Александр Сухов - Чужая

Вошли одновременно с двух сторон, заранее убедившись в том, что посетителей в магазине нет. Чтобы нам не помешали, я задвинул за собой массивный засов, Квагш также запер дверь и повесил табличку «ЗАКРЫТО НА ОБЕД». Одновременно я извлек из кармана горсть видео-звукозаписывающих устройств, снабженных антигравитационными двигателями, а также достаточно развитым искусственным интеллектом и подбросил в воздух. Их также именуют «мотыльками». Оказавшись на свободе, «мотыльки» автоматически активировались и тут же приступили к своим прямым обязанностям — фиксировать и записывать все происходящее.

Куринос в личине седовласого красавца лет пятидесяти с хвостиком высокого стройного сидел у кассы и самозабвенно что-то рассматривал через увеличительное стекло. На таких обычно «клюют» состоятельные дамочки бальзаковского возраста и старше. В светлом костюме из хлопчатобумажной ткани, он был здорово похож на поэта-песенника Илью Резника. И не мудрено, мастера-косметологи «Линии» также смотрят «ящик» и, бывает, вольно или невольно придают новоприбывшим внешнее сходство с разными знаменитостями. Не полное, но некоторых особенно впечатлительных людей иногда вводит в заблуждение.

— Привет, Фасиз! — изобразив неподдельную радость, громко воскликнул я. — Давненько не встречались! Ты даже представить себе не можешь, как же я рад тебя снова видеть!

— Регистратор Лист?.. — От неожиданности лупа и предмет, которым он любовался, выпали из рук антиквара, а сам он вскочил на ноги. Теперь я, наконец, смог рассмотреть, что упавшая на стол вещица была выполненной в форме оскаленной морды леопарда бронзовой фибулой и вовсе не дешевой подделкой. Пару тысячелетий назад она вполне могла служить застежкой для плаща какого-нибудь древнеримского легионера или украшением на тунике свободного гражданина или гражданки.

— Кому — Лист, а кому — Листопад Федор Александрович! — грубо отрезал я, одарив Фасиза многообещающим взглядом, после чего обратился к стажеру: — Для начала вытряхни-ка его из личины — нечего такой мрази поганить светлое звание человека!

Квагш сделал парочку «нерешительных» шагов к растерянному Куриносу, но остановился, сочувственно посмотрел на него, затем виновато на меня и смущенным голосом сказал:

— Лист, а, может, по закону? Ордер покажем, в чем подозревается объясним? Нельзя же так вот сразу. А вдруг он вовсе не виновный или жертва провокации? А?.. Федор?

— Или подставы, — скептически хмыкнул я. — Да я этого парня должен был на цугундер отправить еще пять лет назад. Правда заступнички у него нашлись высокие, не позволили… Ну, ничего, сегодня я отыграюсь! — И, грозно зыркнув глазами, на испуганного до смерти Фасиза, рыкнул: — Колись, падла, где наркота хранится?!

— К-к-какая наркота? — Если бы я не знал этого парня, я бы непременно поверил, что он кристально чист перед законом.

— Погоди Лист, зверствовать, — продолжал изображать «доброго полицейского» Квагш, — давай по закону.

— Ладно, — устало махнул рукой, будто замучился спорить с напарником, — покажи ему ордер и зачитай права.

Стажер извлек из кармана постановление на обыск и протянул антиквару со словами:

— Куринос Фасиз, вы подозреваетесь в хранении и сбыте запрещенных наркотических веществ. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Если вы не гражданин Земли, вы можете связаться с легитимным представителем своего мира, прежде чем отвечать на любые вопросы. Понимаете ли вы суть всего сказанного мной?

— Д-да, все прекрасно понимаю! — в отчаянии заломил ручонки антиквар. — Но я не храню никаких наркотиков и, тем более, не занимаюсь их сбытом… — но, наткнувшись на мой ледяной взгляд, испуганно заткнулся.

— Знаешь что, зеленая обезьяна, — многообещающе прорычал я. — Найду бриллиантовую дурь, собственноручно приготовлю пяток кубиков и вкачу в твое хилое тело. Перед тем как сдохнуть, полчасика порадуешься. И никто меня не обвинит в превышении служебных полномочий, потому что такая мразь как ты, согласно вашим же обезьяньим обычаям, не достойна коптить небо.

— А ты найди сначала, — Фасиз неожиданно для меня нашел в себе силы нагло улыбнуться. А что, собственно, ему оставалось?

На что я скорчил еще более ужасающую рожу и уверенно ответил:

— Перерою всю твою богадельню, а дурь отыщу.

Тут вновь вступил в игру Квагш:

— Лист, а может быть ну его. Чего зря человека, то есть сааблитянина мучить. Через полчаса Вальжан отстучит все, что положено на своего подельника, вот тогда-то мы возьмем всю партию без лишней нервотрепки. — И, посмотрев на Фасиза сочувственным взглядом, добавил: — Жалко мне тебя, парень, твой кореш и покровитель в данный момент выставляет именно тебя как организатора преступного предприятия, а себя — невинной жертвой, мол, соблазнился на посулы Куриноса, простите Христа ради. — При упоминании имени куратора Фасиз вздрогнул и мгновенно сник с лица и грохнулся на пятую точку.

Браво, стажер! Я готов был захлопать в ладоши находчивости приятеля. Лихо раскрутил мерзавца. Ведь наобум помянул француза и, насколько я понимаю, попал в десятку. Признаться, при всем моем неуважении к этому заносчивому лягушатнику, я бы не рискнул под зрачком видеокамер обвинять его в прямом сотрудничестве с преступниками, не имея на то веской доказательной базы. Ну что же, теперь мне оставалось лишь «развить и углубить» тему, чтоб, как говорил с высокой трибуны один известный человек: «процесс пошел».

— Лады, Квагш, пускай покамест отдыхает, — якобы неохотно согласился я, при этом старался не переиграть и не спугнуть антиквара. — Подождем, пока француз допоет финальную арию раскаявшегося негодяя из оперы «Явка с повинной». А ты у нас стоик неукротимый можешь молчать до поры до времени — мы с коллегой никуда не торопимся.

Как я уже отметил, как бы случайно оброненная фраза о том, что подельник находится в наших руках и уже дает показания изрядно смутила владельца лавки и заставила его задуматься. На мой взгляд, еще чуть-чуть и клиент вполне дозреет, к тому же, выходцы из мира Саабль никогда не отличались особым мужеством и способностью переносить страдания как душевные, так и физические.

Я хотел сам додавить Фасиза, но тут на помощь мне снова пришел стажер:

— Вообще-то, жалко мне тебя Фасиз, — голос латинга был предельно участлив, — ведь нутром чую, не виноват ты. Ну если и виноват, не до такой степени, каким тебя в данный момент расписывает дознавателям Анри Вальжан.

— Да что ты его жалеешь, коллега! — почти искренне возмутился я. — Эта тварь моих соплеменников собралась в массовом порядке сажать на иглу. Да я бы за это на кол его посадил или гвоздями к кресту, как поступают с наркоторговцами в его родном мире!