. Но потом все-таки отрицательно покачала головой.

— Нет, я не могу, — сказала она. — Мне.., надо побыть одной, прежде чем с ней встретиться.

Владыка Озерного края кивнул, словно ожидал именно такого ответа.

— Ты не думаешь, что она… — начал он и замолк, не в силах продолжить. Ивица ждала. Он отвернулся, потом снова посмотрел на нее:

— Ты не думаешь, что она потанцует и для меня тоже?

Ивице вдруг стало грустно за отца. Ему было очень трудно задать ей этот вопрос.

— Нет, не думаю. Если вы со мной пойдете, она даже не покажется.

Он снова кивнул, как будто и этот ответ не был неожиданным. Тогда она нежно взяла отца за руку:

— Но я спрошу ее, не потанцует ли она для вас в другой раз.

Он ответил пожатием руки. Они еще немного постояли так, держась друг за друга, и Владыка Озерного края снова заговорил:

— Я кое-что скажу тебе, Ивица. Сама решай, верить мне или нет. Но мои сны не обманывают, и мое видение верно. Из всех потомков эльфов я — самый могущественный и ближе всех к нашему миру. Прислушайся к моим словам. Еще до того как мне сообщили о рождении, я знал о ребенке. У меня были сны. Они показали мне вот что: появление этого ребенка изменит ход твоей жизни. Вы должны найти силы перед лицом тех перемен, которые принесет это дитя, — и ты, и твой великий властелин.

Ивица подавила внезапно нахлынувший страх:

— Вы видели лицо моего ребенка? Вы видели что-нибудь, о чем можете мне рассказать?

Владыка Озерного края медленно покачал головой:

— Нет, Ивица. Мои сны — это тени и свет на жизненном пути, и больше ничего. Если хочешь узнать что-то определенное, поговори с Матерью-Землей. Возможно, ее видения яснее моих.

Ивица кивнула. Он не мог знать, что она уже разговаривала со стихией. Мать-Земля этого не допустила бы.

— Я так и сделаю. Спасибо.

Она отпустила его руку и отступила на шаг. Направившись к лесу, она остановилась и настороженно оглянулась.

— Вы не будете пытаться следовать за мной? Ее отец снова покачал головой:

— Нет. Если ты не забудешь попросить о танце для меня.

Она отвернулась, а через какое-то мгновение до него донеслось:

— Не забуду.

И она пошла, больше не оглядываясь.

День стремительно шел на убыль. Тени становились все длиннее, солнце заметно спустилось к западу с безоблачного неба и наконец исчезло за горизонтом, широко плеснув багрянцем. Ивица сидела на краю поляны посреди старых сосен, ожидая темноты и появления матери. Ивица пришла рано и провела время в воспоминаниях, размышляя о повороте в своей жизни. Она чувствовала, что ей надо это сделать.

Малышкой она часто приходила к старым соснам с огромным желанием увидеть мать. Она приходила, потому что испытывала потребность узнать, какая у нее мама. Ей казалось, что благодаря этому она будет лучше понимать саму себя. Мать-Земля предупредила ее, что ее мать может не приходить очень долго, что она будет робеть и, возможно, даже бояться встречи с брошенной дочерью. Но Ивица не отступалась: даже тогда она была упорнее, чем думали окружающие.

Но вообще-то Ивица всегда была не такой, как думали другие. Она начала жизнь маленьким, стеснительным, замкнутым ребенком, не очень симпатичным на вид, лишенным материнской заботы и ласки отца, и никто не предполагал, что она может стать совсем другой. Но она всех удивила. Ей помогла Мать-Земля: она поощряла и учила, но главные перемены исходили от самой Ивицы и осуществлялись в основном благодаря ее настойчивости. Сначала она ничего не говорила. Поскольку девочка в основном была одна, она очень рано поняла, что, если ей действительно чего-то хочется, она должна сделать это сама. Она научилась не отступать, работать не покладая рук и быть терпеливой. Она поняла, что если чего-то по-настоящему хочется, то всегда можно найти способ этого добиться. Упорство и решимость были у нее всегда — остальное пришло позже. Она стала прекрасной, хотя сама себя такой не считала. Другие восхищались ее красотой, она же думала, что ее внешность слишком экзотическая. Поскольку ей многое пришлось делать для себя самостоятельно, она приобрела уверенность в себе и прямоту. Она научилась не бояться никого и ничего. Она развивала свои способности и знания с той же яростной решимостью, с какой делала в жизни все. Она была такой не потому, что боялась неудачи: ей даже в голову не приходило, что у нее может что-то не получиться. Она была такой, потому что иного себе не представляла.

В конце концов ей пришлось три года дожидаться появления матери. Ивица приходила к старым соснам по крайней мере раз в неделю. Она ждала целые дни, а иногда и ночи. Ждать было трудно, но не невыносимо. Хотя она никогда не видела матери, временами она ощущала ее присутствие. Это чувство приходило с шорохом листьев, с зовом какого-нибудь зверька, шепотом ветра, запахом нового цветка. Оно никогда не было одинаковым, но всегда было узнаваемым. Ободренная, она рассказывала об этом Матери-Земле, и та, кивая, говорила: «Да, это была твоя мать. Она наблюдает за тобой. Она всматривается. Может, когда-нибудь она покажется».