Кэтрин Фишер - Тайна подземного королевства

У него в ушах до сих пор звенели яростные вопли, которыми она разразилась, когда почитатели Котла ворвались через внешнюю ограду. Но «битвы» не было.

Началось противостояние.

Почитатели расположились на поле и удерживали его вот уже несколько часов. Они бродили по траве, заняли фургон, раздавали журналистам воздушные шарики, терпеливо беседовали с суровыми полисменами. Те не знали, что делать. Прогнать бунтовщиков означало бы применить силу, а эта мера вступала в силу только в крайних случаях.

Когда прибыли телевизионщики — в гораздо большем количестве, чем утром, подметил Роберт, — беседы переросли в интервью, в жаркие споры, где у каждой стороны находились свои доводы и возражения.

— Разумеется, — без конца повторял назойливому репортеру человек по имени Уоррингтон, — кромлех для нас стоит на первом месте. Слухи о том, что мы пустим в ход бензопилу, крайне преувеличены. Самое большее — удалим небольшой спил…

Почитатели разразились криками протеста. И они не остались без поддержки. Как и предсказывала Роза, люди прибывали и прибывали. Вереница машин и велосипедов растянулась на несколько миль. Пришли представительницы местного Женского института с садовыми стульями и сандвичами. Повсюду сновали странные типы, похожие то ли на археологов, то ли на орнитологов-любителей, то ли на активистов местного исторического общества. Откуда-то, через мощные усилители, зазвучал «Полет валькирий». Кто-то сказал: дескать, шабаш суиндонских ведьм в полном разгаре.

— Протестую! — буркнул Дэн. — Больше похоже на сельский праздник в саду.

Роберт рассеянно кивнул. Кларисса махнула ему, подзывая.

Он подошел, переступая через распростертых на помятой траве «ангелов ада».

— Это ты их сюда привел? — тихо спросила она.

Он облизал пересохшие губы. Ее беззвучная злоба вселяла ужас. Но и он тоже был зол.

— Да.

— Почему?

У него язык не поворачивался объяснять ей о Хлое. Поэтому Роберт только ответил:

— Не надо его бензопилой.

Она кивнула, оглядывая возникший хаос на месте раскопок.

— Значит, откажемся от нашей находки? Так и будем прозябать в неведении? Никогда не узнаем, кто построил этот кромлех и для чего. Пусть себе гниет на ветру, под дождем.

— Дожил же он до наших дней. А всем ветрам — это вы его открыли.

— Ты думаешь, я напрасно это сделала?

Он не мог сказать, вправду ли он так думает или нет. Он вообще ничего не мог сказать.

Вдруг она в ярости ткнула пальцем в сторону толпы:

— Посмотри на них! Вся их жизнь проходит как во сне, в безумных бреднях о друидах, НЛО и прочей чертовщине. В камнях они воображают магию, выдумывают бредовые теории о путешествиях на звезды и о богинях земли. Эти люди проклинают технический прогресс, а приходят домой, включают компьютер — и переписываются по электронной почте с такими же психами. Они терпеть не могут опыты на животных, а заболеют чем-нибудь серьезным — и, как и все мы, требуют лечения. Все они лицемеры! Нас делает людьми только знание, а за него приходится платить дорогую цену. Вот почему мы ушли из Эдема.

— Но ведь сады Эдема — это миф, — раздался голос у нее за спиной. Облокотившись на ограду, рядом с Клариссой стоял Вязель.

Она обернулась, ахнула. Они долго смотрели друг на друга. Потом она произнесла:

— Я так и знала, что за всем этим стоишь ты!

Он печально улыбнулся:

— Кларисса, ты изменилась.

— А ты нет. — Она покачала головой. — Всё еще считаешь себя бессмертным.

Вязель грустно усмехнулся.

— Не вини Роберта, — сказал он. — Для него на карту поставлено очень многое, такое, о чем ты даже не подозреваешь. И раз уж зашел разговор о знании — да, за него приходится платить. Оно уже стоило нам Эдема, а тебе будет стоить этого кромлеха. Но это не то знание, о котором говоришь ты, не голый перечень фактов и дат. Те люди, столь презираемые тобой, тоже стремятся к знанию, но к другому — к тому, какое исходит из сердца. Ты это помнишь. Оно говорит с нами языком мифов, легенд и снов. Именно оно делает нас людьми.

Она фыркнула:

— Если кромлех не увезти, он тут сгниет. Это факт.

— Значит, пусть гниет. — Вязель оглянулся — через ворота перелезали несколько человек в деловых костюмах. — Смерть — это часть жизни. Никто и ничто не может ее избежать.

— Даже ты?

Он печально кивнул:

— Даже я. Ты мечтаешь сохранить кромлех только из страха. Из боязни его потерять. Увидеть, как из месяца в месяц дожди и ветра пригибают его к земле. Как его подтачивают жуки и лишайники. Но извлеки его из земли — и что ты получишь? Груду деревяшек в витрине музея. Сохранять жизнь любой ценой — это противоречит природе.

— Жизнь! — ухмыльнулась она. — Ты говоришь, как будто этот кромлех живой.

— А он и есть живой. Просто спит.

Они долго буравили друг друга взглядами. Потом она тихо произнесла:

— Ты изменился, Вязель. У тебя нездоровый вид.

Он рассмеялся, сцепил руки так, что стали видны три глубоких ожога.

— Богиня, я умираю, — коротко произнес он.

Среди столбов кромлеха метнулось что-то темное.

Роберт обернулся, ахнул.

Змея. Длинная, зеленая. Она, текуче извиваясь, выползла из-за деревянных столбов и направилась прямо к раскрытой калитке в железном заборе. В воздухе трепетал ее раздвоенный язык. Роберт проговорил:

— Она из…

— Да. — Вязель оглянулся. — Не выпускай ее на поле. — И тихо, сдерживая волнение, велел: — Закрой калитку.

Роберт послушался. В толпе почитателей Котла послышался крик, но Роберт помахал им; увидев, что Вязель никуда не делся, люди опять улеглись на землю, открыли новые банки с пивом.

Змея повернула и поползла вдоль забора, изнутри. Холодная чешуя с еле слышным шелестом терлась о металл. Она двигалась с ошеломляющей стремительностью; Кларисса отскочила, а у Роберта по спине заструился пот.

Змея огибала кромлех.

До чего же она была длинная, до чего же толстая!

Змея взяла в зубы кончик своего хвоста и замерла, разглядывая людей полуприкрытым глазом.

Кларисса сглотнула. Кажется, она лишилась дара речи, однако Вязель прошептал:

— В Эдеме тоже была змея…

— Она не настоящая.

— А ты ее коснись. И убедишься.

Она неуверенно склонилась, вытянула руку. Роберт распахнул глаза. Ну и выдержка у нее, подумал он. Пальцы Клариссы коснулись блестящей чешуи. Змея не шелохнулась. Кларисса отстранилась и встала лицом к лицу с Вязелем.

Он шагнул к ней, взял за руки.

— Богиня…

— Не зови меня так!

— Ну ладно, тогда Кларисса. Ты не хуже меня знаешь, откуда она приползла. Из середины этого кромлеха, из дерева, по которому мне предстоит спуститься. Из мира, в который ты раньше верила, а может быть, веришь до сих пор. Из мира, где меня ждет частица твоей души — бессмертная частица.