Ольга Голотвина - Знак Гильдии

– Скорее дверь закроем, а то как бы нам больного хуже не простудить! Ну и ливень! Хорошо сейчас тем, у кого крыша над головой!

Шенги сел на постели, заулыбался. Возле двери тощий парень, веснушчатый и рыжий, сбросил с плеч плотную рогожку, которой укрывался от дождя.

– Промок? – приветливо спросил Шенги. – Плесните-ка вина, пусть согреется!

Дайру бросился к стоящему на столе кувшину. Вошедший излучал такое добродушное обаяние, что всем хотелось сделать для него что-нибудь хорошее или хотя бы сказать доброе слово. Был он рабом и помощником лекаря, которого звали Керусай Сломанная Стрела. Причем, по общему мнению горожан, помощник знал свое дело лучше знаменитого, но стареющего лекаря.

Парень с удовольствием осушил чашу и благодарно поклонился Шенги.

– Ну и как тут наш больной?.. Лучше, лучше! Я так и знал! Будь дело серьезное, хозяин бы сам пришел, а раз меня прислал, стало быть, больной на поправку идет!

– Я снадобье сварила! – гордо заявила Нитха. – Как в рецепте сказано!

– А я с порога запах почуял! – смешно, как кролик, задвигал носом парень. – С таким уходом Совиная Лапа в постели не залежится! Как горло? Глотать не больно?

Быстро осмотрев пациента, помощник лекаря заявил, что много чести для какой-то жалкой простуды справиться со знаменитым Шенги. И всякая плавучая пакость тоже пусть не хвастает, что победила Подгорного Охотника, даже если ей удалось тяпнуть его за пятку или повыше.

– Сам знаю, что скоро встану, – кивнул Шенги. – Но я спросить хочу... Глянь-ка на этот пергамент, да не на одну сторону, а на обе.

Парень в недоумении сдвинул густые брови, затем круглая физиономия просияла:

– А, это! Что ж тут непонятного? Мой хозяин – человек бережливый, не станет выбрасывать пергамент, что попал в руки. Текст можно соскоблить и написать что-то свое. Скажем, рецепт для пациента посолиднее, кому клочок бумаги совать неудобно.

– Я, значит, из солидных? – усмехнулся Шенги.

– А кто-нибудь смеет в этом сомневаться?

– Ладно-ладно... Не знаешь, что было раньше на той стороне, где рецепт?

– Конечно, знаю! Сам соскабливал текст, а на обороте – поленился. Там была записка хозяина постоялого двора «Золотой кубок». Заболела приезжая Подгорная Охотница. А из слуг оказался под рукой только один с Проклятых островов, плохо знал наш язык. Пришлось взять письмо, которое перед этим принесли кому-то из Охотников, и на обороте нацарапать записку к лекарю.

– Как звали женщину?

– Не помню, господин. Тяжелый случай отравления, даже мой хозяин и то не сумел ее спасти.

Сочтя тему исчерпанной, парень поклонился Шенги и принялся наставлять учеников, какие снадобья давать больному внутрь, а какими растирать грудь. Охотник не слушал, уйдя в свои мысли.

– Дейзана, – сказал он вдруг, прервав рассуждения помощника лекаря о целебных свойствах медвежьего жира. – Дейзана, она была напарницей Чингира. Я с ним когда-то за Грань ходил.

– Чингир? – нахмурился парень. – Этого помню! Можно сказать, у меня на руках умер. Он зарезал молодого Авимета из Рода Гайуруш, собственно, они друг друга... Помню, родственники Авимета подняли шум, а они люди влиятельные. Моего хозяина чуть не съели: почему к юному Авимету не сам побежал, а раба послал? А он не посылал, я случайно рядом оказался: танцовщица на гвоздь наступила, ранка загноилась, я мазь накладывал. А тут крики, гам, визг! Эти два ревнивых дурня почти сразу скончались. Я делал что мог, замотался вверх-вниз по лестнице бегать.

– Почему вверх-вниз? – насторожился Шенги.

– Ну как же... Авимет умирал в комнате Черной Азалии, на ковре – я на кровать переносить запретил. А Охотник скончался на заднем крыльце.

– На заднем крыльце? Почему?

– Откуда мне знать, господин мой? Наверно, хотел сбежать, да сил хватило только до крыльца.

Шенги вспомнил рассказ Черной Азалии. Не вяжется все, ох, не вяжется! Да еще это письмо...

В памяти всплыли слова Хранителя: «Согласится ли кто-нибудь из людей Гильдии приехать в это злосчастное место?» И впрямь злосчастное! Зло свивается, сплетается вокруг, словно незримая паутина, в первую очередь опутывая Подгорных Охотников!

Но если есть паутина, то есть и паук. И уж Шенги расстарается – доберется до мерзавца и все лапы ему из брюха повыдергивает!

– Ну куда столько кладешь, куда, кобыла ты вьючная! Нам же все эти припасы и тащить! На плечах тащить, понимаешь? Хоть окорок оставь!

– А у нас в Наррабане говорят: «Уходишь в путь на день – бери еды на три дня!»

– Отстань от нее, Отребье, пусть возьмет окорок! Я же первый его и смолочу! Знаешь, какой у меня аппетит в дороге?

– Да-а, а как завтра мешки нести, так небось опять мне горбатиться?..

Шенги усмехался, вслушиваясь в разноголосицу за дверью. Надо же – Дайру возражает Нургидану! Меняется мальчик. Каким сюда явился – словно мышонок, чудом вырвавшийся из лап кошки! Потом чуть оттаял, но все же остался напряженным. Даже шутил с серьезным лицом. Изредка появлялась улыбка – робкая, неуверенная, готовая в любой миг исчезнуть. А теперь, смотри-ка, дразнит Нитху, спорит с Нургиданом! Глядишь, и в драку полезет. И давно пора, не все ж исподтишка пакости устраивать!

Охотник нахмурился. Правильно ли он делает, что тащит ребятишек в Подгорный Мир осенью? Чем ближе к зиме, тем неустойчивее Грань... Ничего, они ненадолго! Надо выяснить, как ученики перенесут переход. Некоторые не могут пройти за Врата, тут уж надо подыскивать другое ремесло.

Взгляд скользнул по столу, по неубранной посуде – за сборами взволнованные мальки забыли обо всем на свете.

За столом только что сидел знатный гость – сам Хранитель. Очень, очень любезно с его стороны! Второй раз навещает Охотника. Первый визит пришелся на время, когда Шенги едва переломил ход болезни, перестал метаться по кровати и в бреду звать Ульниту. При попытке встать головокружение валило Охотника на постель, но вместо ясного лица под короной пшеничной косы он уже видел озабоченные мордашки учеников. И говорить мог разумно. Во всяком случае, хотелось надеяться, что Хранитель не примет за плод горячечного воображения все, что Совиная Лапа вперемежку с кашлем сообщил о водяных ежах, пролазах и убийстве в игорном доме.

И сегодня Тагиарри, задумчиво вертя чашу с вином, рассказал, что провел расследование, увы, без результатов. К происшествию в игорном доме Урихо не имеет отношения – ушел до убийства. Охотник это подтверждает, не так ли? Что касается событий у озера, не осталось в живых ни того, кто хотел о них предупредить, ни того, кто пытался осуществить грязное дело... хотя Шенги не видел, как тот человек запускал в озеро водяных ежей, верно? История мерзкая, но концы обрублены. Возможно, под пытками Урихо стал бы многословнее, но...