Андрэ Нортон - Год Крысы

Узурпатор контролирует все средства империи. Но вне Вапалы это мало что значит. Ложный император может требовать помощи и припасов у каждого королевства. Однако из-за расстояний между Вапалой и другими народами его приказы легко можно задержать. Приходили известия, что королевства собирают собственные армии, нуждаясь в лучшей защите от новых крыс… Он потер зарубцевавшуюся кожу культи. Где есть один крысолюдь, там будут и другие, целая армия, чтобы управлять четвероногими бойцами.

Вербовка в королевствах уже лишила стражу дорог множества воинов, жаждавших битвы. Рано или поздно караванщикам понадобится помощь, которую мало кто сможет им обеспечить. А когда караваны не смогут связывать королевства друг с другом, поднимется гнев против императора.

Этот варвар даже мечом как следует не владеет. Конечно, это он посадил на крыше того дважды проклятого лучника, ставшего причиной его увечья! Он снова потрогал шрам.

Чужак не может знать тайны, которую хранил Хабан-джи. Плохо, что его отец так и не решился действительно исследовать владения Вуроп. Или эта сказка — всего лишь очередной слух? При дворе подобных всегда хватает.

Ладно, если Хабан-джи не хватило решительности раскрыть тайну, то его сыну, видимо, недостает отваги принять решение, что рано или поздно придется сделать.

Скоро закат — время выезжать ночному патрулю. В этот раз он собирался принять командование над ним сам. За одну ночь им до пустоши не добраться, но беспокойство вело его. Он хотел убедиться, нельзя ли найти след тропы, которой воспользовался крысолюдь.

В ИМПЕРАТОРСКОМ ДВОРЦЕ В ВАПАЛЕ

Королева Юикала знаком велела своей служанке закрыть тяжелый сундук с драгоценностями. Она исследовала каждый из его многочисленных лотков, тщательно выбирая украшения. Нет, дитя не должно чересчур блестеть — это для женщин постарше, которые жаждут привлечь внимание. Ее внучке могло подойти только что-то простое, но, конечно же, ценное.

Алмазы необходимы для вапаланки, но они должны быть сдержанными. Но здесь было еще тройное ожерелье из радужных лунных камней, очень редких во Внешних землях. И простые хрустальные шпильки для волос в виде звезд, оправленных в серебро, — весьма подходящие для девушки, только что вошедшей в пору.

Она посмотрела на девочку, сидевшую поблизости.

— Очень впечатляюще. Ты будешь одета в платье, которое тебе показали. Большинство гостей будет в разноцветных одеждах — серебряный и белый сделают тебя заметнее. Да что с тобой, девочка? Тебя это совсем не интересует. Ты не благодарна? Да любая девушка была бы в восторге от таких украшений и платьев!

Берниен крепко сцепила руки, словно не желая прикасаться к одежде и драгоценностям. Она дрожала, несмотря на то что была в обычном тяжелом придворном облачении, в котором она укрывалась, как в спасительной пещере.

— Да, бабушка, — почти прошептала она. — Вы очень щедры…

— Девочка, выпрямись! Перестань вести себя так, как будто тебя ругают! Я очень терпелива с тобой, прекрасно понимая, что твое воспитание не пошло тебе на пользу. Твоя приемная мать, конечно, благородная женщина, но ничего не понимает в придворных церемониях. Моя вина, что я оставила тебя так надолго в доме, который едва ли лучше крестьянского хозяйства.

Но там было безопасно, подумала Берниен, и госпожа Дома Фатерин была добра, даже когда была настолько занята управлением поместьем, что едва выкраивала время для Берниен, Там не было чужаков, все время наблюдающих за ней, как здесь, считающих ее неуклюжей и невежественной.

Бабушка снова раздраженно смотрела на нее. Она будет говорить и говорить, пока у Берниен не заболит голова. Они принесут все эти жесткие одежды, засунут ее в них, увешают драгоценностями, а бабушка будет отпускать едкие замечания тем временем, как служанки будут заниматься ею.

Однако бабушка перестала говорить и теперь просто смотрела на нее, Берниен не хотелось поднимать голову и оглядываться, но что-то заставило ее это сделать.

Королева взяла за ручку большое зеркало и ткнула им в девочку. Берниен сумела как-то удержать его, чтобы оно не выскользнуло у нее из пальцев.

— Посмотри! —потребовала королева. — Будешь так морщить лицо, и ни один мужчина не сочтет тебя привлекательной! Смотри, я сказала! Ты должна уметь улыбаться, когда это необходимо!

В ее голосе звучал намек на угрозу. Берниен вздрогнула и попыталась слабо изогнуть губы, надеясь, что бабушку это удовлетворит.

Юикала всплеснула руками.

— Перед тобой блестящее будущее. Больше половины двора будет завидовать тебе! Ох… Иди к Ханлике и поупражняйся перед балом.

Берниен присела в реверансе и благодарно удалилась. Она была уверена, что не сможет освободиться. Вместо этого ей придется идти на пугающий бал. Но она все еще не понимала, чего от нее хотят, и спросить было не у кого.

Королева ожидала, что какое-то внезапное событие вознесет ее, покамест всего лишь тень настоящей придворной дамы, к некоему высокому положению. Но какое и как?

Она не вернулась в свои покои и не стала искать величавого придворного советника, как ей было приказано. Вместо этого она выскользнула в садик. Снова отправилась к скамье, где нашел ее император. Кажется, он понимал ее. Она помнила его признание в том, что он тоже чувствует себя здесь неуютно. Если бы у нее был такой брат или близкий родич… Если бы ей пришлось танцевать с человеком, который бы не оценивал ее, а желал ей добра, тогда бы развеялась большая часть ее страхов. Только желания редко сбываются — по крайней мере, Берниен полагала, что это так.

ГЛАВА 12

В ЛАГЕРЕ ИЗГОЕВ

Ночь была ясной — пока. С каждым днем приближалось время бурь. Этот дурак сильно рисковал своим путешествием. Сознательно ли он это делал, надеясь выиграть время, прежде чем ему придется посещать королевства, в которых он столкнется с неприятностями? Шанк-джи вел свой отряд по караванной тропе, но, когда та свернула в направлении Кахулаве, он направил их прямо.

Это была открытая местность без единого каменного островка, хотя временами встречались одинокие, истертые песками скальные пики. Если они будут продолжать ехать в этом направлении, то скоро достигнут края Безысходной пустоши, Загадка того, как что-то живое может использовать это место как опорный пункт, не давала ему покоя.

Этот разговор о некоем царственном, правящем там… Шанк-джи никогда не относился к тем, кто любит взбаламучивать пыль в архивах. Если бы подобный ему когда-либо беспокоил Внешние земли в прошлом, конечно, о нем сохранилась бы память. Ялан — в памяти всплыло тронутое временем лицо этого искусного воина, который учил его владеть оружием и, с тех пор как он стал мужчиной, сделался его тенью.