Антон Вильгоцкий - Зло не дремлет

Негодяй не учел одного – в подвале замка имелся тайный ход, который бывший владелец сокровищ оборудовал на случай, если его самого кто-то попытается навечно запереть в подземелье. Зорн довольно быстро обнаружил этот коридор и выбрался на поверхность. Но сразу возвращаться домой не стал – слишком велика была обида на брата-предателя…

Все это время Зорн скитался по Арлании, ведя жизнь простого бродяги. Вплоть до тех пор, пока до него не дошли слухи об артолийском богаче Зорне. Стерпеть такого было уже нельзя. Ведь Зорн думал, что брат всего лишь хочет избавиться от партнера в доле. А тот, оказывается, присвоил себе абсолютно все – включая даже имя и жену!

Но доказательств своего обвинения тот, кто назвал себя Зорном, предъявить, разумеется, не мог. Они ведь были близнецами, и даже та женщина, что до свадьбы встречалась с Зорном, а после, если верить вернувшемуся брату, жила с Торном, не могла различить их с виду. Не заставлять же ее, с целью определить истину, поочередно ложиться в постель с обоими!

Поэтому для того, чтобы определить, кто же из близнецов является настоящим Зорном, а кто – гнусным душегубом и обманщиком, было решено провести не слишком одобряемую в народе церемонию. А именно – вызвать дух покойной матери братьев. Будь женщина жива, она, быть может, и не различила бы их, но тени усопших, как известно, обладают особой силой.

На рассвете братья пришли на поляну перед святилищем Занзары. Там уже собрался весь сельский люд. Близнецам дали одинаковую одежду – теперь уже никто не смог бы разобраться, кто из них деревенский, а кто – пришелец. Согласно правилам церемонии, испытуемые обязаны были от начала до конца хранить молчание. Тот, на кого указал бы дух, получал право остаться в деревне, а второй должен был немедленно отправиться в изгнание. Без всяких возражений: в противном случае его ждала мучительная смерть.

Вызов производил местный священник. Каждый из братьев сцедил в ритуальную чашу несколько капель крови из указательного пальца. Жрец прочитал заклинание, и над алтарем возник человекообразный сгусток серого дыма с горящими глазами. Он поочередно подлетел к каждому из братьев. Задержавшись немного возле второго сына, дух вернулся к первому и глухо произнес:

– Это Зорн.

Сказав так, тень растворилась в воздухе. Обделенному ее милостью Торну не оставалось ничего, кроме как развернуться и молча двинуться в сторону леса.

Оставалось, впрочем, неизвестным, кто остался на поляне – тот, кто объявил себя Зорном, вернувшись из Диких земель, или же человек, что жил под этим именем в Артолии все последнее время?

Возникшая было напряженность длилась недолго. Как оказалось, самозванец был Торном! Хватило же у него наглости пытаться занять место брата. «Да, я ошибался, полагая, что мой брат погиб, – сказал тогда Зорн. – Но я все равно не смог бы спасти его, а лишь погубил бы себя, пытаясь сделать это. Своим поступком Торн лишил себя права вернуться в нашу семью. Он получил по заслугам».

Зорн доказал, что он – именно тот, кто привел в Артолию караван с сокровищами. Чтобы сделать это, он перечислил подробности местной жизни последних месяцев, которых никак не мог знать Торн, явившийся в деревню лишь днем ранее. Посудачив еще немного, селяне успокоились и разошлись по домам.

Не нужно было иметь ученой степени, чтобы понять: вернее всего, за страданиями семьи Зорна стоит его злодей-брат. Возможно, он подчинил себе или же подкупил кого-то из перевертышей. Впрочем, отыскать их довольно сложно, поэтому Борланд склонялся к мысли, что Торн, воспользовавшись черной магией высших ступеней, сам сделался оборотнем.

Выслушав рассказ Тристера, Весельчак отправился прямиком к дому Зорна. Найдись там какие-нибудь вещи, принадлежавшие раньше злобному братцу, Борланд смог бы на их основе создать простенький магический артефакт, позволяющий с легкостью отыскать негодяя – тот ведь наверняка обосновался где-то вблизи от деревни.

Ему повезло куда больше. Хмурый и осунувшийся Зорн вручил Борланду нож, на острие которого виднелись бурые пятнышки запекшейся крови. То был один из ножей, которыми братья резали свои пальцы, жертвуя жизненную влагу для ритуала вызова. Кровь на острие принадлежала Торну.

Использовав ее, Борланд сделал «кровавый компас» – подобный тому, с помощью которого они с Заффой выслеживали в Билане вампира Ревенкрофта. Не такой действенный, конечно: ведь крови объекта в нем содержалась самая малость. Но точное направление, в котором следовало двигаться, чтобы отыскать Торна, артефакт мог указать.

Вечерело. Два всадника с сосредоточенными выражениями на лицах остановились на опушке Артолийского леса.

– Дальше я пойду сам, – сказал Борланд, спрыгивая с коня. – Забирай лошадей и возвращайся в деревню.

– Ты уверен, что я не понадоблюсь? – спросил его спутник.

– Пойми меня правильно, Хенгор, – сказал Весельчак, повернувшись к артолийскому кузнецу. – Я не имею морального права рисковать чьей бы то ни было жизнью, кроме своей собственной. Артолия и так потеряла слишком многих.

Создатель серебряного клинка больше ничего не сказал. Только, подумав, кивнул. Потом взял под уздцы коня Борланда, развернул своего скакуна и направился по тропе в сторону деревни. Борланд подождал, пока кузнец скроется из виду, и вошел в лес.

Он не взял Хенгора с собой не потому, что действительно не нуждался в помощи. Как и во время заварушки в Билане, Весельчак не хотел, чтобы заказчик знал, что нанятый «боевой маг» не так уж силен в магическом деле. Правда, тогда, в городе герцога Фирена, Борланд мог рассуждать о магии только в теории. Но и того, чему он успел научиться за прошедшее время, явно недоставало для провозглашения своей персоны хоть сколько-нибудь могущественным волшебником.

Борланд усмехнулся. «Продолжаются не только приключения, – подумал он. – Продолжается и моя ложь».

Углубившись на лигу в лес, Борланд присел на корточки и принялся изучать покрывавшие землю следы. И сразу понял, что ухо лучше держать востро…

Сам по себе лес опасен разве только для тех, кто занимается его разорением. Тогда деревья могут взбунтоваться и отомстить – поменяв, например, свое расположение таким образом, что не в меру жестокий дровосек, заплутав, ухнет в чью-то ловчую яму. Или запугать до смерти: длинные змееподобные корни вдруг полезут со всех сторон да и затянут тебя по грудь в землю. Но это – для тех, кто неуважительно относится к лесу.

А вот разнообразное местное население по большей части нападает без разбору. И дикие звери – волки, медведи или свирепые секачи – цветочки в сравнении с другими сюрпризами, которые готовит для непрошеных гостей лесная чащоба.